Такая же ситуация была и на других судах. Кормчие стали перекрикиваться, решили идти на вёслах вверх — всё лучше, чем мёрзнуть.
Поёживаясь от холода, Михаил с командой заняли места на судне. От воды тянуло сыростью, и на ушкуе после дождя всё было тоже сырым. Сели на вёсла, и вскоре караван стал медленно двигаться. Постепенно корабельщики разогрелись, от одежды валил пар.
— Наддай, ребята! — подзадоривал гребцов кормчий. — С каждым взмахом ближе Вятка!
Гребли почти до рассвета — уж и разогрелись, и обсохли.
Утром подул несильный попутный ветер. Поставили паруса. Гребцы повалились на палубу и сразу уснули. Лишь Павел бодро стоял у рулевого весла. «Двужильный он, что ли?!» — подумал Мишка.
Около полудня на берегу — по правому борту — показались всадники. Михаил всмотрелся. Нет, не конница Кости — башкиры. В лисьих шапках колаксынах и расшитых орнаментами халатах, на лошадях сёдла без стремян. Пронеслись вдалеке, описали полукруг и подъехали к Косте. Переговорили и умчались.
Всадники Юрьева спешились. «Видимо, бека или бая башкирского ждать будут», — подумал Михаил. Однако сигнала об остановке не было, и караван судов продолжал движение.
Проснувшиеся гребцы смотрели на полуденную сторону, радовались. Почувствовав оживление на суднах, вызванное появлением отряда башкир, гребцы проснулись. А узнав, в чём дело, с радостью смотрели на полуденную сторону.
— А кыпчаков-то не видать!
— Дурни вы! — веско сказал Павел. — Хоть бы подумали своей башкой безмозглой! Как же их видно может быть, коли дождь прошёл? Откуда пыли взяться?
Пристыженные гребцы притихли. И в самом деле, прав Павел, не поспоришь. Пока дул попутный ветер, развели костёр на корме и сварили кулеш из крупы и сала. Есть больше было нечего, да и крупа заканчивалась. В погоне за трофеями никто не прихватил из Сарая провизию. Ничего, до родной земли уже недалеко. Всего ничего — через башкир проскочить да злобную Казань миновать. С башкирами Костя, похоже, сумеет договориться. А вот с татарами — невозможно. Не удовольствуются они долей малой, всё захотят взять.
Караван уходил всё дальше и дальше — вот уже и всадников русских не видать. Ветер ослаб, и за вёсла гребцы сели.
Лишь к вечеру, когда диск солнца уже коснулся краем горизонта, появилась конница. Ушкуйники облегчённо вздохнули, а Костя радостно помахал рукой. Стало быть, договорился с кочевниками.
На стоянке он сказал, что башкиры, взяв серебро, пообещали задержать кыпчаков на целый день. Совсем не пропустить — не получится, силы у башкир не те. Но пока переговоры вести будут, торговаться, то, сё — время и пройдёт. А сейчас каждый выигранный день мешочка серебра стоит, а то и золота.
Весь следующий день прошёл спокойно. Дул ветер, шли под парусами, гребцы отсыпались и отдыхали, а справа виднелись всадники Кости.
Вечером встали на стоянку — последнюю перед Казанью. Собственно, мимо Казани караван проплыть не собирался. Раньше справа устье Камы покажется. Но Казань рядом совсем, и дозоры татар там всегда дежурят. Михаил это помнил ещё по прошлому плаванию, когда в Сарай с товарами ходил — как купец, а Костя — на разведку. Прорвались тогда. Правда, и ушкуй тогда был один, и татар — десяток всего. Сейчас — другое дело. Караван велик, судовую рать на конях татарские дозоры издалека заметят, и своим сигналы передадут о движении русского войска. В открытое сражение вступать опасно: у гребцов оружия мало, и пользоваться им бывшие невольники не умеют.
Вот на судах Михаила дело обстояло несколько лучше. Боевые топоры имелись, а поскольку почти каждый русский мужик плотницким топором владел сызмальства, то, считай, отбиться можно. У двоих даже сабли есть, и пользоваться они ими умеют. Да ещё лучник свой — Савва.
Костя собрал кормчих и десятников.
— Завтра предстоит самая опасная часть пути. Поворот на Каму, Казань рядом. То тут, то там дозоры татар стоять будут, я не сомневаюсь. Придётся с боем прорываться. У кого оружие есть, иметь под рукой, у кого кольчуга или броня трофейная — надеть. Если щиты есть — повесить на борт. Думаю, понимаете — на левый, откуда опасность исходит. Главное — скорость движения. Идёте все сразу. Ставьте паруса, гребцы пусть себя не жалеют. Если и удастся татарам какое судно захватить, всё равно не останавливайтесь, прорывайтесь. Не думаю, что будут большие потери — не мастера татары на воде воевать. И топите их ушкуями, лошадей топите. Для татарина лошадь — всё, не будет лошади — ни ехать ему, ни плыть. Если на берегу нам бой навяжут — не ждите, поднимайтесь по Каме вверх, пока силы будут. Всё ли понятно?
— Всё! — дружно ответили кормчие и десятники.
— Ну, с Богом!
Переночевали, а утром — в путь. Не завтракали, потому как уже просто было нечего есть. Попили забортной воды из реки, чтобы желудок не слишком сильно урчал. Хоть в одном повезло русским — ветер дул попутный, ровный и сильный. Под парусами ходко шли, аж вода под форштевнями на носу шипела. Гребцы отдыхали пока, знали, что вся их работа — впереди. Михаил раздал оружие. Савва с луком на носу уселся, повздыхал — стрел маловато.
Двоих отчаянных парней из бывших невольников, которых в последний день в команду взял, когда Спиридона в Сарае убили, Мишка посадил у левого борта. Одного Макаром звали, другого — Ефремом. В руках — сабли трофейные, глаза азартом горят.
Михаил свою саблю достал, из ножен вынул, провёл куском сала по лезвию — ржавчина не так брать будет, да и от крови отмывать легче. Вложил саблю в ножны и отложил в сторону; взял в руки трофейную, что у убитого ордынца забрал. Раньше всё как-то руки до неё не доходили. Уселся на корме, недалеко от Павла, вытащил саблю из ножен. Чудной узор по лезвию идёт, никогда такого раньше не видел, да и лезвие необычное — тёмное. От древности, что ли?
Мишка взмахнул саблей в воздухе. Лезвие описало полукруг, с непривычным звуком разрезая воздух, как будто разрывало его.
— Ты где такую саблю диковинную взял? — спросил Павел.
— У татарина убитого.
— Считай, повезло тебе, парень.
— Что, вправду такая ценная?
— Дамаск это чёрный. Редкая очень и дорогая. Сам раньше не видел, но слышать — слышал. Бают, сабля эта броню как репу режет.
— Да ну?! — удивился Мишка, однако же к поясу именно эту саблю прицепил. — И откуда ты всё знаешь?
— Если уши есть — услышишь. А голова — чтобы запоминать и думать, а не только чревоугодничать, — с важным видом ответил кормчий.
Впереди идущие суда стали медленно уваливать вправо. Показалась стрелка Волги и Камы. В месте слияния — как море широка. Встань на лодке в центре — противоположные берега в дымке теряются. Смешиваются воды двух полноводных рек, вот и крутит воду здесь. Водоворотов полно, потому суда к правому по ходу берегу прижимались — и к своим всадникам поближе и от татар подальше.
