«Я что, ему клыки из пасти выплюнуть должен?..»
По прибытии на базу оба нарушителя были водворены на гауптвахту — подземное помещение, которое из-за особенностей арестантов было разделено на две части вольерной сетью. В одной части стояли койка и стол, в другой лежал тюфяк. Сашка забрался на койку с ногами и уселся поудобнее. Вауыгрр развалился на тюфяке и зализывал раненый бок. Хотя рану и обработали ветеринары, волк полагал, что снадобья — снадобьями, а зализать по старинке — надежнее будет…
«Слушай, а чего ты так собак ненавидишь? Охотились?»
«Почему ненавижу? Нормально к ним отношусь. Это они нас ненавидят».
«Ну да! Видел я, как ты доберманов уделал…»
«Доберманы — это другое… Предатели! Ненавижу!»
Сашка перевернулся на койке, улегся на живот, а Вауыгрр, наоборот, вскочил и закружил по своей части вокруг тюфяка.
«Доберманы — это у нас семейное. Отец их ненавидел, дед ненавидел… И я ненавижу!»
«Да чего они вам сделали-то?!»
Волк уселся напротив человека и уставился на него в упор.
«У тебя на войне кто-нибудь погиб?»
«Чего?.. А, ну… да. Прадед по материнской линии. Он танкистом был… Сгорел… На Одере…»
«У меня тоже прадед… в Белоруссии… в партизанах…»
«Чего?!!»
От неожиданности услышанного Сашка подскочил, и теперь человек метался по своей части камеры, а волк сидел и с любопытством на него смотрел…
«А что тебя так удивило?»
«Ни фига себе! Не, нормально: волк говорит, что его прадед был в партизанах, а потом спрашивает, что меня удивило!»
«Вот странно… Скажи, если бы ты узнал, что прадед тех доберманов был в армии — очень бы удивился?»
«Ну… Нет, наверное…»
«А в чем разница? Прадед жил у лесника. А потом, когда пришли враги, он подался в партизаны. И лесника с собой позвал…»
Сашка помотал головой. Ну, скорее всего, дело было не совсем так, как сказал Вауыгрр, и инициатором ухода в партизаны был все же лесник, но… Однако!..
«Отец рассказывал, немцы партизан гоняли по лесам, а доберманы им помогали. Немцам. А прадед их грыз. Он их много погрыз…»
«А что потом?»
«Потом… Потом его убили. Лесника. А потом — прадеда. Когда он мстить пошел… А мы же помним. У нас память… есть такое слово… вроде как родовая, да?»
«Типа того».
«Вот. Я помню. Мы помним. Мы все помним…»
Вауыгрр встал, подошел к сетке и ткнулся в нее лбом:
«Я иногда думаю, что ты похож на этого лесника. Если бы тебя убили, я бы тоже… не простил…»
Сашка пропустил пальцы сквозь сетку и вцепился в шерсть волка. Тот заворчал — заворчал по-доброму, почти ласково. Точно замурлыкал огромный кот…
— …Ну-с, Яков Александрович, что скажете? Наше лекарство помогло? Журавлев-то вроде как вылечился, нет?
— Да вылечился он, конечно, вылечился. Только, пожалуй, с излишком…
— В смысле? Что, еще по личной инициативе кого приговорил?
— Нет, товарищ генерал-полковник. Просто при исполнении фигурантов проявил излишнюю агрессивность и эмоциональность. У него была возможность взять живыми минимум двоих, а если бы постарался — то и троих. А он…
— Ну, вот, на вас не угодишь. — Капитан негромко рассмеялся. — А какого результата вы ожидали после работы Шатурского? Другого?..
Тень вяло махнул рукой:
— Да, в общем-то, нет…
— Ну, так вот. Подведем итоги. Мальчик хорошо ушел — два дня его не могли найти. Почти мгновенно сориентировался и взял железный, горячий след. Потом вычистил логовище, да так, что только клочки по закоулочкам полетели. Так что скажешь, Яков Саныч: готов он к последнему экзамену и путевке в большую жизнь?
— Нет, товарищ генерал-полковник. Не готов.
— Чего?! Не готов?! А кто тогда готов, позволь-ка узнать? Ты?! Так твои выпускные фотографии уже давно выцвели! Он кицуне уходил, про которую думали, что она двух-, много треххвостая! Он ликантропов за один день нашел и зачистил. Пришел-ушел чисто, работает грамотно! Ты хоть скажи, кого ты из него лепишь?.. Слушай, так ты чего: на пенсию собрался?!
— Да Федор Борисович! Да ему же элементарных вещей не хватает! В его возрасте их любой подросток знает, а он… Курсант Журавлев не способен к нормальной жизни в обществе! Любую задачу он решит исключительно силовым методом. Кстати, питомец Аякс…
— Контакты с которым ты предлагал исключить?
— Контакты с которым я предлагал исключить, косвенно способствует принятию именно таких решений. Если эту парочку выпустить в Большой мир… Такое начнется, что мало никому не покажется. Могу представить себе, как эти двое решат, например, вопрос с милиционером, который попробует не пустить их, допустим, в метро. О чем-то более серьезном я даже думать не хочу.
— То есть ты, Яков, считаешь необходимым спецкурс по культуре общения?
— Так точно. И по культуре общения и по культуре вообще.
— Постой, постой. Ты что, на птицеферме работаешь? Чего непонятного? — Капитан встал и прошелся по кабинету. — Раз ты так считаешь — представляй парня к выпуску, а потом — грани и дошлифовывай, сколько тебе угодно! Хоть три месяца! Хоть больше! Лишь бы службе не во вред и заданиям не в ущерб! Уяснил?
— Так точно! Разрешите идти?
— Иди, Яша, иди. На губу. А что ты на меня так смотришь? Мне, что ли, сидеть? Твой курсант удрал в самоволку — тебе и ответ держать. Кстати, заодно и расскажешь ему: кто, что, почему, зачем… А то там, похоже, проблемы с пониманием места и роли…
Наверное, они долго бы стояли так у сетки, молчаливо клянясь друг другу в преданности и братстве по крови, но открылась дверь, и вошли несколько человек из обслуживающего персонала. Двое из них втащили еще одну койку, остальные ввезли тележку с едой. А следом вошел Тень. Без ремня и оружия…
Он молча прошествовал к своей койке и уселся на нее. Придвинул к себе миску с едой и начал быстро насыщаться. Затем так же молча улегся на койку, вытянул ноги и закрыл глаза…
Сашка и Вауыгрр потрясенно молчали, во все глаза пялясь на происходящее. Первым не выдержал Сашка:
— Тень?..
Нет ответа.
— Тень, разреши спросить?..
После минутной паузы Тень приподнялся на своей койке, оперся на локоть:
— Ну?
— А ты здесь за что?
— Не «за что», а «из-за кого». — Еще одна пауза. — Из-за вас.
С этими словами Тень снова улегся и отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен.
Где-то в глубине подземелий «объекта пятьдесят шесть», удобно расположившись на кушетке, та, кого называли Бабой Ягой, радостно улыбнулась. Тень — прекрасный воин, один из лучших охотников, но — увы! — он человек, и как бы ни была долга его жизнь, он стареет. Совсем скоро, лет через тридцать, он уже не сможет охотиться за нечистыми. Но ей удалось то, что она хотела сделать уже давно. Она нашла нового охотника, и теперь тот никогда не задумается, поднимая свое оружие против врагов, и никогда не усомнится в своей правоте. Баба Яга снова улыбнулась, но теперь ее улыбка уже не была доброй или веселой. Святогора ей больше не вызвать, а прощать… Она ничего не собиралась прощать и ничего не собиралась забывать!..
