Внезапно съемочная группа поняла, что окрестная толпа перенацелила фотики. И немудрено: к месту конференции быстрым шагом приближался Столбов. Впереди, еще быстрее и энергичнее, двигалось подвижное каре шкафов из ФСО; в стороне шел Батяня.
Лже-Столбов сбросил маску в полном смысле слова — кинул ее на брусчатку и потрусил к Историческому музею, расталкивая зевак и оглядываясь.
Настоящий Столбов встал под телеобъектив. Не растерявшаяся Аня Семечкина протянула ему микрофон.
— Михаил Викторович, недавно у диктатора Уго Чавеса возникли серьезные проблемы с собственным народом…
Столбов улыбнулся, прервал репортершу:
— С удовольствием отвечу на этот вопрос. Проблема в том, что сейчас вот там — показал на Кремль, — почти сто ваших коллег тоже хотят услышать мои ответы. Обидеть их я не хочу. Пойдемте, проведу, продолжим разговор.
И не оглядываясь, зашагал в сторону Кремля. Перезванивать руководству, переспрашивать времени не было — оператор, подхватив камеру, двинулся следом. Семечкина последовала примеру коллеги.
* * *
Столбов и энтэвэшники вошли в кремлевский зал, когда он был почти заполнен. Охрана нового лидера к журналистам была дружественной: не препятствовала посетить туалет, покурить, выпить кофе. Поэтому, как бы ни было серьезно событие, кто-то задержался на переменке. Увидев президента, входившего в общий коридор, все ломанулись в зал, а так как за лидером государства шел охранный кордон, возникла даже заминка.
Но никто не обижался — пресс-конференция планировалась «до последнего вопроса».
— Что вы там у меня спрашивали? — обратился Столбов к энтэвэшникам.
— Михаил Викторович, недавно у диктатора Уго Чавеса возникли серьезные проблемы с собственным народом. Вы заявили, что если Чавес не захочет покинуть российское посольство и попросит политическое убежище в России, то его непременно получит. Это правда? — повторила Аня Семечкина. Щеки ее зарделись.
— Правда, — ответил Столбов. — Россия уже оповестила об этом местную оппозицию, которая без пяти минут правящая партия. С добавкой, что если проблемы возникнут у лидера оппозиции, мы тоже разрешим ему пожить в России. Это достаточно ясный и однозначный сигнал всему миру — из всех прав человека мы, в первую очередь, признаем право на жизнь. Мы дружили с Чавесом долго, демонстративно и просто не имеем право делать вид, будто после поражения он стал для нас никем.
— Но соответствует ли это принципам политического прагматизма? — спросила Семечкина.
— Еще как соответствует! Доброта и милосердие, даже если они несвоевременны, всегда оставляют хороший осадок. Считайте это вкладом в фонд будущих поколений.
Больше вопросов у Анны Семечкиной не было, и она села.
— Петр Бородинский, журнал «Все четыре колеса». Михаил Викторович, правда ли, что правительство России собирается сделать бесплатными все платные автодороги, а также интенсифицировать их строительство?
— Да, правда. Это принцип новой власти. Дороги будут сначала хорошие, потом — платные. Наших людей надо отучить от инстинкта: если прогресс на копейку, ты за это рубль отдашь. Иначе народ будет вечно думать: любая реформа грабиловка или морилка.
— Михаил Викторович, а денег на это хватит? — растерянно произнес автожурналист: не ожидал, что слух окажется правдой.
— Хватит. Россия концентрирует ресурсы, экономит, где можно, особенно на показухе, возвращает увезенные деньги, но на принципиальные вещи денег не пожалеет. Деньги накоплены, пора тратить на дело. Строим хорошие дороги, приучаем людей по ним ездить. Когда проездная плата перестанет быть тяжелой для карманов частников и не будет существенно поднимать цены на перевозимые грузы, вот тогда некоторые дороги и станут платными.
— Людмила Орлова, телеканал «Дождь». Правда ли, что существует проект о введении унитарного государства, в котором национальные республики будут уравнены в правах с областями?
Зал, умеренно жужжавший, притих. Тема претендовала на уровень сенсации дня.
— Существует, — подтвердил Столбов. — Форсировать не будем, но за несколько лет доведем до конца. Руководители национальных республик, как мне известно, люди грамотные, понимающие, и будут только поддерживать этот процесс. В случае саботажа или, не дай бог, старой неумной шутки на тему «устроим вам вторую Чечню», можно не сомневаться — процесс ускорится. Ответ закончен, добавлений не будет.
Зал опять зашуршал. Татьяна улыбнулась, хоть на душе было тяжко и тоскливо: Столбов ни разу не взглянул на нее после инцидента с НТВ. Казалось, она видит, как на лентах информационных агентств вспыхивают сообщения-«молнии».
— Всеслав Светлицкий, «Завтра литературной дуэли России». Господин президент, в сети Интернет ходят списки ваших сотрудников, уличенных в контактах с Госдепартаментом США. Как вы намерены реагировать?
— Любые реакции — после указания авторства и источника. До этого будет, как при Петре Первом — анонимные доносы сжигаются не читая.
— Виталий Черемушкин, журнал «Ворох сплетен». Михаил Викторович, правда ли, что у вас невенчанная жена, беременная до замужества?
Столбов сделал шаг вперед и взглянул на Виталия Черемушкина. Тот попытался оторвать взгляд…
…И понял, что на это шансов не больше, чем трехлетнему малышу вырвать свою лапку из руки мамаши, ведущей его к стоматологу. Черемушкин смотрел в глаза Столбова, и в этом взгляде, действительно, было путешествие, причем в такое место, из которого детский стоматолог кажется добрым волшебником.
Соседи-журналисты отвернулись, Черемушкину показалось — исчезли. И он, ввергнутый в пустоту, летел-кувыркался в страшный мир, где такой взгляд становится приказом с последствиями. И он уже не видел — чувствовал эти последствия. То ли кино, то ли генетическая память.
Он ощутил себя рухнувшим навзничь: на унавоженный снег, на склизкий пол застенка — не важно. И над собой злые, веселые лица то ли в волчьих шапках, то ли в треуголках, то ли в фуражках, — короткими, копытными ударами, топчущими его живую требуху. Букет хриплой боли, не находящий выхода из изуродованного тела. И несказанную, но понятную просьбу: «Признайся, скажи, и не то, что, правда, а то, что нужно. Тогда каблук, носок, вся подошва медленно съедет с твоего живота и лица».
Черемушкин чуть ли не принудительно вздохнул, усилием воли сбросил морок с глаз и понял: ничего такого не произошло, это лишь Столбов на него так посмотрел.
— Правда, — спокойно ответил Столбов, как отвечал и на другие вопросы. — Беременная до замужества — потому что люблю, не сдержался. Грешен сам. Невенчанная — обвенчаемся на Красную горку.
