— Не откажусь.
— Тогда велю сварить его и сюда принести. Кофей у меня особенный, такого по всему Питербурху не сыщете.
Редактор позвонил в колокольчик и, вызвав секретаря, дал ему указания, а потом продолжил прерванный разговор:
— На чём я остановился? Ах, да, После того, как ваше сочинение снискало пристальное внимание, в редакции просто не стало отбоя от восторженных почитательниц. Более всего их интерес распаляет, что настоящее имя автора укрыто от них под замками. Иной раз дамы категорично настаивают, чтобы я раскрыл ваше инкогнито, а вы представляете себе насколько могут оказаться настойчивы прекрасные фемины!
— Представляю, — кивнул я, вспомнив записочки, некоторые из которых могли вогнать в краску Дон Жуана с Казановой вместе взятых.
Выходит, у меня чуть ли не фан-клуб образовался. Вот уж не знаю, как к этому отнестись. Пока что ни плюсов, ни минусов не наблюдается, а там посмотрим. Лишь бы не мешало нормальной жизни. Впрочем, кого я пытаюсь обмануть? И дураку ясно, что назревает потенциальный геморрой, способный в перспективе отравить мне существование. Остаётся рассчитывать на то, что волна интереса к моему скромному бумагомаранию постепенно спадёт. Останутся лишь те, кому и впрямь хочется читать, а не искать повода для знакомства.
Да и вообще — противно ощущать себя атрибутом гламурного общества. Я и в прошлом при виде глянца, что в жизни, что в печати плевался, а сейчас обозлился ещё сильнее. Помню, как бесило интервью по телику с несчастной манекенщицей, у которой сегодня съёмка в Париже под палящим солнцем, а завтра в Риме под фонтанами, и как она несчастная страдает от перенапряжения и сплошных нервных стрессов. Вот если бы эта сухая вобла повкалывала по-настоящему: так, чтобы встать в шесть утра, приготовить еду для детей, развести младшего в садик, а старших в школу, затем отбарабанить полный рабочий день с получасовым перерывом на обед, накупить полные авоськи, забрать детишек, накормить-напоить их, проследить, чтобы сделали уроки, постирать, погладить, спать уложить. Тогда да, я бы проникся к ней уважением, а так…
— Мы пришли к обоюдовыгодному решению. Адрес я никому открывать не стал, но согласился передать все послания по назначению. С этого момента моя жизнь превратилась в сущую каторгу. Пришлось нанять курьера, в обязанности коего вошла доставка цветов и записок до порога вашего дома.
— Надеюсь, он не из болтливых?
— Ни в коем разе! — обиженно воскликнул редактор. — Это же дока! У него большой опыт по скрытной части. Ванька Осипов по прозвищу Каин. Легендарная, если можно так выразиться, личность. Сказывают, много шороху когда-то по Москве наводил, да надоело ему честный люд в подворотнях грабить, кошельки на площадях у прохожих тянуть, вот и надумал перебраться из Москвы в Питербурх, ремеслом честным себя занять. А поскольку грамоте он с измальства обучен, так решил, что дорога ему лежит туда, откуда несут по Руси печатное слово. Ко мне пришёл, шапку заломил, до пояса поклонился и попросил, чтобы я хучь к чему-то полезному определил да по-книжному писать научил. Пока на посылках у меня бегает, а потом глядишь, инда и впрямь литератор из него вырастет, — не без гордости похвастался редактор.
— Почему нет? Писатели всё равно, что жулики, тоже враньём на жизнь зарабатывают, — согласился я.
Сам при этом решил по возвращении домой провести срочную ревизию. Может, редактор и впрямь поверил в раскаяние вора, но поговорка 'сколько волка не корми' возникла не на пустом месте. Да нет, зря я, наверное, себя накручиваю, всё равно у нас с Карлом кроме пары нательного белья и брать нечего.
Слуга внёс в кабинет поднос с дымящимся кофе, расставил чашки, вазочку с печеньем и удалился. Я принюхался:
— И вправду необычный запах. У вас действительно готовят потрясающий кофе.
— А вы попробуйте. На вкус он ещё лучше. Я сделал глоток:
— Божественно.
— Рад, что нашёл в вас ценителя, — с видом 'знай наших' откликнулся редактор.
Он пришёл в благодушное настроение. И тогда я решил нанести ему главный удар.
— Я тут поразмыслил над вашими словами о моём внешнем виде. Пожалуй, вы правы, здоровье надо поправить.
— Всенепременно надо! Беречь себя надо смолоду, чтобы к старости болячек было меньше, — поддакнул редактор, откусывая печенье.
— Но, лечение дело дорогое, вот я и пришёл, чтобы забрать причитающийся гонорар и обсудить возможность его увеличения.
— Хм, — редактор аж поперхнулся, пришлось похлопать его по спине. — Вы выбрали крайне неудачный момент. Я сейчас совершенно стеснён в средствах. Весь капитал я пускаю в новое дело, собираюсь увеличить тираж газеты. Как только моё начинание будет окупаться, я щедро вознагражу вас.
— Синица в руке была бы предпочтительней, — заметил я.
Мы долго препирались. В итоге победили молодость и сила. Выцарапав три рубля, я возвращался в приподнятом настроении. Дома оно ещё улучшилось: Карл — целый и почти невредимый, спал на лавке, укрывшись лоскутным одеялом. Будить я не стал, впереди предстоял трудный день: визит к ротному и, возможно, полковому начальству, доклад по всем пунктам, обязательные разборки по пустякам и нет. Начиналась обычная армейская рутина с её караулами, учениями и работами.
Утром мы с Карлом прибыли в полковой двор, чтобы доложиться о прибытии из командировки. Там нас уже поджидали Михайлов и Чижиков, оба слегка навеселе, но я не стал попрекать их за сивушный запах из рта и плохую координацию движений. После испытаний, выпавших на их долю, мужики имели полное право расслабиться.
Наша рота находилась в летних лагерях — кампанентах, оставшийся при штабе дежурным капитан Толстой долго ломал голову, решая, какую бы дыру нами закрыть. В итоге меня отправили в полковую канцелярию чинить перья, подшивать бумажки и промокать чернильные пятна, а Карл, Чижиков и Михайлов покорно взяли кирки, лопаты и носилки и с песней потопали мостить дорогу. Михай в расположении полка так и не появился. Собственно ему, как партикулярному человеку, делать здесь было нечего.
Я собирался навестить капитана Анисимова, узнать, как продвигаются его дела, но как выяснилось, артиллерист тоже отбыл в лагерь, забрав всех помощников. Надеюсь, что отправился он не с пустыми руками. Кирилл Романович обещал, что скоро сводный гвардейский батальон выступит в поход против турок. Было бы здорово опробовать новую пулю в условиях реального боя.
Я пришёл в канцелярию, доложился по форме. Старший писарь нарезал мне фронт работ, а сам ушёл пить водку. Что ж, дела идут, контора пишет.
Писаря, как им и положено, изводили тонны бумаги. Я снова поразился обилию служебной переписки. Получилось, что каждый чих протоколировался в специальном журнале, потом всё это сводилось в особые отчёты, которые рассылались в десятки инстанций. Армейская бюрократия цвела и пахла.
