— Ну вот, приехали, — недовольно поморщился Тушканчик. — Интересно, это кто такие?
С десяток молодых парней, одетых в старый армейский камуфляж и вооружённых «семьдесят четвёртыми» «калашниковыми»[85], выскочили из небольшого кирпичного домика, стоявшего на обочине. Вслед за ними показался пожилой мужчина с роскошными седыми усами. Парни вначале бодро взяли нас на прицел, но впечатлённые размерами наших нижегородско-арзамасских «монстров» и наличием у предполагаемых противников автоматического гранатомёта, сбавили обороты и опустили стволы.
Их командир поправил висевший на плече стволом вниз «АК» (кстати, он единственный из всех не стал в нас целиться), вытащил из кармана пилотку, водрузил её на голову и не спеша направился к нам. Я распахнул дверь и вылез наружу. «Они ведь не знают, что калашом нашего «тигра» не взять, — мелькнула мысль. — А открытая дверь меня как раз от этих салабонов прикроет. И пространство для манёвра будет, если что не так пойдёт».
— Здравия желаю! — обратился ко мне усатый. — Откуда и куда путь держите?
— И вам доброго дня, уважаемый! Вот из Дулёво в Коломну едем.
Начальник заставы ничего не ответил, только усы пригладил. Я намёк понял, и продолжил:
— Сами мы тверские, но сюда из Посада приехали.
— Из Сергиевого или Павлова? — прищурившись, спросил седой.
«А я и забыл, что тут ещё один город с таким названием есть!»
— Из дальнего, Сергиевого.
— А чем подтвердить можешь?
— Да вот, пропуск посадский, — и я протянул кусок картонки, который нам выдали по распоряжению отца Владимира.
Мужик неопределённо хмыкнул, мельком глянув на пропуск, и, повернувшись к своим, сказал:
— Отбой тревоги, салаги! Это наши. Шлагбаум поднимите, не видите что ли, люди спешат! — продолжил, снова повернувшись ко мне: — А пропуск вы лучше на стекло прикрепите, чтоб, значит, издалека видно было, — потом ещё немного подумал и спросил. — А вы взаправду из Твери?
— Да, оттуда.
— Ну и как там у вас?
— Да как везде.
— Народу много уцелело? — очевидно, проезжающие служили ему основным источником информации.
— В Твери — мало, а так, по области, почти полмиллиона сейчас живёт.
— А я москвич, — совершенно неожиданно сказал седоусый. — «Срочку» в этом сраном Егорьевске-шесть тянул. Два месяца до дембеля оставалось. Теперь, вот, целый лейтенант… — и он невесело ухмыльнулся. Мне почему-то стало очень жаль этого пожилого, побитого жизнью человека, который так за три десятка лет и не нашёл себя в этом новом, страшном мире.
— Я, вообще-то — тоже москвич, — решил я приободрить военного.
— Ух, ты, — широко улыбнулся он. — А в Москве где жил?
— Я маленький тогда был, плохо помню, но, по-моему — на Шаболовке где-то.
— Вот это да! А я на площади Гагарина! Соседи! Слышь, тверской, а может, заглянешь к нам, посидим, поговорим?
— Не могу я, товарищ лейтенант, мы действительно сильно торопимся. Может, на обратной дороге получится.
— Что я не понимаю, что ли? Служба у вас… Ну, давай, зёма, не хворай, — и когда я уже собирался закрыть дверь, добавил. — А я всё хочу у начальства отпроситься да и смотаться в Москву. Посмотреть, как оно там? Не был на Родине-то?
— Нет, не довелось…
— Вот и мне — тоже… То воевали, то выживали, да и с транспортом напряжёнка… Кто бы мне три десятка лет назад сказал, что из Егорьевска в Москву хрен доедешь — не поверил бы ни в жисть! Ну бывай, зёма… — и старый солдат махнул рукой.
— Илья, а чего ты ему лапшу на уши повесил? — спросил меня Чпок, когда застава осталась далеко позади. — Ты же в Столице сколько раз бывал, неужто дом свой не навещал?
— Дурак ты, Андрейка! — с чувством сказал ему Тушканчик. — Ты думаешь, приятно этому вояке было бы узнать, что от его дома только щебёнка осталась? А Илюха — молодец! Не стал старика мечты лишать.
* * *
Больше до самой Коломны ничего примечательно с нами не случилось, и без десяти два мы подъехали к городу со стороны Нижнего Хорошово. На другом берегу на холме был виден Коломенский кремль, а чуть правее на стрелке Коломенки и Москвы-реки стояли развалины странного здания, похожего на гигантскую миску. Город, как и большинство других «стотысячников» Московской области тоже подвергся атаке, но боеголовка попала не в жилые кварталы, а, похоже, была нацелена на местный завод, строивший локомотивы. Один, кстати, из крупнейших в стране. И люди отсюда ушли, поскольку жить зимой в городе с уничтоженной инфраструктурой практически нереально. Так и стоит на круче при слиянии двух рек древний русский город, ставший в одночасье по воле каких-то неведомых мне заокеанских тварей, бессмысленным символом всёсокрушающей жадности.
Милослав, правда, предупредил меня, что с приходом весны в городе поселяются артельщики, по заданию посадских раскапывающие развалины тепловозостроительного завода, надеюсь, что они нам не помещают.
Я посмотрел на часы — до встречи оставалось чуть меньше суток, в самый раз прокатиться по точкам и вернутся.
— Так, бойцы, слушайте новые вводные! — я развернул на капоте карту. — Мы, одной машиной едем сейчас в Люберцы. Вот сюда, и сюда, — я показал точки на карте. — Ты, Саламандр, на другом «тигре» отправляешься по Рязанскому шоссе в Мячково. Считай маршруты у нас параллельные, но местность там застроена плотно была, так что я считаю, что разделиться будет разумнее. Но восемьдесят километров одной колонной пройдём, так что ещё успеем друг другу надоесть. Возражения есть? Тогда — за дело!
Через Москву-реку мы переправились без проблем — мост на Новорязанском шоссе был в более чем хорошем состоянии, но сама дорога состояла из одних ям и колдобин. И два десятка километров до первой запланированной остановки в селе Никитское, мы проехали минут за сорок. Село на первый взгляд выглядело весьма ухоженным, по крайней мере, на окнах многих домов, стоящих у шоссе, висели занавески, а из труб поднимались столбы дыма. Бронницы при катастрофе не пострадали, а из-за имевшегося там ювелирного завода быстро стали ареной противоборства различных группировок, пока, наконец, власть не перешла в руки военных, установивших в городе и окрестностях относительный порядок. Запасы золота и серебра завода позволили наладить выпуск собственной монеты, имевшей широкое хождение и у нас. Такая своеобразная специализация позволила бронничанам жить в мире и спокойствии, поскольку их статус поддерживался всеми близлежащими анклавами, привозившими иногда сюда своё золотишко и менявшими его на мерную монету. Я сам никогда в «золотых караванах» не ходил, но многие из моих друзей их охраняли. Вследствие этого, транзитный проезд через город был нам, из-за секретности миссии, заказан. О любой «чужой» машине, тем более, такой приметной как наши «тигры» стало бы известно всем заинтересованным лицам в радиусе трёх сотен километров. А на кой нам, что бы жители Владимира знали, что тверские Следопыты в зачем-то приехали в этот регион?
