Врут все. Врут наши газеты и телевизионные передачи, где вожди разного калибра восторженно вещают о «росте благосостояния народа». Врёт Запад, подавая события в таком виде, что они зачастую приобретают совсем иной смысл. Врут министерства, делая вид, что не знают о целой системе приписок. А народ устал от вранья и от того, что их принимают за тупых баранов, готовых всё это слушать, развесив уши.
На самом деле все знают и про спецраспределители, и про обкомовские больницы с санаториями, да и про то, что далеко не в каждый институт может поступить обычный парень, будь у него хоть семь пядей во лбу и золотая медаль в кармане, если родители не дипломаты, к примеру, или не члены ЦК.
Казалось бы, какое мне до всего этого дело? Я не собираюсь антисоветской агитацией заниматься, и даже не стану никого учить, как жить и что делать. Один вон, попробовал. Свои же коллеги напоили и в психушку сдали. Так бы и сгинул там, если бы я его не вытащил и обратно, в моё время не отправил.
Да-да, о Генрихе Михайловиче речь. Как я узнал из беседы с Разумовым, мой предшественник в советское время был кандидатом экономических наук. Ну, и попав в свой родной город, ринулся по местам боевой славы былой юности. А заодно решил поучить уму-разуму своих молодых коллег. Ну, те и сдали его в «Пряжку». Хорошо, что Генрих не успел рассказать, что он из будущей параллельной вселенной, а то с него бы сталось.
К чему я это всё рассказываю, так еду вот из ДК, и обтекаю.
Презабавная история сегодня со мной приключилась.
К зданию ДК я подъехал во второй половине дня крайне неспешно. Постарался припарковаться поближе к входу, и со вздохом осмотрев свою бедную «трёшку», прилично присевшую на задние колёса, побежал за строителями. Плитку привёз. Намаялся я с ней, пока вытаскивал и грузил, страшное дело как. Нет, грузить уже вытащенную не сложно, а вот выпереть из изображения, полученного на проекторе, тяжеленную коробку — это ещё тот праздник. Оценить результаты трудовых будней либроманта я смог, когда увидел, как просела моя машина. А потом помножив количество коробок на их вес, я и сам ахнул — почти триста килограммов вышло.
Всё дело в туалете. Точнее, даже не в туалете, а в махонькой комнатёнке в конце коридора, где он должен был быть, но по каким-то причинам, так и не был достроен. Может, кому-то сантехника нужнее оказалась, может отложили до лучших времён, а потом забыли про него, теперь и не узнаешь. Комнатку со временем оккупировали уборщицы, складируя в ней вёдра и швабры, а заодно и используя одиноко стоявшую раковину умывальника, из крана которой текла одна только холодная вода.
Короче, комнатёнку я отжал, заодно присоединив к арендуемым помещениям, а там и выход на лестничную клетку, никем и никогда не использовавшуюся, но украшенную пожарным щитом, под шумок прихватизировал. В итоге, нормальное такое пространство на четвёртом этаже получилось, особенно если его на повороте коридора дополнительной дверью перекрыть. Хотя бы декоративной, со стеклом, чтобы у пожарных претензий не возникло.
Как там у Станиславского? «Театр начинается с вешалки»?
Для кого как, а я класс заведений очень часто по туалету определяю, как бы грубо и похабно это не воспринималось кем-то на слух.
Скажем, в моём времени что торговый центр, что ресторан, снаружи выглядят дай Бог. И внутри порой порядок, но если у них с туалетом беда, то я туда больше не ходок. Пунктик у меня такой, если хотите. Оттого и рядом с будущей студией я вполне приличным сортиром озаботился. Образцово — показательным.
Люди на студии часами записываться будут, а туалеты в ДК такие, что жуть. Достаточно сказать, что на унитазы народ в ботинках залазит, а писсуары украшены жёлтыми потёками от ржавой воды. Если вы думаете, что это только у нас в ДК всё так плохо, то зря. По всему Советскому Союзу с туалетами беда и заваленный окурками писсуар, издающий непередаваемые миазмы — явление вполне обычное, и не только на вокзалах.
— Это что же, такой красотой эту комнатёнку обустраивать? — повертел в руках импортную плитку прораб, вытащив её из первой же распечатанной коробки.
— Студия у меня тут будет. Известные артисты и певцы могут на запись приехать. Представь, что Ирина Понаровская нас навестит, а то и вовсе Алла Пугачёва.
— Прямо-таки Пугачёва?
— Чем чёрт не шутит, — на автомате отозвался я, и задумался.
Вызревает у меня понемногу одна песня, которую не стыдно будет Алле Борисовне показать. А ну, как получится…
— Парни, плитку чтобы лучше, чем на ВДНХ положили. Сама Пугачёва на вашу работу смотреть будет, — послышался за дверями зычный голос прораба.
Когда машину разгрузили, я выдохнул так, словно это с меня сняли тяжёлый груз.
Из машины я вытащил папку с Договорами, и после осмотра строящейся студии пошёл разыскивать директора ДК. Я почти месяц ждал, когда в театре кукол наконец-то составят документы, и дождался. Да, вот так дела обстоят. Бригада, уже знакомая мне по строительству гаража, скоро ремонт закончит, а Договора всё ещё не подписаны. К слову сказать, я не сильно чем-то рискую. Кидать при социализме не принято и устных договорённостей порой вполне достаточно, а документы и задним числом могут быть оформлены.
Как мне подсказали около закрытого директорского кабинета, директор ДК повёл представителей райкома и горкома в зал. Районная партийная конференция на носу.
Если кто не знает — это крайне важное политическое мероприятие, на котором всем положено хлопать в ладоши до одури и голосовать единогласно. Этакий партийный съезд в миниатюре, сопровождаемый буфетом и праздничным концертом.
Сообразив, что директор может не скоро освободиться, я пошёл к залу. Может удастся как-то перехватить директора и передать ему злосчастные Договора.
— Звук у меня в зале отличный! Разборчивость речи просто потрясающая, не хуже, чем в Кремлёвском дворце, — услышал я из дверей, как скромно директор ДК приписывает себе мои заслуги забавной паре мужчин.
Дон Кихот и Санчо Панса.
Один их мужиков худой и высокий, причём худоба лишь подчёркивает его рост, а второй пухленький, ага, и уже знакомый. Помнится, он космонавта нашего как-то раз сопровождал.
— О, на ловца и зверь бежит, — всплеснул директор руками, обернувшись на звук открываемой мной двери, — Вот и наш молодой композитор. Так что про артистов для городской партконференции можете сами у него спросить.
— Я тут документы на аренду принёс, — на автомате проговариваю я заготовленную фразу, — От театра кукол.
— А-а, а я вас помню. Вами Николаев как-то раз заинтересовался. Не скажете, чем там у вас всё закончилось? — на удивление живо вылезает вперёд толстячок, успев по дороге мельком глянуть на своего высокого спутника.
— Ещё не закончилось. Про космонавтику целая серия фильмов снимается. Андриян Григорьевич в них консультантом по космосу, а я музыку пишу. Так что часто видимся. И на утверждениях сценария, и на предварительных просмотрах, и на премьерах.
— Простите, я про театр кукол немного не понял, — звучным голосом, нисколько не совпадающем с его худой фигурой, интересуется незнакомый мне высокий мужчина.
Знаете, в чём-чём, а в голосах я разбираюсь. Они из ниоткуда не берутся. Одной глотки мало. Чтобы у дрыща голос зазвучал, его на что-то опереть надо. При такой худобе над голосом нужно было много работать, чтобы он звучал, как у полноценного певца, или оратора, на худой конец.
— Я сейчас работаю в театре кукол музыкальным руководителем. Они ставят по два-три новых спектакля в год, и мне надо где-то записывать музыку для них. Кроме этой работы у меня есть масса других проектов, в том числе и запись наших союзных знаменитостей, — поделился я своими проблемами.
Минут пять мы с ним проговорили, вроде чисто дружески, причём толстячок с директором ДК усиленно делали вид, что ничего особенного не происходит, и они тут тоже чем-то заняты.
Выяснив, что и как у меня со студией, и откуда вдруг могут появиться известные артисты в местном ДК, второй секретарь обкома партии открыл для меня новую планету.
