Ратибор и темный волхв - Александр Фомичев

Звенящая тишина, нарушаемая лишь карканьем потревоженного воронья, обволакивала, как туманом, близлежащие окрестности.

— Что за дерьмо⁈ — главарь шайки данов резко встал, крепко сжимая в руках свой топор. — Биргер⁈ Отзовись, пёс!

За спиной Анлафа так же напряжённо замерла десятка викингов, всматриваясь в лесную чащу.

— Он не мог далеко уйти, ярл, — глухо прошептал подошедший Лауритс, бросивший охапку собранного им хвороста и схватившись за свой одноручный колун. — И не слышать тебя тоже не мог…

— Завали пасть, я понимаю это не хуже тебя! — зло гаркнул на своего подчинённого главарь варяжской дружины, после чего громко позвал: — Ньял, Даг, Зигвард?.. Да чтоб вас! Йон, Якоб?..

Лишь зловещее молчание тяжёлым грузом вдруг накатило на встревоженных данов.

— Фолхе, глянь по-шустрому, что там происходит и где второй наш десяток воинов? Сказал же не разбредаться по окрестностям! — Анлафу явно очень не нравилось происходящее. — Ну а если они драпанули, то клянусь Одином, я разыщу их и на краю света, а как найду, вырежу их сердца тупой деревянной ложкой… Медленно вырежу!

— Ты же понимаешь, ярл, что сбежать наши не могли… Мы все верны тебе как собаки!.. А эти двое русичей, что скрылись в лесу незадолго до нашего появления, коней своих оставили тут! Что может означать только одно: далече они не утопали…

— Заткнись, Лауритс, просто заткнись! И слушай!

Фолхе тем временем, среднего роста черноволосый варяг с несколькими залихватскими завитушками в угольно-пепельной бороде, быстро исчез в рощице. Через минуту-другую, не более, из лесной чащобы раздался тихий вскрик, а через мгновение — и едва слышный хруст, который было ни с чем не спутать: с таким характерным треском ломались лишь шейные позвонки. Человеческие шейные позвонки…

— Похоже, Фолхе с нами больше нет! — чуть отдышавшись, ехидно крякнул с земли Емельян, при этом слегка приподнимаясь. За что тут же получил добрую оплеуху от взбешённого Лауритса, стремглав схватившего княжьего племяша за шиворот и поставившего его перед собой.

— Выходите, твари, пока я вашему приятелю черепушку не вскрыл! — Лауритс замахнулся было своим одноручным чеканом, но в этот миг из лесной мглы позади него со свистом вылетела стрела, вонзившись обросшему ватажнику аккурат в затылок. Тот, непонимающе уставившись перед собой, обильно харкнул кровью, бессмысленно закатил очи к небу и завалился вперёд, как стоял, утянув следом на землю и Емельяна. Между тем с противоположной стороны выпорхнула ещё одна стрела, попавшая точно в глаз стоящему за ярлом бойцу, напряжённо натягивавшему лук. Силой выстрела того отбросило назад; спущенная тетива викинга тоскливо тренькнула, отправляя в никуда свой пернатый снаряд. Больше лучников на поляне не осталось.

— Если вы воины, — прогремел громогласно Анлаф, затравленно озираясь, — а я слышал, что вы себя к таковым относите, то выходите биться в открытую! Мы вам не куропатки, чтоб нас из кустов отстреливать, как на охоте!

— Ишь, как запел! Можно подумать, что мы на дичь какую похожи, — из бурелома, недобро скалясь, под радостный писк Емельяна вышел на поляну Ратибор. Откинув в сторону лук, он презрительно бросил в синюю физиономию ярла: — Сам-то расставил четырёх лучников по периметру, а как «добро» в виде ваших же стрел воротилось твоей ватаге, так вон как закудахтал! «Не куропатки», видите ли… — передразнил вожака норманнов рыжебородый богатырь. — А по мне, так на курей вполне себе смахиваете!..

— А ещё в его понимании, биться в открытую, по чесночку, это, видимо, два на девять, не так ли? — с противоположной стороны опушки выступил Мирослав, также отбросивший позаимствованный у одного из варягов лук и доставая из-за спины два своих одноручных меча.

— Я слышал, что вон тот рыжий медведь десятка минимум стоит в бою, так что всё ро́вно, — буркнул зло Анлаф, указывая секирой на Ратибора, после чего отрывисто бросил находившимся за ним восьмерым данам, то есть всем тем, кто остался от его дружины: — Роар, Энок и Ове разделывают мелкого, остальные за мной, освежуем этого нахального шатуна! Сейчас ты познаешь, русич, всю мощь и силу северного народа! За Одина! — издав воинственный рык, ярл Анлаф вместе с пятёркой соплеменников бросился на рыжебородого витязя, радостно проревевшего в ответ: — Идите сюда, олени студёные! — и с охоткой кинувшегося навстречу викингам. Роар, Ове и Энок же направились к Мирославу, вставшему на месте и спокойно ожидающему приближающихся врагов.

Тем временем схватка завертелась, закружилась, понеслась. Ратибор, всадив с разбега в грудь первому варягу свою старушку, оставил её в осевших на землю телесах и тут же увернулся от бердыша Анлафа, затем быстро достал из-за пояса два своих чекана да метнул их практически в упор, с ходу снеся ещё парочку норманнов. С такого расстояния парировать или уклониться было неимоверно сложно от могучих бросков рыжеволосого великана, и вот уже всего трое стоят у него на пути; сам ярл и оставшиеся пара его воителей. Анлаф замахнулся вновь своим страшным топором, громоздким и медленным, нанеся сверху вниз ужасающей силы удар, способный развалить пополам любого, кому не повезёт попасть под такую плюху. Вот, казалось, сейчас он не промажет, не должен! «Рыжему деваться некуда, уйти не успеет…» А тот, оказывается, на этот раз уворачиваться и не собирался. Могучий рус шагнул вперёд, высоко вскинув свои медвежьи лапы да лишь слегка отклонившись, просто поймал в воздухе за рукоятку, пониже лезвия, летящий в него топор. После чего Ратибор быстро дёрнул на себя древко секиры, всаживая при этом свой широкий лоб в удивлённое лицо Анлафа, так бердыш и не отпустившего. Раздался знакомый хруст, брызнула кровь ручьём из переломанного шнобеля, и вожак викингов отлетел метра на два назад, грузно шлёпнувшись навзничь. Его топор остался в железных руках молодого богатыря, и он тут же пустил его по прямому назначению, быстро зарубив им оставшихся двух северян, так ничего и не сумевших противопоставить рыжебородому берсерку. Далее Ратибор мельком взглянул на продолжавшего сражаться Мирослава, двое из трёх противников которого всё ещё стояли на ногах, мгновенно достал нож из-за пояса да метким броском убрал одного из противостоявших товарищу варягов, оставив своего приятеля один на один с последним даном. Вскоре всё оказалось кончено: восемь норманнов лежали на полянке без движения, щедро смачивая кровью лесную травушку.