– Буду их по грязи носить?! – возмутилась Соня. – Старые починю!
– Господи! – Крайнев сел и взялся за голову.
Соня смотрела на него испуганно.
– Я тебе десять таких куплю! Завтра же! Ботинки она жалеет…
Взгляд Сони выражал удивление, и Крайнев развел руками:
– Хоть бы поцеловала…
Она с визгом бросилась ему на шею. Ботинки Соня не выпустила, они больно стукнули Крайнева по спине. Украсив его лицо следами помады, Соня спрятала ботинки в шкаф для одежды и закрыла дверцу на ключ. Крайнев только вздохнул.
– Подержи зеркало! – попросила Соня.
…Сначала она сняла блузку, затем юбку. Оставшись в нижнем белье, она долго рассматривала свое изображение, затем робко взялась за панталончики. Крайнев поощрил ее взглядом.
– Резинка хорошо держит, – заключила Соня, сняв панталоны и обследовав чулки. – Пояс не нужен.
– С поясом лучше! – возразил Крайнев и взглядом дал понять для чего.
Соня покраснела и кивнула. Но панталончики все же надела.
– Это немецкое? – спросила, щупая ткань. – Никогда не видела подобную красоту! – не ожидая ответа, она села койку и принялась рассматривать юбку с блузкой. – Появлюсь в этом, камнями забросают.
– Почему?
– Во-первых, красивая; во-вторых, еврейка; в-третьих, лучше всех одета. А самое главное – увела завидного жениха.
Крайнев хмыкнул.
– Да-да! – подтвердила Соня. – Меня больные каждый день спрашивают: к кому он ходит? Особенно интересуются мамаши с дочками на выданье.
– Почему у тебя?
– Считают нас родственниками. Ты нас сюда привез, устроил, наказал не обижать. А сейчас… Я не должна быть с тобой! Не свободна, муж в Красной Армии… Получается – сука… – Соня всхлипнула.
Крайнев хотел утешить, но в этот момент в дверь постучали.
– Говорила же! – вскочила Соня.
Крайнев отодвинул занавеску, глянул и побежал открывать. На крыльце стояла Настя.
– Сказали: ранили тебя! – радостно защебетала она. – Пришла проведать.
– Ерунда! – махнул рукой Крайнев. – Царапина…
– Поедешь домой? – улыбнулась Настя.
Крайнев покачал головой. Настя посмотрела на него снизу вверх, в глазах ее плеснулось изумление. Крайнев догадался, выхватил из кармана носовой платок и, чувствуя себя полным идиотом, стал торопливо стирать с лица следы помады. Внезапно взгляд Насти переместился за его плечо и застыл. Крайнев оглянулся. Позади стояла Соня. Как была: в одном белье, уперев руки в бока.
– Я пойду… – дрогнувшим голосом сказала Настя и сбежала с крыльца.
Крайнев догнал ее только за оградой. Жестко взял за плечи, развернул. По щекам Насти бежали круппные слезы. Он мягко отер их тыльной стороной ладони.
– Она не имела права! – зарыдала Настя. – Я первая тебя увидела!
– Настенька… – ласково сказал Крайнев.
– Первая! Первая! – топнула ногой Настя. – А она… Губы накрасила… У нее муж на фронте!
– Не все так просто, – вздохнул Крайнев.
– Утоплюсь! – решительно сказала Настя.
– Вода холодная.
– Что?
– Топиться неприятно, – пояснил он. – Потом лежать на дне… По лицу будут жабы ползать: скользкие, противные… Вот так! – он пробежался пальцами по ее лицу.
Она сердито оттолкнула его руку. Крайнев обнял ее за плечи. Она попыталась вырваться, но затихла.
– У меня есть близкий друг, Семен Нестерович, – тихо сказал Крайнев. – Он очень любит единственную дочку. Жаль Семена.
– А меня?
– Нисколечки! Не люблю утопленников!
– Ладно! – шмыгнула носом Настя. – Не буду!
– Правильно! – одобрил Крайнев. – Скажи Семену, чтоб привел коня. Завтра еду в Город.
– Вещи твои собрать? – дрогнувшим голосом спросила Настя.
– Пока не нужно.
Настя радостно кивнула и побежала по улице. Крайнев проводил ее взглядом и вернулся в дом. Соня сидела на койке, одетая в старое платье. Все его подарки валялись в углу. Сверху стояли ботиночки. "Все видела!" – понял Крайнев. Вздохнув, он достал из кармана кисет.
– Это она вышивала?
Крайнев не успел ответить. Соня вырвала кисет из его рук и разорвала надвое. Табак коричневым облачком рассыпался по полу.
– Вот! Вот! – Соня бросила кисет на пол и зло топтала ногами.
Крайнев пожал плечами и пошел к вешалке.
– Не пущу! – Соня преградила ему дорогу.
Крайнев попытался ее отодвинуть. У него почти получилось, но Соня внезапно упала на колени и намертво вцепилась в его ноги. Он попытался двинуться – не смог.
– Соня! – тихо сказал Крайнев. – Я хочу курить. В кармане пальто пачка табаку.
– Иди к койке! Я сама…
Она расцепила руки, и Крайнев послушался. Она принесла табак и стояла над ним, пока он набивал трубку. Как только он стал раскуривать, она присела и ловко стащила с него сапоги.
– Соня?
– Тебе надо отдохнуть! – бормотала она, расстегивая пояс его галифе. – Ты раненый! Полежи!..
– Я с трубкой!
– Курить можно в постели, – не согласилась она.
Крайнев послушно дал себя раздеть. Соня торопливо сложила одежду и заперла в шкафу. Затем затолкала его под одеяло. Сама, преграждая ему путь, легла с краю.
– Вдруг мне по нужде? – поинтересовался Крайнев.
– У меня ведро есть!
Он засмеялся. Она привстала, недоуменно глядя на него, а он хохотал, не в силах остановиться. Соня как-то криво улыбнулась и заплакала. Круппные, как градинки, слезы выкатывались из ее глаз и падали ему на грудь. Крайнев отложил трубку.
– Ну вот! Саломатин запретил тебя обижать…
– Ты не обижаешь, – виновато улыбнулась она. – Не знаю, что со мной… Подумала: "Уйдет!"
– Это почему же? – обиделся он. – Мне сегодня кое-что обещали…
– Сейчас! – она стащила платье. – Пояс надеть?
– Ну, его! – сказал Крайнев, затаскивая ее под одеяло. – Что мы – немцы?..
Назавтра Семен привел коня, но Крайнев в Город не поехал – Соня не пустила. Едва он намекнул об отлучке, глаза Сони набухли, и Крайнев вынужден был поклясться: за ограду фельдшерского пункта – ни ногой. Семен его решение одобрил.
– Опасно тебе, – сказал, раскуривая самокрутку. – Пусть все уляжется. Сам съезжу. Запрягу коня в телегу…
Крайнев покачал головой.
– Ты у нас большой человек, – усмехнулся Семен, – а я простой селянин. Документы исправные, скажу: на торг! Завезу Гавриловне гостинца, заодно разузнаю, что слышно.
– Привези досок, раз так! – попросил Крайнев. – В Заречье открыли лесопилку.
– Много?
– Скворечник такой сколотить! – Крайнев указал на сортир.
– Надолго обстраиваешься, – сделал вывод Семен. – Вдруг Сонин муж вернется?
– Его часть попала в окружение, – хмуро ответил Крайнев. – Это плен. Он еврей…
Семен вздохнул и бросил самокрутку.
