Независимо от того, стал ли бы целью Цейлон или сама Индия, выбор возможности, подразумевавшей высадку, потребовал бы стягивания конвоев сравнительно небольшого количества японских — и все более необходимых — быстроходных торговых кораблей. Это означало нарушение графика плавания конвоя и неизбежное сокращение стратегических запасов топлива, стали и других стратегических материалов до уровня много ниже того, что считался приемлемым.
Помимо необходимости нового стратегического планирования, передвижения японцев привели их к контакту с новыми народами Азии. Японцы постепенно начинали видеть себя так, как их представляла их же пропаганда, — освободителями Азии от власти белых. Жестокость их собственного десятилетнего правления в Корее и война с Китаем никак не влияли на «фильтр восприятия», который создавали японские специалисты по принятию решений. Противоречия, которые все отчетливее толкали Британскую империю к ее концу — как Империя, узаконившая военную мобилизацию на демократической основе и самоуправление, могла запретить это Индийской империи, — не существовали применительно к Японии. Поэтому японцы были удивлены нарастанием напряжения между управляющими и управляемыми в своей новой Империи и тем, что оно было явным не только со стороны этнических китайцев, которые стали первыми жертвами репрессий.
Оборона Индии
Англичане торопливо готовились к обороне Индии. До этого они не предполагали, что угроза может прийти с востока[126]. Так как это произошло вскоре после поражения при Сингапуре, мало что можно было сделать. Многие из доступных ресурсов — дивизия британской пехоты, авиакрыло истребителей «Харрикейн» — были потеряны в той и доследовавшей за ней яванской катастрофах. 31 марта британский Объединенный штаб планирования определил, что, если японцы решатся на стратегию прямого захвата в отношении Индии, это будет грозить Британии поражением[127].
У англичан были весьма слабые позиции обороны против любой из возможностей японцев. Черчилль говорил на закрытой сессии в Палате общин: «Японцы вместо этого{39} могут вторгнуться в Индию. Без сомнения, они могут, если решат сосредоточить усилия, вторгнуться в Индию, захватить большую ее часть, взять Калькутту и Мадрас и, конечно, производить безжалостные налеты на беззащитные индийские города»[128]. Индийский главнокомандующий, фельдмаршал Уэйвелл, имея в своем распоряжении всего одну британскую и шесть плохо обученных и вооруженных индийских дивизий в Северо-Западной Пограничной провинции, понимал, что основная угроза придет из Бирмы. Однако его соображения били отвергнуты руководителями штаба в Лондоне, перебросившими его британскую дивизию на Цейлон[129].
Администрация соседней с Бирмой Бенгалии не была готова оказаться на переднем крае крупного сражения. Она была не способна справиться с потоком беженцев и военными подкреплениями; в то же время она столкнулась с националистами, которые снова стали вести себя беспокойно. Такие районы, как Кенте, Миднапур и Дакка, большую часть времени находились в состоянии открытого противостояния[130]. Ограниченный контингент наличных британских войск обеспечивал безопасность внутри страны. Возникла угроза мятежа, которая все возрастала по мере того, как возрастала уверенность населения Индии в том, что японцев не остановить и что британское правление в Индии обречено[131].
Вдохновители индийских националистов расходились во мнениях о японской угрозе, уже стоявшей на пороге. Партия конгресса, стержень индусского национализма, была против участия в войне, в которую ввел Индию вице-король, не спросив согласия индусов. Тем не менее, конгресс не был единодушен. Такие лидеры, как Джавахарлал Неру, предлагали более активное участие индусов в войне в обмен на немедленную независимость или хотя бы получение ее гарантий. Радикалы из Партии конгресса, которые еще до войны отказались от лидерства — такие, как Сабхаш Боз, — видели в японцах позитивную силу и искали их поддержки.
Мусульманская Лига, не так давно отличавшаяся заявлениями о том, что их страна есть часть бывшей империи, была больше открыта для сотрудничества с британцами, но членов Лиги беспокоила перспектива доминирования индусов. Марксисты (например, М.Н. Рой) призывали сохранять верность антигитлеровской коалиции, в которую входил Советский Союз. Махатма Ганди продвигал идею пассивного несотрудничества с японцами как единственно возможную моральную политику. Коротко говоря, мало было единодушия, которое могло бы «эксплуатировать» — как в смысле организации патриотического сопротивления японскому вторжению, так и в смысле его поддержки — для того, чтобы завоевать независимость.
Попытка справиться с националистическими волнениями, подрывавшими оборону Индии, привела к присылке в марте 1942 года миссии Криппса. Сэру Стаффорду Криппсу, британскому политику, весьма сочувствовавшему, по крайней мере, предвоенному подходу Партии конгресса к вопросам индусского национального движения, пришлось потрудиться. Очень трудно было найти точки соприкосновения между желанием националистов использовать величайшую опасность момента для максимального политического нажима и нежеланием Черчилля и вице-короля идти на уступки в такое время.
Май 1942 года застал британскую Индийскую империю в самом плачевном состоянии, психологически и политически. Такого не было за всю ее историю. Население Индии было поражено японской мощью. Кажущееся безостановочным движение вперед производило на гражданских и солдат впечатление, подобное тому, что испытали французы в 1940 году или жители Северной Африки во время самых удачных моментов похода Роммеля. Результатом этого броска стало то, что при высадках японцев в районе Калькутты им не было оказано никакого сопротивления до тех пор, пока Адмиралтейство не стало считать, что сугубое ударение следует сделать на «особых мерах» — таких, как подготовка взрывов[132]. Дискуссия о широкомасштабном применении тактики выжженной земли в дальнейшем подорвала боевой дух. В Индию еще не проникло ни одного слова о зверствах японцев в Юго-Восточной Азии или о том, что некитайцам тоже пришлось испытать всю тяжесть японского правления.
Япония вторгается в Индию
Ключевое решение, принятое японцами, состояло в том, чтобы сделать мгновенный рывок за пределы того, что всего несколько месяцев назад рассматривалось как их стратегическая сфера влияния и линия обороны. Удар по Индии был бы оправдан на самом высоком уровне — и служб, и правительства. Стратегическая цель японцев сейчас заключалась в том, чтобы блокировать путь на Китай не контролем над аэродромами, а победой над британской Индийской империей. С удвоенной силой проводя в жизнь концепцию Клаузевица о центре притяжения, японцы стремились не допустить союзников на базы, с которых те могли бы как снабжать Китай, так и развернуть наступление и отвоевать Юго-Восточную Азию.
Конечный план являл собой вариант Операции-21, предложенной генералом Шодзиро Иида, командующим 15-й армией. Он склонялся к вторжению в долину Ганга[133]. Окончательное решение состояло в том, чтобы сочетать то, что уже выполнялось, с «десантной составляющей» Операции-21. Это включало в себя уже выполняющийся план проведения в Индийском океане рейдов японскими ударными группами авианосцев, укрепленными быстроходными эсминцами и танкерами. Эта группа продолжала бы участвовать в операции, однако после атаки на Цейлон и закрепления на острове она должна была бы заняться преследованием остатков британских соединений, а затем прикрывать прибытие двух следующих, более медленных соединений — большого конвоя вторжения и еще одного соединения эсминцев и их эскорта для обстрела берега и для того, чтобы сломить сопротивление британских эсминцев после вторжения.
Основной причиной такой смены стратегии японцев, решения, что стратегический резерв будет наиболее полезен именно в походе против Индии, была улучшившаяся работа разведки. До войны японская разведка уступала британской — до тех пор, пока захват Французского Индокитая не предоставил им базу[134]. После этого рейды воздушной разведки над Малайей показали, насколько непрочно положение англичан. Японцы поздно поняли, что для уступающих по численности нападающих разведка с ее возможностью обнаружить временные преимущества, которые могли бы помочь осуществлению авантюрных планов и обеспечить возможность быстрого развертывания, может стать ключевым понятием.
До войны японцам не удалось покрыть субконтинент сетью разведки. При оценке сил в Индии в 1942 году они просчитались в большую сторону. Они считали, что там находится полмиллиона человек, или тридцать (семь британских и двадцать три индийских) дивизий[135]. Тем не менее у них, возможно, были общие соображения о том, что недавно набранные многочисленные дивизии индийской армии были поверхностно, плохо обучены, с очень малочисленным офицерским и сержантским составом. Индийская армия не создавалась для крупномасштабных акций, и набор и обучение новобранцев все еще в большой степени зависели от умения строевых офицеров и сержантов. Не было также эффективной программы для того, чтобы сде лать уроки других фронтов понятными тем частям, которые все еще формировались в Индии.
