Атаки большевиков выдыхались. Особой бравады уже не наблюдалось. Ни один новый штурм не смог удержать новые позиции, чтобы позволить свежим силам закрепить достигнутый успех. Красноармейцев отбрасывали снова и снова, и каждая отраженная партизанами атака оставляла на поле боя мертвых и умирающих солдат, лежащих рядами, словно принесенные приливом морские водоросли, обозначая телами крайнюю точку каждой атаки.
Донцы истекали кровью — и дрались. Ругались — и дрались. Молились — и дрались. Знай Антонов свое дело или не хватило бы нашим войскам слепой отваги, вся наша армия полегла бы здесь и сейчас. Но у нас уже заканчивались боеприпасы. Не теряя времени, мы спешно вызвали для атаки противника две резервные конные сотни, стоявшие наготове у арсенала. Это были рослые усатые и чубатые гренадеры: самые сильные мужчины и самые храбрые бойцы, каких только могли собрать в казачьих сотнях. Раскрасневшиеся физиономии станичных парней, запах пота, масла и саржи, скрип седел и позвякивание удил, блеск грозных пик — все это внушало определенные надежды.
Не закрывая огня наших орудий, всадники стали гуськом вдоль домов спускаться вниз. Вниз — в дым, кровь и резню! Им было приказано, собравшись на окраине города, немедленно атаковать уже дрогнувшего противника. Настало время сомкнуть челюсти капкана! Это будет не маневр из учебника, а нечто из арсенала дьявола. Всё может получиться! Кульминация бойни этого долгого дня приближалась.
Только я отдали это приказание, как толпа зевак, стоявшая у церкви, испуганно шарахнулась в стороны. К площади лихо подкатил броневик. Из него молодцевато выскочил стройный щеголеватый офицер и, спросив начальника, подошел ко мне со словами:
— Господин полковник в ваше распоряжение из отряда полковника Дроздовского прибыл, прошу поставить боевую задачу.
— Очень рад, — искренне сказал я, прислушиваясь к ужасному грохоту канонады, уничтожающей Хотунок — вы прибыли как раз во время. Перед вами горящее предместье города — Хотунок. Противник под действием огня наших орудий, начинает его очищать и отходит на север. Конным нашим сотням, которых вы видите спускающимися вниз, приказано, собравшись на окраине города, атаковать красногвардейцев вдоль железной дороги, левее ее. Ваша задача: обогните с правой стороны Хотунок и кладбище, что за ним и преследуйте противника вдоль железной дороги, держась правой ее стороны. Надеюсь, что ваш броневик всюду пройдет беспрепятственно. Вам все понятно? — спросил я.
— Так точно, господин полковник, — ответил офицер и через минуту броневик уже мчался по спуску и своим грохотом ободрял станичников.
И тут враги сломались. Как будто лопнула плотина — вначале назад бросилась стайка людей, за ней следом подался и весь корпус. И, заметьте, этому было самое время. Вскоре я увидел как вселяющий ужас наш броневик, несся вдоль южной окраины Хотунка, беспощадно расстреливая красногвардейцев. Последние, обоссав свои штаны, выскакивали из предместья и, ища спасения, устремлялись на север, где находили смерть свою под ударами нашей конницы, дружно преследовавшей бегущих. Только что здесь шло сражение, а теперь началось беспорядочное бегство. Некоторые "товарищи" попытались дать отпор нашему наступлению, крича своим однополчанам, чтобы держались, но они просто были сметены потоком бегущего большинства.
Немного позднее мое внимание привлекли какие-то новые орудийные выстрелы, раздавшиеся в северо-западном направлении. Опасаясь, что это, быть может, прибыло очередное подкрепление большевикам, я послал офицера выяснить и был весьма приятно обрадован, когда он доложил что это стреляет по врагу долгожданная батарея из отряда полковника Дроздовского. Она заняла у скакового круга позицию и губительным фланговым огнем поддерживала атаку своего прибывшего на поле боя эскадрона, лихо преследующего бегущих "товарищей". Теперь все было кончено, сражение выиграно и можно было перевести дух.
Спустя пару минут исход красных принял массовый характер. На что надеялись эти люди — не ясно. Но, охваченные ужасом и паникой редко отличаются здравомыслием. Тут бы и замкнуть ловушку! Где этот чертов Семилетов? Наконец, далеко на востоке, за степными буграми, показалась казачья лава. То были передовые конные части "Северной группы" полковника Семилетова. Они подходили к полю сражения и с ходу приняли участие в преследовании полностью разгромленного противника. Казаки мчались нога к ноге, стремя к стремени, фаланга стали и лошадиной плоти, нацеленная на то, чтобы сломить любую оборону врага, разнести их в клочья, забить насмерть как скот на бойне. А открытое поле — земля обетованная для кавалеристов, идеальный полигон для резни. Это и была резня. Перед всадниками находилась всего лишь беспорядочно отступающая масса беглецов, а за спиной они оставляли горы трупов и умирающих.
— Трусливые мерзавцы! — заорал я. — Поджали хвост, да? Почему бы вам не остаться и не принять бой, жалкие дворняги?
Все вокруг меня вопили, плясали и хлопали в ладоши, как ученицы, когда тамошняя Пенелопа получает приз за лучшую вышивку. Итак, победа в этой великолепной и кровопролитной битве опять осталась за нами! И победа была сладка, так сладка!
Антонов, приказав шоферу разворачивать автомобиль и уезжать, бледнея от ужаса он смотрел на то, как его пехота, побросав оружие, бежала…. А поле за ней оказалось сплошь завалено трупами. Мечты растаяли как дым. Сражение было проиграно, о чем ему и требовалось доложить в Москву. Да желательно с самыми точными подробностями. Это была катастрофа! Антонов понимал — это провал. Полный. Потому что повторить подобное наступление в обозримом будущем он уже не сможет — для того не было ни сил, ни средств. Кроме помощи от центра, он ведь выгреб все, что было в гарнизонах Донской Советской Республики. По городам и весям теперь сидели чисто символические команды…Да и моральное состояние красных войск было теперь ниже некуда.
Многочисленные распростертые тела красных пришельцев покрывали равнину, провонявшей кровью, гноем, фекалиями и мочой. Некоторые были неподвижны, другие все еще медленно расставались с остатками жизни. Часто трупы представляли собой жуткую кашу из костей, крови, разорванной плоти и почерневшей кожи. Подбитая догоревшая бронетехника уже только слегка дымила. Зловоние смерти было густым как туман. Колеи в глинистой дороге, там, где они были видны между трупами, полностью затоплены кровью, пузыри поднимались и лопались в кровавой воде. После такого поражения большевикам придется не легко. Но ресурсов у них много. На два порядка больше чем у нас. Битва при Хотунке была только началом дела…
Карманы мертвецов обшарили, стянув из них гребни, игральные карты, фляжки, ножи и монеты. Некоторым казаком повезло найти трупы богатых комиссаров— один порадовал трофейщиков тяжелыми часами на цепочке с золотыми безделушками, а другой — кроваво-красным рубином в массивном золотом кольце. Фотографии жен и возлюбленных, родителей и детей были выброшены, потому что победители искали не воспоминания о разбитых привязанностях, а лишь монеты, сигареты, табак, золото и серебро, хорошие ботинки, сапоги, рубашки, ремни, пряжки, оружие и патроны. Черные вороны с растрепанными крыльями слетелись вниз и принялись терзать мертвую плоть своими крепкими клювами.
Глава 12
Как всем известно, у победы всегда множество отцов, лишь поражение — сирота. А у нас на роль творцов победы конкуренция была чрезвычайная. Походный Атаман при сем присутствовал? Значит налицо его гениальное руководство. Дроздовский успел принять участие в деле своими передовыми частями? Теперь я отовсюду слышу будто бы полковник Дроздовский лично "освободил Новочеркасск" или "спас столицу Дона" и тому подобное. Семилетов поспел подойти к шапочному разбору? Теперь он всех уверяет что победа — его рук дело и никак иначе. Кстати, Семилетов уже генерал, ему этот чин присвоили еще за "взятие Новочеркасска", хотя тогда он по своему обыкновению пребывал на отдыхе в глубоком тылу и в деле никак не отметился.
