— Ну а что ж вы хотите? — не удержался я от философствования. — Тысячелетия направленной эволюции и доброкачественных мутаций дают себя знать. Мы не лучше, мы — выше. Впрочем, прочь лирику. Ваше решение? Будете отвечать на вопросы?
— А если я откажусь?
— Ваше право. Тогда мы перемещаемся в поместье Черной Воды, в пыточную камеру, и через какое-то время я узнаю, что мне нужно, а вы превращаетесь в овощ.
— Похоже, у меня нет выбора.
— Можете попробовать отравиться. Эти двое погибли качественно, допросить их не получилось, так что, в определенном смысле, в нашей схватке они победили. Откуда вы их знаете, где познакомились?
Вздохнув, Фишер принялся рассказывать. Он с юности интересовался явлениями, находящимися на особом контроле властей и церкви, а развитое чувство справедливости закономерно привело его в ряды тайных обществ. Разной направленности, связанных с политикой или игнорирующих её. По молодости его бросало из крайности в крайность и на каком-то этапе жизненного пути метания закончились для него печально — запретом продолжать обучение магии. Для него закрылись библиотеки Министерства и дополнительные курсы при нём, никто из законопослушных чародеев не соглашался взять его в ученики. Тут-то Фишера и подобрала «Высшая истина».
Условия ему гарантировали замечательные, из всего предложенного легкое неудобство вызвала одна необходимость переезда в Америку. Там молодому дарованию помогли поступить в университет, параллельно глубже втягивая в дела секты. Чем он занимался? Да, в общем-то, ничем особенным. Изучал тонкое тело и механизм колдовства, пытался найти пути усилить природой данные способности. Через пять лет вернулся в Англию с дипломом врача и поступил на работу в клинику, до директора которой со временем дорос.
Продвинуться в иерархии секты Фишеру мешали разногласия с руководством. Вроде бы мелочи, складывающиеся из разности мировоззрений, однако стать своим они не давали. Фишер предлагал найти способ постепенно наделить магическими способностями всё человечество, можно за несколько поколений, видя в том способ избавления от болезней, голода, неграмотности. Идеалист, прямо скажем. Сектантов интересовали сила и бессмертие в обозримом будущем, большая их часть принадлежала к обеспеченным слоям общества и жизнью бедноты интересовалась постольку-поскольку.
— Всё это замечательно, — прервал я Фишера, — только ваша биография и душевные терзания мне не нужны. Мне нужны верховные магистры.
— Высочайшие, — вздохнул медик. — Высочайшие магистры. Странно. Меня раньше всегда, когда допрашивали, обязательно узнавали, почему я связался с преступниками. Вам не интересна жизнь обычных людей?
— Абсолютно нет. Вы творите всякую чушь, потом страдаете и хотите, чтобы вас пожалели. Из века в век, одни и те же ошибки. Проходы на Изнанку открывали, с душами экспериментировали?
— С моими-то силенками? У нас с вами разные понятия о том, что считать нормальным колдовством. Нет, не открывал и не экспериментировал.
— В таком случае, с моей точки зрения вы не преступили Закон. До людских законов мне дела нет. Продолжайте.
Получив отповедь, Фишер быстро закруглился. С сектантами у него произошла размолвка идеологического характера, поэтому сдавал их он с легкостью, считая, что после подставы в моём лице ничего им не должен. Правда, знал он не много. Связи у него после официального запрещения «Высшей истины» остались слабые, делового характера — он время от времени проводил исследования по заказу и принимал у себя особых клиентов. Тем не менее, сообщил несколько адресов и имен, прежде в списках не значащихся, заодно кое-что поведав о внутренней кухне секты.
Леро, то есть магистров, было немного. Фишер затруднялся назвать точное число, вряд ли больше пяти. Они редко общались с членами «Высшей истины», предпочитая взаимодействовать с миром посредством избранных учеников-помазанников. Последних так называли, потому что, по слухам, ритуал поступления в ученичество включал в себя помазание кровью нового наставника. Но это не точно.
Помазанники отличались фанатичной преданностью учителям, перенимали часть их способностей. Многие являлись сильными магами и талантливыми руководителями. До поры до времени общество считалось очень респектабельной организацией, им охотно давали деньги на исследования, помогали с информацией. Почему конкретно секту начали запрещать, Фишер не знал — о проводимых над людьми экспериментах власти были осведомлены и ранее. После запрета большая часть рядового состава отошла от дел, остались идейные и те, кому некуда больше идти.
Занималась «Высшая истина» поисками бессмертия, силы и божественной магией, работающей с судьбой, удачей и прочими невидимыми материями. Возможно, потому их и придавили, что божественную магию церковь числила исключительно своей прерогативой, ненавидя и отчаянно завидуя Священным Домам. Бессмертие обещали спонсорам, возможность обрести чародейскую силу манила аристократов, изучение высших материй находилось на особом контроле магистров и их слуг. Насколько я понял, Леро искали способ снять наше проклятье, хотя Фишер мало что мог сказать по этой теме — он от неё был далёк.
— Что же, — поняв, что больше ничего из него не вытяну, я задумался, что с врачом делать дальше. — Претензий у Черной Воды к вам нет, сообщать сведения о ваших шалостях людским властям не имею желанию. У вас кто-то ещё из персонала с Обществом связан?
— Сейчас нет. Год назад собрались и уехали в Индию.
— В Индию? Надо же, какое совпадение… — не став объяснять человеку, что вряд ли он увидит своих бывших коллег, я вытащил из кармана железную свастику с клеймом моего рода и положил на между нами. — Положите руку и приносите клятву о неразглашении.
— И всё? — настороженно спросил человек.
— Я получил от вас всё, что мне нужно. Могу, конечно, убить или проклясть, но зачем? Не считайте нас кровожадными психами, — Фишер невольно покосился на оторванную голову, продолжавшую пялиться на него застывшим взглядом. Кажется, соседство его нервировало, что странно: медик всё-таки. — Тело я заберу, не переживайте.
В общем, распрощались мы к обоюдному удовольствию, я даже сквозь закрывшуюся дверь ощутил испущенную смертным волну облегчения. На пару мгновений возникло искушение вернуться и задать какой-нибудь глупый вопрос, просто чтобы посмотреть на реакцию. Сдержался.
Смысла сообщать о нём в полицию или иным способом портить жизнь я не видел. Мог бы потрудиться, будь он маньяком от науки, но кое-какие понятия о морали у Фишера имелись, поэтому я предпочел о нём просто забыть. Или, возможно, в будущем стребую услугу, если вдруг понадобится. Клятву он дал, обойти в ближайший месяц не сможет, а потом уже неважно станет, проболтается или нет.
Выйдя на улицу, я призадумался. Медик сообщил несколько адресов своих коллег, не оборвавших связей с «Высшей истиной» после её запрета. Парочка из них находилась в Лондоне. Почему бы не навестить? Мне требовался один живой помазанник чтобы выпотрошить ему мозги и узнать текущее нахождение любого из Леро, остальное просто — для снятия проклятья достаточно одного прикосновения и короткой словесной формулы. В жизни секты, насколько я понимаю, многое завязано на свойства проклятья. Разрушить его — и сектанты мгновенно окажутся в поле зрения чародеев нашего министерства, церкви и спецслужб.
Непонятно, правда, с какой стати помазанники помогают имперской разведке. Или помощь исключительно ситуативная, из-за совпавших интересов? Да какая, в принципе, разница, на мои действия их отношения не влияют.
Один из адресов, тоже клиника, только «для своих», находился относительно неподалеку, и я решил сходить, посмотреть на него. Просто пройтись по городу, благо, время свободное есть. Заходить внутрь или нет определюсь на месте, всё-таки время позднее, вполне возможно, персонал уже разошелся и на рабочих местах никого нет.
