и несчастные пленницы сняли у Неверова все подозрения. И он в который раз изумился происходящему. Впрочем, уже не сильно. Хотя, представить еще пару месяцев назад, что он будет нести на руках Марину Минину…
Берг пытался ехидничать по поводу того, что Неверову теперь только императрицу носить на руках, остальных невместно. И вообще, Паш, женщины влюбляются в спасителей. Отличный шанс поправить дела! Но — тощевата Маринка. Да и представить её рядом с матушкой не получалось. Так что пусть уж Орлов. Неужели прав Император? Вообще похоже. То-то они всю дорогу, если здраво подумать, друг с друга глаз не сводили. А ругались — так, не молчать же…Если и вправду Орлов на Минину глаз положил, даже представить страшно сколько и чего наговорит Берг!
Берг тоже удивительный. Как он умудрился придумать пушки? А как они с капитаном лечат раны! И как здорово Леха знает математику. Да за одно это судьбу можно благодарить неустанно. Весь поход Берг занимался с Неверовым математикой. А Родригес судовождением. И он теперь настоящий штурман. Без скидок.
Собственно за дипломом и приехал Неверов в Кенигсберг. Появившись на пороге Ректора Школы, Ивана Петровича Мордвинова, он не удивился душевному приему. После императорского благоволения, глупо ожидать афронтов. Пока готовили документы, пропустили с ректором по стаканчику. Он, посмеиваясь, сказал, что никогда в нем не сомневался. Эти все, пренебрежительный жест рукой, и так не пропадут. А в тебе, Павел Андреевич, сразу было видно, что ты свой шанс не упустишь. Еще в чем нужда есть?
Потом Мордвинов искренне растрогался. Павел Неверов подарил Навигатской Школе шпагу лорда — адмирала Спенсера. Командующего побежденной эскадры. Паша! Это же такая реликвия, как же ты её от себя отпускаешь? Это ваша победа, Иван Петрович, то есть наша.
Потом отправили вестового по кораблям, с приглашением в «Ленивый Карп» однокашников. Которые наконец то и появились.
— Пашунций! Ты наконец то соизволил вернутся в альма матер! — с порога заорал лейтенант Нодквист.
— Неверов! Ты не забыл традицию! — поддержал вошедший следом Алабышев.
— На традициях флот держится — обнимая товарищей ответил Неверов. — Давайте к столу, остальные, будем считать, опоздали к первой рюмке.
Но не успели друзья поднять бокалы за встречу, как ввалились остальные. Куракин, Одоевский, Хвостов, Эльстон, Паскевич. Все они на первом курсе жили водном кубрике, и несли тяготы привыкания к морским порядкам. Эти пятеро получили службу на самом большом русском корабле, стопушечном фрегате «Орел».
Потом все наконец то выпили за встречу. Потом — за русский флот и Императора. Ребята энергично принялись за еду, ссылаясь на то, что на палубе зябко, проголодались. И за столом пошел обычный разговор старых товарищей. Эльстон хвастался перед Алабышевым, что на прошлой неделе отстоял полную ходовую вахту с управлением парусами, и всей командой. А Нодквист рассказывал, что довел срок перезарядки своих орудий матросами до двух минут. Неверов слушал их и понимал, что это — прошлое. Он знает, что такое ходовая вахта ночью, и командование артиллерией судна. Он готов управлять кораблем. А ребята еще пока — нет.
— А ты, Пашец, чем там, Триесте занимался? Кто то говорил, что ты командовал флотским расчетом при таможне? Одет вон — дорого и модно. — спросил граф Хвостов. — куда тебя назначили служить?
— Служить меня направили в распоряжение капитана Орлова.
За столом стало тихо.
— Того самого Орлова? — спросил князь Куракин. — постой, в газетах писали, что на «Обломе» ходил штурман Неверов. Это ты?
Потом грянул хор голосов. Каждый старался перекричать другого, но если свести все это воедино то основной вопрос выглядел — Но как?!
Под томленых судаков и гуся в лимонном желе, запиваемых недурным вином Неверов рассказал свою историю. И результаты. Что он теперь маркиз и капитан — лейтенант. Потом ответил на миллион вопросов. К чести товарищей он совсем не увидел зависти. Только радость. Подвыпивший Эльстон смеясь рассказал, что он подходил к капитану Голенищеву, рекомендовал Павла Неверова как надежного артиллериста. Мы честно тебя, Паш, собирались на Балтику перетащить. А тут вон как вышло. Впору у тебя протекции просить. Все засмеялись. Застолье затянулось допоздна. И превалось только потому, что ребятам завтра на службу. Обнялись на прощание, и договорились переписываться и не теряться. Завтра Неверов собрался уезжать в Краков.
Собственно дел у него уже не осталось. Но пока он был курсантом, он иногда забегал к одной овдовевшей морячке на огонек. Она жила с маленькой дочкой и была рада тем небольшим деньгам что Неверов ей оставлял из курсантского кошта. Не вспомнить о ней, Павел читал не правильным. И хотел ей помоч. На память. Да и ночь провести, чего уж.
Еще летом, когда они ночью входили из Черного Моря в Босфор, Орлов с Бергом вызвали Павла на мостик. Там Берг надел ему на руку такие же как у Орлова часы. И сказал что это — еще и артефакт защиты. Теперь тебя, Паша, не пробить выстрелом и не проткнуть.
Наверное это его и спасло. Выстрел, неожиданно прозвучавший за спиной, похоже был нацелен в ногу. И был настолько неожиданным, что Неверов упал. Из темноты появились двое.
— Где же ты ходишь? Мы тебя второй день здесь ждем — бурчал один наклоняясь.
Дальнейшее заняло несколько секунд. Неверов из положения лежа засадил наклонившемуся в нос. Потом, встав, лбом въехал в нос же второму, доставшему ножик. Добавил обоим, уже упавшим, по шее. И прислонился к стене. Почему то задрожали ноги. Вдали раздались свистки городовых.
Через три часа Павел все же дошел куда шел. И даже провел весьма содержательно остаток ночи с Василисой. Которая плакала и говорила, что никогда не думала что он о ней вспомнит. Паша, давай я при тебе буду, горничной. А? Едва убедил купить мызу и растить дочку. И если что обращайся, вот адрес.
А утром он уехал в Краков. Тем более что и полицейский, что занимался нападением на него, вызвал тайную канцелярию. И Бертольд Краус, глава местного отделения сказал:
— Маркиз! Вы знаете, вам лучше сейчас быть в Кракове. Потому что здесь, кажется, на вас объявили охоту. Нет — нет. За подробностями, к его сиятельству Бенкендорфу. Что сочтет возможным он вам расскажет.
