вы многое упустили, пан, не знаю, как вас…
– Рюмме, – суховато, но спокойно подсказал Рюмин.
– Весьма рад знакомству, разрешите представиться, пан Адам Криницкий герба Вовк. Так вот, она была еще совсем юной девчонкой, когда перед ее красотой не устоял сам, не к ночи будь помянут, Мекленбургский дьявол – герцог-странник! Затем жертвой ее чар пал сам королевич Владислав…
– Пан Адам! – вскричал побледневший как мел литвин. – Кабы не твой несносный язык, ты до сих пор жил бы в нашем доме!
– Но досталась она вместе со всем своим приданым моему доброму другу! – умильно улыбнулся забулдыга, словно и не заметив последней фразы молодого шляхтича. – Я, извольте видеть, сам гулял на их свадьбе и хочу сказать, что ни до, ни после не видал более прекрасной невесты!
– И что, большое было приданое? – высоко поднял бровь дьяк.
– Достаточное, чтобы не заметить некоторый урон девичьей чести! – громко прошептал, наклонившись к нему, Криницкий, обдав ядреным запахом перегара.
– Что ты сказал? – подозрительно спросил его молодой шляхтич, предпочтя сделать вид, что не расслышал навет в адрес дражайшей половины.
– Я говорю, что свет не видывал такой красавицы, как супруга твоей милости, а потому при встрече, уж будь любезен, передай ей от меня нижайший поклон!
Трудно сказать, поверил ли ему то бледневший, то красневший как маков цвет Янек, но все равно долго обижаться он не смог, да и как было таить зло на такого веселого и легкого человека, как пан Адам?
Через некоторое время Рюмин, заплатив по счету, распрощался с новыми знакомыми и тихо выскользнул на улицу, направившись к дому, который ему с немалым трудом и за круглую сумму удалось снять на месяц для посольства. Одним из заданий, данных ему царем, было склонить польских магнатов к войне с Турцией, для чего не жалеть ни денег, ни драгоценных мехов.
Но походив по улицам Варшавы, глава Посольского приказа убедился, что особых трат для выполнения этой миссии не потребуется. Польская шляхта сама была воинственно настроена, так что подталкивать ее было совершенно излишним.
На следующий день король Сигизмунд все же согласился принять русского посланника, для чего устроил пышный прием в Королевском замке, недавно построенном на месте старой крепости Мазовецких князей. Сам выборный монарх разместился на троне, а вдоль стен расположились сенаторы Речи Посполитой.
На сей раз Рюмин в соответствии с дипломатическим протоколом принарядился в богато украшенную золотым шитьем ферязь и отороченную драгоценным соболем шапку.
– Великий государь, царь и великий князь всея Руси, а также Великий герцог Мекленбурга… – Клим без остановки, можно сказать, на одном дыхании, торжественно и основательно продолжил перечислять все многочисленные титулы своего государя, не упустив ничего, дабы не умалить чести русского царя. И только завершив, продолжил: – Шлет своему брату королю Польши и Великому князю Литвы эти скромные дары и просит не помнить зла, а согласно христианским заповедям жить в мире и согласии, – провозгласил дьяк и три раза негромко хлопнул в ладоши.
Повинуясь этому знаку, шедшие за его спиной стольники вышли вперед, так чтобы все видели шкурки соболей, которых они несли на вытянутых руках.
– Ах!.. – невольно прошелестело от одного конца тронного зала до другого, ибо меха, которые преподнес королю его дальний родственник из Москвы, были сродни чуду.
– Здоров ли мой… брат, царь Иван? – после небольшой паузы осведомился король.
– Его царское величество пребывает в добром здравии, чего желает и своему брату королю Сигизмунду!
– Что шлет мне мой брат помимо даров?
– Уверения в глубочайшем уважении и предложение забыть прежние распри, заключив оборонительный союз против Османской империи!
После этих слов по залу снова поползли шепотки, иногда прерывающиеся смешками и не слишком лестными для русского посла замечаниями.
– Мы не собираемся вести войну с Блистательной Портой, – скривил тонкие губы в презрительной усмешке король. – А вот с моим братом, царем Иваном, у нас есть серьезные разногласия.
Услышав это, придворные и большинство сенаторов разразились довольным смехом. Впрочем, некоторые не поддержали их веселье, а, напротив, напряглись, ожидая ответа.
– В Москве достаточно извещены о миролюбии вашего королевского величества, – почтительно поклонился Рюмин. – Однако хочу заметить, что нежелания воевать недостаточно для мира. Нужно еще, чтобы войны не хотел противник, чего никак нельзя сказать о молодом султане Османе! И если известные враги всего христианского мира – турки пожелают пойти войной на Речь Посполитую, то не лучше ли, чтобы прославленный своими победами Иван Мекленбургский стал вашим союзником, а не противником?
– Вы угрожаете нам? – напрягся Сигизмунд.
– Вовсе нет! – развел руками посол. – Мой государь готов забыть былые обиды и протянуть руку помощи вашему королевскому величеству. Что же касается имеющихся между нашими государствами противоречий, то при наличии доброй воли их всегда можно разрешить!
– И каким же образом?
– Самым естественным, по границам, определенным самим Господом.
– Что вы имеете в виду?
– Днепр. Левый берег наш, правый – ваш! От верховьев у Смоленска до Ворсклы и самого Черного моря.
– Это неслыханно! – крикнул кто-то из сенаторов, а остальные тут же поддержали его. – Левобережье наше! Может, еще и Витебск за вами признать? Или Полоцк отдать?!
Яблоком раздора в последние годы даже и после заключения мира с Речью Посполитой оставались земли Левобережья Днепра, взятые на копье победоносной русской армией вскоре после смоленского разгрома поляков. Чернигов, еще с 1610 года стоявший полностью сожженным и разграбленным, и отвоевывать не пришлось, просто на руинах поставили острог, разместили в нем отряд стрельцов и рассадили вокруг казаков и сотню помещиков.
С тех пор город, переживший погром сродни Батыеву, постепенно оживал. Но войска Иоганна тогда не остановились на достигнутом, а с ходу взяли и Полтаву, и Лубны, выйдя затем к восточному берегу Днепра, явочным порядком проведя по нему границу Русского царства. С тех пор поляки только и ждали часа, чтобы вернуть себе отнятые владения. Они еще готовы были признать старые, времен Ивана Грозного рубежи, но отказаться от Левобережья им было не под силу, о чем особо пеклись князья Вишневецкие, потерявшие огромные владения.
– Какие еще «мудрые предложения» прислал наш брат? – не без сарказма поинтересовался король.
– Мой государь предлагает обменяться постоянными посольствами и готов предоставить участок земли в Москве на условиях экстерриториальности, разумеется, такого же шага мы ожидаем от вашего королевского величества.
– Что это значит?
– Что здание посольства Речи Посполитой в Москве и Русского царства в Варшаве будут неприкосновенны для властей принимающей стороны. Исходя из принципа diplomatique immunitatem [41]. – Под финал своей речи для большей убедительности Рюмин еще и продемонстрировал хорошее знание латыни.
– Любопытное условие.
– Также мы готовы обсудить торговый договор и взаимное снижение пошлин. Кроме того, нас беспокоит бедственное положение православных в вашем государстве.
– А как насчет прав католиков во владениях вашего царя?! – снова выкрикнул тот же голос.
– Наш государь славен своей веротерпимостью, – спокойно парировал выкрик дьяк. – Да будет вам известно, что и в Мекленбурге, и в Москве нет никаких гонений на иноверцев при
