носят зороастрийцы.
Пояс этот плетется из семидесяти двух (по количеству глав литургии Ясны, их основного богослужения и священной книги с тем же названием) белых нитей из овечьей шерсти в шнур толщиной не более пальца. Концы сплетаются по двенадцать нитей и завязываются в шесть (по числу главных праздников, гаханбаров ) узелков. Узнал я об этом еще в двадцатом веке от однокурсника-парса из Узбекистана, который сперва был скрытым огнепоклонником, потому что коммунизм не терпел конкурентов – другие религии, а после развала СССР легализовался, чтобы получать помощь от богатых единоверцев из Индии и Пакистана. Еще он рассказал, что мертвых они не закапывают в землю и не сжигают, а относят в дахму (башню молчания), которая круглая и без крыши, чтобы птицы могли залетать и склевывать мясо. Кости потом складывали в урну и замуровывали. При советской власти такое запретили, поэтому зороастрийцы хоронили умерших в забетонированных могилах, чтобы тело не касалось земли и воды. Самое интересное, что труп должны были нести двое. Если второго по каким-то причинам не было, вместо него использовали собаку, которых считали священными животными, равными человеку. Это они так льстят людям.
Основная масса викингов все еще сражалась в дальнем от меня конце города. Я, как обычно, решил не проявлять военное рвение и не увлекаться грабежом, потому что все будет пересчитано и поделено, за сокрытие добычи смерть. Так что пусть другие трудятся, а я займусь решением личных проблем, главной из которых было продолжительное воздержание. Перед походом мы продали всех пленниц (кто едет в Тулу со своим самоваром?!), а по пути сюда не захватили ни одной.
Дома были глинобитными одноэтажными с покатыми крышами, чтобы, наверное, стекала дождевая вода. Поливает здесь часто и обильно. Трудно даже поверить, что неподалеку находятся пустыни. Со сторону улицы дувал с воротами, у богачей рассчитанные на арбу, запряженную парой волов, а у бедняков и середняков – на осла с мешком на спине или двумя корзинами по бокам. Напротив ворот, смещенных к одному краю, жилое помещение с двумя входами: ближний в мужская половина, дальний – в женскую. По бокам жилого помещения, образуя букву П, пристроены хозяйственные помещения: сараи, кладовые и хлев или кошара, которые использовались и как сортир, чтобы ценные удобрения не пропадали даром. У бедняков часто с одной стороны, а то и с обеих, была глухая стена соседа. В обеих половинах полное отсутствие мебели, если не считать таковой сундуки и корзины и помост, на котором спали и который, как догадываюсь, был главным показателем достатка семьи: у кого-то застелен соломой, а у кого-то – коврами, поверх которых могла быть еще и перина и несколько подушек разного размера и цвета.
Я заглядывал в дома, где прятались семьи, в большинстве случаев женщины и дети, и осматривал первых. Они, как на подбор, были черноусыми и толстыми. Не помню, в каком по счету мне наконец-то повезло. Это был дом состоятельного двадцатисемилетнего мусульманина по имени Бараз, имевшего двух жен не слишком страшных в свои лет двадцать пять и двадцать, несколько рисовых чеков и шесть рабов: четырех мужчин и двух женщин. Был он неприлично толст, сопел при дыхании так громко, словно толкает валун вверх по крутому склону, но при этом знал арабский язык, соображал быстро, на мои вопросы отвечал коротко, четко и имел аж одиннадцать детей. Впрочем, в производстве потомства ему могли оказывать посильную помощь рабы, двое из которых были молоды и крепки. Старшей его дочери по имени Кубра, стройной смазливой черноглазой брюнетке, было лет двенадцать-тринадцать, но сиськи уже нескромно бугрились под красной рубахой, перехваченной, как и волосы на голове, желтой лентой. Девушка показалась мне, изголодавшему, красавицей. Чтобы не прирезали, пока буду развлекаться, решил подождать, когда во двор в поисках добычи зайдут викинги, и расспросить Бараза, где мы оказались?
Это территория Арабского халифата, в которой сейчас правит из Багдада халиф Абуль-Фадль Джафар ибн Музаммад ибн Гарун, тронное имя аль-Мутаваккиль Алаллах (Уповающий На Аллаха). Захваченный нами городок назывался Гяз. По арабской классификации населенный пункт такого размера считался навахом. Это второй снизу уровень после кура (деревни). Относился к остану (провинции) Джурджан. Эти названия мне ни о чем не говорили. Помню, что где-то в этих краях ранят Александра Македонского, но подробностей я не знал, потому что это случилось после того, как покинул его армию. До касабата (столицы остана), который тоже называлась Джурджан, был, по словам Бараза, короткий дневной переход. Поскольку дневной переход может быть разной длины, я взял средний в двадцать пять километров и сократил до двадцати. Могу и ошибаться. Идти надо на восток к предгорью, где не так жарко. Дорога одна, не заблудимся. Можно подняться на лодке вверх по реке, носящей очень редкое в этих краях имя Джурджан, и оттуда до касабата будет четверть дневного перехода, то есть километров шесть-семь, но мой собеседник никогда водным путем не пользовался, поэтому больше ничего о нем не знал. Да и по суше добирался до столицы всего несколько раз, причем последний случился лет десять назад, во что я сразу поверил. С его весом выход из города – уже стрёмное путешествие. До Багдада, столицы халифата, который юго-западнее Гяза, шестнадцать дневных переходов. Мой собеседник там не бывал никогда, знает со слов хорезмских купцов, которые иногда приплывают сюда по реке, нанимают верблюдов, ослов, арбы, запряженные волами, и по суше добираются туда. Видимо, нас и приняли за хорезмских купцов. Крепостная стена, которая выходила из моря или уходила в него, называлась Красной Змеей, потому что тянулась на много десятков километров вглубь суши. Насколько именно, Бараз не знал. Построили ее очень давно для защиты от гуннов. Потом кочевники перестали нападать, и стену забросили.
Расспрашивал я Бараза потому, что взятой в Гязе добычи нам явно не хватит. Надо было срочно найти что-нибудь еще. Пришло время возвращаться в Алдейгью, а мы потратили на дорогу больше, чем награбим.
Во двор зашли два викинга. Они оставили узлы с награбленным возле ворот, после чего, радостно поприветствовав меня, хотя мы виделись перед штурмом, начали шмонать дом. Я посоветовал им искать хорошо, потому что на запястьях обеих жен остались на смуглой коже широкие, светлые, незагорелые полосы, как догадываюсь, ранее закрытые браслетами из драгоценных металлов.
После того, как викинги вынесли из ближней половины всё, по их мнению, ценное – кучу тряпья из хлопковой ткани и немного бронзовой посуды, и направились к
