если честно, лень было следовать всем пунктам инструкций. И я, довольно стеная, уселся на тот самый брезент, сложенный у панелей инвертора. Плацкарт!
Погромыхивая, трал катился по проспекту Карла Маркса, застроенному пятиэтажками. Отмахнула назад окраина Ленинска, потянулись ухоженные огородики, сменяясь невозделанной степью.
Простор радовал зеленью — трава увянет ближе к середине лета, и только лиловые разливы шалфея среди бурых злаков напомнят о степной жизни. А вдали уже завиднелись башни космодрома.
Даже жалко делалось — так бы и ехал, откинувшись на теплую панель, да глядел из-под руки на плоскую землю…
У КПП «КрАЗ» сбросил обороты, и притормозил. Бравые десантники обошли трал, с любопытством разглядывая невиданный аппарат.
— Жека⁈
Я сперва не поверил, но глаза выхватывали знакомое лицо. Зенков недоуменно завертел головой.
— Эй, десантура! — захохотал я.
Лишь теперь товарищ прапорщик заметил одноклассника — заулыбался, заорал:
— Мишка! Ты, что ли?
— Что ли!
Женька ловко запрыгнул на трал, оттуда на броню, и стиснул мою руку сухими, жесткими пальцами.
— Здорово! Ну, ничего себе! — вопил Зенков. Хлопнув меня по плечу, крикнул сослуживцам: — Дружбан мой! Гражданский, а уже две «Красные звезды»! За Останкино и…
— За Инджирлик! — подал голос Вайткус с подножки.
— Привет, Ромуальдыч! Ну, вообще!
— А ты в курсе, что Почтарь здесь?
— Паха, что ли? — изумился Женька.
— Паха! — фыркнул я, и вздернул палец вверх, добавляя в голос почтения. — Летчик-космонавт СССР Павел Почтарь! Понял? И, между прочим, Герой Советского Союза.
— Отстал я от жизни, мон шер! — расплылся в улыбке Зенков.
— Как твоя Юлька? — перевел я разговор на приземленную тему.
— Растет! А твоя? Сколько ей? Полгода есть уже?
— Четыре месяца! Твою догоняет.
— Ха-ха-ха!
Тут из тени «теремка» КПП выплыл огромный десантник, поражавший шириной плеч.
— А старт когда? — прогудел он. — А то мы не местные. Охота посмотреть на ракету! Настоящую чтоб!
— Завтра утром старт, не проспите! Почтарь, кстати, летит, Кубасов и Рюмин.
— Здорово! Подъем объявлю затемно! Ха-ха-ха!
Заработав еще с десяток дружеских тычков, да увесистых шлепков, я помахал однокласснику, спрыгнувшему на пыльное шоссе.
— До завтра!
— Давай!
«КрАЗ», погромыхивая тралом, набрал скорость, и фигурки десантников удалились, плавясь в ярком солнце. Меня кольнула школьная ностальгия. Родимая «12-я»… Десятый «А»… Циля Наумовна, Макароныч с Полосатычем…
«Это было недавно, — прорезался в памяти голос Хиля, — это было давно…»
Тот же день, позже
Диего-Гарсия, лагерь «Громовая бухта»
Остров Диего-Гарсия совсем невелик — обычный атолл, затерянный посередине Индийского океана. Неровным, рваным кольцом он обрамляет голубую лагуну. Объехать ее можно за час, но ничего, кроме белого кораллового песка, кокосовых пальм и чахлого сахарного тростника, не увидишь.
Лет за десять до описываемых событий местное население отсюда депортировали, чтобы не мешали строительству стратегического объекта, и на берег высадились американцы.
Русские ударно строили свои базы в Восточной Африке, обосновались на Сейшелах, и Пентагону такая активность пришлась не по нутру. Вот и стал Диего-Гарсия «противовесом советской экспансии».
В лагуну вытянулись пирсы глубоководных стоянок для кораблей, вплоть до авианосцев, а берег застроили стоянками, ангарами, радарами, резервуарами… Всё ради крупного военного аэродрома с двумя «взлетками». В случае чего, можно и шаттлу сесть, и пассажирскому «Боингу», но пока что на базе «гнездились» тяжелые бомбардировщики «Б-52».
* * *
Пилот Корбен Мак-Рэшли всегда мечтал послужить на благословенном Диего-Гарсии, прозванном летчиками «Островом фантазий». А что? Потерянный и возвращенный тропический рай — да за счет налогоплательщиков!
Надо только взять джип, и отъехать подальше, затеряться в гуще пальм, окунуться в прозрачную воду лагуны, теплую и обволакивающую. Красота!
А служба… Ну, что служба? Раза два они вылетали, чтобы напомнить о себе. Покружили у берегов Ирана, прошлись вдоль аравийского берега… Хотели поперек Африканского Рога махнуть, но тут в воздух поднялись русские перехватчики, а с ними лучше не связываться…
…Ближе к вечеру Корбен решал непростую задачу: чем заполнить время до отбоя? Цедить виски со льдом, пока не сморит сон? Или все же рискнуть — и подкатить к Джоан, вертихвостке из госпиталя?
Командование решило за него, объявив тревогу. А уж какая она — учебная или боевая, выяснится позже. Главное, успеть вылететь, прежде чем русская ракета с ядерной начинкой рванет над лагуной. И Мак-Рэшли выскочил из офицерской казармы, как ошпаренный.
— Fuck! Fuck! — ронял он на бегу, словно брызги слюны.
Уолтер Браун, гнавший на джипе, подобрал его, затормозив так, что кургузый «Виллис» едва не встал на передок.
— Падай!
Худой, усохший Зэбони, оператор РЛС, и вечно румяный Крис, оператор РЭБ, расселись на заднем сиденье. Корбен запрыгнул на переднее, и машина резко взяла с места.
Мордатый Уолтер, еле ворочая бычьей шеей, вытолкнул:
— Карт-старт! Сечешь?
Мак-Рэшли похолодел.
— Что-то серьезное, командир?
— Скоро узнаем, — буркнул Браун, выжимая газ до упора.
Подхватив смуглого Лопеса, штурмана, джип пролетел под шлагбаум, выворачивая к огромному «Б-52», пластавшему крылья над стоянкой. Летчики гуськом поднялись в кабину через нижний люк. Все, кроме Корбена.
Запустить двигуны «Стратофортресса» можно двумя способами. Первый — штатный, требующий техников. Это, когда к самолету подтягивали кабели да пневмошланги, и запускали четвертый двигатель, а от него — пятый, который с другого борта. Потом четвертый запускал одновременно первый, второй и третий, а пятый — шестой, седьмой и восьмой. Процедура скучная — и долгая.
Однако по тревоге пользуются скорым «картридж-запуском».
В каждый двигатель «Б-52» встроен пиростартер, наподобие тех, что раскручивают турбины крылатых ракет. Энергии в картридже, пиротехническом элементе величиной с кружку, хватает, чтобы раскрутить вал.
Перебегая от двигуна к двигуну, Корбен открывал лючки и засовывал картриджи. Третий… Пятый… Восьмой!
— Запустить все двигатели! — трубно взревел Браун.
Запыхавшийся Корбен тут же вдавил кнопку, и выставил РУДы в нужное положение. За остеклением пилотской кабины повалили черные дымы — газы, отработавшие в пиростартерах. Мак-Рэшли досчитал до пятнадцати…
— Седьмой не запустился!
— Выруливаем!
Огромный бомбер медленно покатил по рулежке.
— Запущены все двигатели!
— О’кей! Приготовиться! Взлет с минимальными интервалами!
«Б-52» разгонялся по гладкому бетону, толкаемый турбореактивным грохотом. Океан в конце полосы стремительно приближался… У-ах! Летучая громада трудно, будто нехотя оторвалась от тверди, набирая высоту.
Мак-Рэшли глянул за стекло. Следом взлетал второй «Стратофортресс», третий разгонялся, четвертый выруливал…
— Отправимся вчетвером, плюс танкер, — пробурчал командир, теребя журнал кодовых сигналов. Сравнив их с индивидуальными кодовыми карточками, он нахмурился, и выбрал нужную — с боевой задачей. — Так, парни, — выдавил Уолтер севшим голосом. — Тревога не учебная. Летим бомбить Тюратам!
Корбен мгновенно вспотел.
— Следуем… — хрипло скомандовал Браун, обозлился и прочистил горло. — Следуем в контрольную точку!
Мак-Рэшли зажмурился. В контрольной точке им либо дадут новую цель, либо отменят старую, назначенную до вылета.
«Лишь бы отменили!» — взмолился пилот.
Тот же день, позже
Таджикская АССР, Душанбе
Стемнело быстро, но Каххар терпеливо выжидал отбоя. Завернувшись в теплый стеганый халат, он лежал на спутанной прошлогодней траве, как на матрасе, а прямо перед ним — руку протяни — натягивались плети колючей проволоки.
За оградой раскинулись владения 536-го зенитно-ракетного полка. Сами ракеты отсюда не увидишь, пусковые установки скрыты за валами капониров, зато на фоне слабого зарева, встававшего над вечерним Душанбе, просматривались, хоть и смутно, насыпные курганы. Русские загнали на них приемо-передающие кабины-кунги кругового обзора. Те раскорячились на колесах, и неутомимо вращались, удерживая антенны локаторов. Левее вырисовывались радиовысотомер и запросчик.
Каххар Набиев облизнул сухие губы. Страх скручивал внутренности, будто завязывая кишки в узел. Зря, зря он полез в полевые командиры, но выбор-то какой? Не будешь в активе — не видать тебе долларов! Всё приберет жирный, жирнючий Гафур по кличке «Тощак», а твой удел — жрать черствые лепешки, да мечтать о трюфелях под коньячок, столетний, как минимум…
Каххар оскалился. Нет уж, худышка, обойдешься как-нибудь! А уж он-то свое урвет…
Блеснул свет прожектора, и Набиев мгновенно сунулся лицом в траву — луч пробежал мимо, выбеливая бурьян.
— Каххар-джан! — громко зашептал Расул, и сразу повеяло чесноком. — У руси отбой!
Набиев подтянул руку — волосатое запястье обжимал серебряный браслет «Тиссо» — часами его наградил куратор из самой Америки.
— Ждем пятнадцать минут, — важно сказал он, —
