странном мундире, – рассмотрев их, признал подлинными. Так?
– Истинно, ваше сиятельство! – подтвердил тип.
Вот же мудак!
– На чем основано ваше предположение, Руцкий?
– Разрешите, ваше сиятельство? – я указал на купюры.
Багратион кивнул. Я взял из стопки ассигнацию достоинством в 25 рублей и повернулся к Спешневу.
– Найдется еще несколько таких, Семен Павлович?
– Сейчас!
Спешнев полез в сумку и достал пять четвертных.
– Достаточно!
Я взял ассигнации, затем на глазах у всех добавил к ним трофейную и тщательно перетасовал. Сейчас будет фокус!
– Смотрите, ваше сиятельство! – я разложил банкноты на столе перед генералами. – Приглядитесь, пожалуйста! Есть ли среди этих ассигнаций такая, что отличается от остальных?
– Эта! – сказал Багратион, ткнув пальцев во вторую справа.
– Чем она привлекла внимание?
– Ну, – Багратион задумался. – Лучше других выглядит.
– Совершенно правильно, ваше сиятельство! – я взял выбранную банкноту. – Она и есть фальшивка. Качественная печать, подпись уполномоченного лица воспроизведена типографским способом. Так же, как и на французских деньгах. Смотрите!
Я взял трофейные банкноты и разложил их на столе.
– В нашем казначействе ассигнации подписывают вручную. Дело это утомительное. Оттого линии, оставляемые пером, разной толщины на каждой ассигнации, а на этих все одинаково ровные. И еще. В слове «государственного» вместо буквы «д» отпечатана «л». Фальшивка!
– Теперь вижу, – кивнул Багратион, приглядевшись. – Что скажешь, Трепов?
– Извините, ваше сиятельство! – стушевался тот. – Не догадался сравнить. Водяной знак, подпись и печать – все было, как у подлинных. А буквы не разглядел.
– А вот он смог! – Багратион указал на меня. – Значит, так, Трепов! Составляй письмо на имя государя за моей подписью. Приложи к нему ассигнации – фальшивые русские и подлинные французские. И не забудь указать, кто открыл подделку. За такое награда полагается. Понял?
– Так точно, ваше сиятельство!
– Свободен!
Чиновник сгреб со стола купюры (подлинные четвертные я вернул Спешневу), поклонился и вышел.
– Теперь другое, – посмотрел на меня Багратион. – Подвел ты меня, Руцкий. Я довел до Барклая твое предположение о действиях французов. – И знаешь, что тот ответил?
Я покачал головой.
– С каких пор лекари учат генералов? – передразнил Багратион отсутствующего командующего. – Предложил мне, если так верю в удар с фланга, остаться в Смоленске и действовать по своему разумению. А он с армией пойдет искать встречи с неприятелем. Понял?! – ноздри его огромного носа затрепетали. – Барклай будет воевать, а я – отсиживаться в тылу. Опозорил ты меня!
– Это не так, ваше сиятельство! Вы должны быть благодарны главнокомандующему: он дал случай отличиться.
– Поясни! – нахмурился он.
– Разрешите? – я указал на карту. Багратион кивнул. – Смотрите! – я провел пальцем. – Обход с фланга возможен только здесь – со стороны Красного.
– Почему не тут? – спросил Сен-При. Он указал на место к северу от Смоленска.
– Здесь леса и болота, непроходимые для кавалерии. Фланговый удар нанесет именно она. Пехота движется медленно, а Бонапарт спешит. Ему не удалось задержать 1-ю армию у Полоцка и Витебска, у Даву не получилось преградить путь 2-й, которая благополучно вышла к Смоленску. Французы не умеют ходить так быстро, как наши солдаты. Бонапарт опасается, что мы уйдем и от Смоленска. Его можно понять. Чем далее он втягивается в глубь России, тем труднее снабжать армию. Французы привыкли искать провиант и фураж на захваченной территории, но здесь не привычная им Европа. Населения в западных губерниях мало. Если и забрать у них все, для огромной армии не хватит. Везти фураж и провиант из Европы далеко и долго. Их кони уже голодают. На пути из Могилева я видел много издохших лошадей. Французы косят для них зеленые хлеба, но от такого корма лошади мрут. Нет, ваше сиятельство, Бонапарт непременно захочет обойти Смоленск с юга. Вот тут-то бы его встретить! – я указал на Красный. – Полсотни пушек, корпус пехоты и пара полков легкой кавалерии для завершения разгрома.
– Что скажешь, Эммануил Францевич? – Багратион посмотрел на Сен-При.
– Непривычно слышать такое от лекаря, – сказал тот, – но резон в словах Руцкого есть. Не зря он пребывал при Викторе. Это один из лучших маршалов Бонапарта. И о планах французов верно сказано: они ищут генерального сражения.
– Вот и дать бы! – Багратион стукнул кулаком по столу. – Только Барклай не хочет. Едва убедил его не оставлять Смоленск без сражения.
М-да… Багратион, конечно, герой, но ставить его во главе русской армии чревато. И сам погибнет, и людей погубит.
– Если слона нельзя съесть целиком, можно по кусочку.
Генералы уставились на меня.
– Какого слона? – удивился Багратион.
– Армию Бонапарта. Раз нет возможности разгромить ее в одном сражении, стоит бить по частям. Так поступают англичане в Испании, и у них получается – французы там терпят поражения одно за другим. Если есть случай оставить Бонапарта без кавалерии или существенной ее части, почему бы не воспользоваться? Тем временем другая часть армии подготовит Смоленск к обороне – французы к нему все равно придут. Одно дело встретить их впопыхах у стен, другое – на заранее подготовленных позициях. Вы, впрочем, и сами знаете, ваше сиятельство. Не мне учить великого полководца – лучшего в России, – я поклонился.
– С чего взял, что я лучший? – сощурился Багратион.
– Так считает Бонапарт.
– Это он тебе лично сказал? – усмехнулся Багратион, но я увидел, что лесть угодила в цель.
– Нет, конечно, ваше сиятельство! Слышал от маршала Виктора. Он был встревожен планами Бонапарта и сомневался в успехе этой кампании.
– Тем не менее, не воспротивился, – буркнул Багратион.
– У французов не принято возражать императору.
– Узурпатору! – поправил Сен-При.
– Именно так, ваше сиятельство, – поддакнул я.
– Расскажи об Испании, – сказал Багратион. – Это правда, что англичане ложатся под артиллерийским огнем?
Ага, Спешнев рассказал…
– Истинно так, ваше сиятельство. Французы умело используют пушки. Не удивительно, если вспомнить, что Бонапарт в прошлом артиллерийский офицер. Они сосредотачивают огонь против главной цели, сводя в батареи десятки орудий. Бьют из них даже при угрозе захвата пушек – пока последний артиллерист не ляжет у лафета, и тем самым обеспечивают успех сражению.
Багратион и его генералы переглянулись. Проняло. Внимайте! Сейчас в русской армии господствует мнение, что пушки ни под каким предлогом не должны достаться врагу – слишком ценное оружие. Артиллерию выводят из боя при малейшей угрозе, тем самым снижая эффект от ее воздействия. Только под Бородино командующий артиллерией Кутайсов отдаст свой знаменитый приказ: «Подтвердить от меня во всех ротах, чтобы они с позиций не снимались, пока неприятель не сядет верхом на пушки… Артиллерия должна жертвовать собою; пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечный выстрел выпустите в упор, и батарея, которая таким образом будет взята, нанесет неприятелю вред, вполне искупающий потерю орудий».
– Англичане научились этому противостоять, – продолжил я. – Как только французы
