– Это же бред собачий! – не удержался я. – Каким идиотом надо быть, чтобы поверить в проверку какого-то парня разведчиками! А Вондерер совсем не дурак, дураков в абвере не держат. Наверняка подставу вашу раскусил, вот и повел себя так, как вы ожидали!
– А кто тебе сказал, что мои помощники разведчиками представились? Умник твой до сих считает, что в контрразведку попал! – улыбнулся Бондарев. – Но даже если ты и прав, я все равно хочу продолжить игру. Обманем немца – большой выигрыш получим, не обманем – останемся при своих.
– Так вы его отпускать собрались? – изумился я.
– Пока нет! – отрезал Бондарев. – И не отпустим, пока полностью не выдоим. Это игра на будущее. Для тебя вообще никакого риска нет. Готов поучаствовать?
– Готов! – подумав несколько секунд, ответил я. – Что нужно делать?
– Отлично! Детали тебе лейтенант сообщит, – вставая, сказал полковник. – А мне, извини, недосуг – работы выше крыши!
В комнату вошел лейтенант, держа в руках поднос со стаканами и бумажным кульком.
– Вадик! Легок на помине! Товарищ Глейман согласился нам помочь. Доведи до него диспозицию и… Ну и угости нашего гостя, как следует!
Лейтенант молча кивнул и посторонился, пропуская полковника. Дождавшись, когда за Бондаревым закроется дверь, Вадик тяжело вздохнул, бухнул на стол поднос и устало сел напротив меня.
– Чай будешь? С баранками? – не глядя на меня, спросил лейтенант.
– Спасибо, сыт! Давайте, ближе к делу!
Вадик бросил на меня короткий взгляд, но тут же снова отвел глаза в сторону. Чего это с ним?
– Значит, так, Игорь… Дело, которое мы решили тебе поручить, очень сложное. Поэтому слушай внимательно, не перебивай. Если что будет непонятно – спросишь в конце. Договорились?
Я кивнул. И лейтенант Вадик целый час инструктировал меня, как лучше «продаться» Вондереру. Такие инструктажи я только в кино и видел – в плохих фильмах про шпионов. Вадик, поучая меня, рассчитывал на совсем дикого дилетанта, которым, впрочем, я, по идее, и являлся. После лекции я задал лейтенанту несколько уточняющих вопросов, и на этом наш плодотворный разговор с представителем ГРУ закончился. Меня вежливо проводили до калитки и указали направление к штабу.
Метрах в ста от домика разведчиков на деревянном тротуаре стоял Хуршед, старательно делая вид, что любуется пролетающими по небу облачками. Это что же, меня решили плотно опекать, словно носителя гостайны? Вот только интересно какой? Не говоря ни слова, Альбиков пристроился рядом, и мы побрели в расположение. Я тоже молчал. Шагов через полста сержант сказал:
– Мне приказали обеспечить тебя посадочным местом в колонне, которая пойдет на Киев через час. Не буду тебя спрашивать зачем – не мое это дело.
– Вот и хорошо!
– Ты, Игорек, парень правильный! Береги себя! Нам такие кадры нужны. У нас задачи не менее важные, чем в разведке.
Ага, так это у них тут такой элемент конкуренции между ведомствами – кому ценный работник достанется. Вероятно, Альбиков решил, что ГРУ меня к себе зовет.
– Вот держи! – Хуршед достал из нагрудного кармана какую-то книжицу и сложенный вчетверо лист бумаги.
Книжица оказалась удостоверением. Пусть всего лишь «слушателя спецкурсов», но в очень грозном ведомстве – Наркомате госбезопасности. А в бумаге было предписание «слушателю Игорю Глейману» прибыть для прохождения службы в Управление госбезопасности УССР.
– Ого! – присвистнул я.
– Заслужил! – снисходительно кивнул Альбиков. – Если будешь действовать, как сейчас, то через пару лет уже ты будешь мной командовать. У нас умные ребята на рядовых должностях не засиживаются. И вот еще…
Сержант извлек из кармана шаровар порядком измятый конверт.
– Здесь адрес управления, куда тебе предписано явиться, и фамилия человека, который тебя примет и определит дальнейший маршрут. Думаю, что на Украине ты не задержишься. Товарищ нарком про спецшколу говорил, так подходящая только в Подмосковье имеется, я сам ее заканчивал. В конверте деньги – аванс денежного содержания слушателя. На неделю хватит.
– А Барский и Марина со мной поедут? – уточнил я.
– Барский – в зависимости от наличия свободных мест. А Марина через полчаса убывает в расположение своей части.
– Понятно… дан приказ: ему – на запад, ей – в другую сторону…[40]
Альбиков окинул меня очередным задумчивым взглядом, но ничего не сказал. Я что-то опять неправильное ляпнул? Этой песни еще не написали?
– Товарищ сержант, а с нами вчера батальонный комиссар был…
– Корреспондент «Красной Звезды» товарищ Гайдар? – уточнил Альбиков.
– Точно! Как он, ты не в курсе?
– Знаю только, что в госпиталь его определили, а подробности – увы! – пожал плечами сержант.
– А ты эти самые подробности узнать можешь? – продолжал допытываться я. – Человек он очень хороший…
– Ну, как же, знаю – писатель детский, – кивнул Хуршед и, глядя на мое удивленное лицо, добавил: – Уж не настолько я старый, чтобы «Тимура с командой» не читать! Хорошо, сейчас в штаб вернемся, я в госпиталь позвоню, уточню, что с ним и как. Только предупреждаю заранее – навестить его ты просто не успеешь!
– Да не вопрос! – хмыкнул я. – Ты просто о его здоровье справки наведи, и всё.
Мы вошли на территорию штабного комплекса и двинулись куда-то на задний двор. Там стояло несколько штабных автобусов и броневиков, среди которых выделялся наш знакомый «БА-10». Неугомонный Стерх рассказывал что-то явно веселое небольшой толпе окруживших его красноармейцев, судя по черным от машинного масла рукам – шоферюг, – парни периодически начинали громко ржать. Чем вызывали неодобрительные взгляды от стоявшего поодаль пожилого мужичка в пенсне, одетого в мешковато сидящую на нем форму командира РККА с черными петлицами. Завгар или помпотех? А чего не вмешается и не прекратит нарушение хода регламентных и ремонтных работ на вверенной территории? Или уже весь штаб в курсе насчет наших вчерашних геройств, а сержант Стерх, как ни смотри, – самый главный из героев, три немецких танка спалил.
Маринка и Михаил стояли возле Стерха. Причем Барский даже как-то умудрялся «помогать» рассказу сержанта жестикуляцией и пантомимой, не выпуская при этом из рук трофейную винтовку. Мариночка же просто скромно улыбалась и была, на мой взгляд, чудо как хороша – со скромной прической, без косметики, с пробившимся на щеки румянцем, – просто воплощение «мечты комсомольца» о настоящей боевой подруге. Которая и коня на скаку, и раны перевяжет… Жаль, что нам опять расставаться… И свидимся ли снова? Это мне сейчас в тыл, а ей на самую передовую.
Я, пользуясь тем, что всеобщее внимание приковано к выступлению доблестного разведчика танкового корпуса, незаметно приблизился к Марине и тихо встал позади, любуясь выбившимися из пучка локонами волос на белой шее. Локонами, обильно украшенными сединой… И тут на меня накатило…
