И еще девушка думала в отчаянии, что, если она не сможет помочь ему решить его проблемы, он покинет ее, и они никогда более не увидятся.
Она поднялась со своего места и подошла к нему, стоящему возле выхода из шатра.
– Пожалуйста… выслушайте меня, – взмолилась она.
– Нет, – резко оборвал он ее. – Я все для себя решил, и что бы вы сейчас ни сказали, ничто не может изменить моего решения. Завтра я отправлю вас к вашей кузине. С самого начала было сумасшествием с моей стороны помешать вам ехать туда.
– Так почему же вы… сделали это?
– Почему? – Он криво усмехнулся. – Да просто вы оказались самой красивой женщиной, какую я когда-либо видел в своей жизни, и я решил… использовать вас… отомстить вам за нанесенную мне когда-то обиду…
Он издал короткий смешок, в котором не было и намека на веселье.
– Я решил, что все здорово придумал! Наказал вас за то, что вы англичанка и так красивы, и, кроме того, заставил шейха Меджула спасать вас и тем самым начать небольшую войну, потакая желаниям наиболее воинствующих представителей племени.
– А… почему вы… переменили свое решение? – спросила Вита, затаив дыхание.
– Едва вы вошли в шатер, как я уже пожалел об этом, – сказал шейх. – Я понял, что вы – моя судьба, которую я ждал так долго и которая нашла меня именно тогда, когда я должен от всего отказаться… Какая злая насмешка! Видно, это расплата за все мои грехи… Я понял, что чувство, которое испытываю к вам, далеко не ненависть. Только я не осмелился признаться себе в этом сразу.
– Но тогда почему вы… не хотите понять, что мы… должны быть вместе? – с отчаянием спросила Вита.
– Как мы можем быть вместе? – спросил он горько. – Неужели вы думаете, я стану таскать вас за собой по всему свету и видеть, как вы страдаете, постоянно испытывая нужду и лишения? Без денег, без крыши над головой? Вы достойны всего самого лучшего… а я не в состоянии дать вам даже необходимое! Ни богатства, ни положения в обществе!
– Но меня совершенно не интересуют такие вещи, – поспешно сказала Вита.
– Да, до тех пор, пока они у вас есть, – усмехнулся он.
– Но мы можем… вернуться ко мне… в Англию, – предложила вконец отчаявшаяся девушка.
– Могу себе представить, какой теплый прием устроит мне ваш отец! – возразил шейх. – Нищий жених, искатель богатого наследства! Иностранец, которого его дочь подобрала в пустыне!
Он говорил с такой презрительной усмешкой, что Вита неожиданно для себя заплакала.
– Все, что вы говорите, это так ужасно… так жестоко… – сквозь слезы выкрикнула она. – Вы не знаете, что такое любовь. Иначе вы бы так не говорили. Но я люблю вас, и моя любовь… так прекрасна… она – дар небес, вы не можете ее вот так… оттолкнуть!
Он обернулся и взглянул на нее, и в ту же секунду выражение его лица смягчилось, а в глазах засветилась нежность.
– Ах, девочка моя, – сказал он ласково, – ты так прекрасна, ты само совершенство. Я восхищаюсь твоей храбростью, твоим чувством юмора, твоей чистотой, но более всего твоей душой. Я обожаю тебя, и я знаю: ты права, наша любовь – это дар небес. И тем тяжелее мне отказываться от тебя.
Его глубокий голос, полный любви, казалось, перевернул ей сердце.
Вита протянула к нему руки, и он пылко поцеловал сначала одну, затем другую. Его губы показались ей горячими, будто охваченными огнем, и такой же огонь вспыхнул у нее в груди, когда он медленно перевернул ее руки и со сдержанной страстью поцеловал ладони.
– Я преклоняюсь перед тобой! – сказал он. – И именно поэтому я не могу впустить тебя в свою жизнь, увлечь за собой вниз. Возвращайся в Англию, любимая, и вспоминай иногда о человеке, который будет обожать и любить тебя до конца своих дней!
Вита сжала пальцами его руки.
– Я не могу… не могу расстаться с тобой! – прошептала она прерывающимся от рыданий голосом.
– У нас нет выбора, сокровище мое.
Печаль, прозвучавшая в голосе шейха, говорившая о его покорности судьбе, яснее убедила ее в неотвратимости разлуки, чем его гневные, страстные уверения в ее неизбежности.
Все еще не отпуская рук девушки, он произнес низким, глухим голосом, глядя ей в глаза:
– Я не осмелюсь еще раз поцеловать тебя. Иначе… я не смогу остановиться и сделаю тебя своей. А тогда ни для тебя, ни для меня уже не будет выхода.
– Это… как раз то, чего я… хочу, – едва слышно прошептала она, глядя ему в глаза.
– Ты чудо, – сказал он, пожирая ее глазами, – но именно поэтому и еще потому, что ты – женщина моих грез, которая, как я думал, существует только в моих мечтах, я не могу погубить тебя! Вот почему, любовь моя, ты должна меня забыть!
– А ты? Ты сможешь… забыть?
– Я попытаюсь, – ответил он, не отрывая от нее горящего взгляда. – Бог свидетель, я попытаюсь!
Он вновь поцеловал ее ладони, обжигая их яростным, страстным поцелуем, вызывая в девушке ответное неистовое чувство, горячей волной поднявшееся из самой глубины ее тела. Сейчас она хотела только одного – чтобы его губы приникли к ее губам, а там будь что будет!
Она уже сделала было движение к нему навстречу, но он выпустил ее руки и, резко развернувшись, стремительно вышел из шатра в ночь, так ни разу и не обернувшись.
Вита застыла на месте, словно соляной столб. Она знала: бежать за ним бесполезно. Это был конец. Конец ее любви и всем надеждам.
Она еще долго стояла, глядя на звездное черное небо, чувствуя, как истекает кровью ее разбитое сердце.
А затем, словно раненое животное, стремящееся спрятаться в свою нору, девушка добрела до своей половины шатра и упала на постель.
Вита лежала, уткнувшись лицом в подушку, не раздеваясь, даже не шевелясь, чувствуя себя такой несчастной и безутешной, что вынести это, казалось, было просто невозможно.
Она не плакала – она была уже где-то за пределами того отчаяния, которое еще может пролиться слезами.
Она просто знала, что перед ней – пугающее пространство, мир – огромный, пустой, безрадостный, что у нее никогда не хватит мужества встретиться со своим будущим.
– Господи, как я теперь буду жить? – прошептала она в подушку.
А затем мучительно медленно и тяжело пришли слезы.
* * *
А в трех часах езды другая женщина лежала без сна, глядя в черную тьму своего шатра.
Джейн Дигби эль-Мезраб получила письмо от Виты вскоре после восхода солнца.
Ей сообщили, что какой-то одинокий всадник подскакал к лагерю, отдал письмо первому человеку, которого встретил, а затем так же быстро умчался на запад.
Письмо попало в руки Джейн вскоре после того, как она проводила своего мужа, шейха Меджула, который вместе с дюжиной своих соплеменников отправился в пустыню поохотиться – частично для развлечения, частично из необходимости.
