Наталья Андреевна появилась очень вовремя — Ян как раз разделался со вторым блюдом и перешёл к десерту. Она вернулась какая-то взбудораженная, но в хорошем настроении, наверное, разговор прошёл так, как она хотела, или сначала поспорили, но она настояла на своём.
Ян не очень представлял, как возможно препираться с железобетонным Константином Эдуардовичем, но, с другой стороны, Наталья Андреевна — она вон какая…
«Кренделёк» был одобрен. Пришлось забирать его с собой, как и сок — Наталья Андреевна возжелала сразу продолжить путешествие.
Выворачивая с парковки к въезду на автобан, Ян обратил внимание на «БМВ» с открытым — совсем не по погоде! — водительским окном. Машина стояла между въездом и выездом, под зеркалом на лобовом стекле болталась дурацкая погремушка — красный пластиковый шарик, а на нём какая-то чёрная крокозябра — то ли насекомое, то ли птица. Ян вообще не понимал, для чего нужны всякие висюльки — только внимание отвлекают!
Водитель «БМВ» — круглоголовый бритый тип, похожий на какого-нибудь солнцевского братка, локоть из окошка, и всё такое, — проводил Яна нехарактерно задумчивым взглядом, словно пытался в уме взять сферический интеграл.
Интересная страна Германия, кого тут только нет!
При попытке съесть «кренделёк» Наталья Андреевна вся обсыпалась крошками и едва не опрокинула сок. Они с Яном посмеялись над этим и потом подтрунивали друг над другом до самого Майнца.
Глава 7. Профессор Себе-На-Уме
Кёльн, Германия
3 марта 1999 года
— Покажи глаза, — сказал Эдгар Донован, подойдя к окну.
Им дали два номера, оба с видом на автобан, ведущий на юг к Франкфурту — шестиполосный, утопленный ниже уровня земли, с перекинутыми поверху пешеходными мостиками. На другой стороне асфальтовой реки за унылым забором темнели приземистые заводские корпуса. Шлагбаум на въезде едва успевал подниматься и опускаться — машины сотрудников одна за другой въезжали на территорию предприятия. Без десяти восемь. Утреннее небо, грязновато-бесцветное, как пустой лист дешёвой писчей бумаги, предвещало, что и весь день будет таким — никаким.
Джереми Холибэйкер встал перед шефом, подвигал зрачками влево-вправо, давая рассмотреть, что линзы встали ровно и не слишком видны.
— А у меня? — спросил Донован, удовлетворившись произведённым осмотром.
Холибэйкер внимательно рассмотрел его глаза с разных углов.
— Безупречно.
В поездках каждое утро начиналось так — с проверки качества маскировки. Одна линза прозрачная, одна бледно-жёлтая, превращающая голубой глаз в болотно-зелёный. Обладание предметом заставляет владельца помнить об осторожности. Не стоит щеголять гетерохромией — даже на территории дружественного государства.
— Контрольные пакеты прошли, линия активирована, — устроившийся за журнальным столиком Дэвид Батлер возился со связью, чувствуя себя человеком второго сорта. Он был единственным в группе Донована, кому пока не посчастливилось обзавестись предметом.
Размещённое в обычном «дипломате» шифровальное устройство соединяло ноутбук с телефонной линией. Выдернутый из сети телефонный аппарат грустно замер в сторонке.
Минорное настроение Батлера, случающееся последние месяцы всё чаще, беспокоило Донована. Он привык быть уверен в своих парнях, всегда стоял за них горой — и ждал от них того же. Тем более, что с приходом молодого умника их маленькая и уютная группу совершила настоящий прорыв. Теперь уже целых два предмета находились под контролем Донована. Разговоры о несостоятельности проекта, о скором роспуске, о проедании государственных средств — вся эта шелуха разом была забыта. Группа получила официальное название «Отдел опережающей социологии» — что законспирировало её в том числе и в кругу ближайших коллег.
Только два высших чина в руководстве ЦРУ в общих чертах понимали, над чем ведётся работа, какие задачи решаются. И пользовались своим эксклюзивным знанием, подключая специалистов-«социологов» к решению деликатных, точечных задач.
Первую металлическую фигурку удалось банально купить — и даже не за деньги. Дело было в Заире в мае девяносто четвёртого. В соседней Руанде обострился национальный вопрос: армия и военное ополчение народности хуту сошлись во мнениях, что хороший тутси — мёртвый тутси. Полмиллиона трупов за полтора месяца, два миллиона беженцев, ООН чешет в затылке, обсуждая, не пора ли уже что-нибудь сделать…
Донован и Холибэйкер прибыли в Киншасу, чтобы отработать интересный сигнал. С потоком беженцев-тутси принесло слухи о великом проводнике, выводящем людей из Руанды в обход сторожевых постов хуту через лабиринты пещер в непроходимых горах Вирунга. Дипмиссия в Заире насобирала целую папку таких историй.
Поездку из Киншасы на восток они запомнили надолго — впервые оказавшись в ситуации, когда любой подросток с автоматом наперевес у шлагбаума, перекрывающего в джунглях дорогу из ниоткуда в никуда, может решить, что жить тебе незачем — и никто в целом мире не оспорит его решение.
В предгорьях они нашли жильё в шумной неспокойной деревне рядом с наспех обустроенным лагерем для переселенцев. Сотни франков хватило, чтобы для них освободили небольшую хижину — хозяева перебрались к соседям, благодарно улыбаясь.
Тутси предпочитали не задерживаться в здешнем лагере и уходили вглубь территории — подальше от границы. Деревня кишела пришлым людом — французскими наёмниками в поисках работы, бельгийскими миссионерами, подозрительными английскими топографами. Ночами в окрестностях постреливали.
Почти неделя душной жары и тотальной антисанитарии, пустопорожних сплетен между европейцами, удручающего общения с апатичными тутси из лагеря, коротких вылазок в горы в сопровождении бывалых французов. Граница существовала только на картах. Вулкан Карисимби стоял бесснежным, и местные говорили, что это плохая примета.
Донован умел смиренно переносить неудачи. Большей частью слухи о носителях предметов оказывались пустышкой, ничего не поделать. Пару раз, как хотя бы в девяносто первом в Швеции, рыбка срывалась с крючка в последний момент. С некоторых пор Донован начал подумывать, не он ли сам — причина собственного невезения.
Но в этот раз долгожданная удача вернулась на его сторону. Очередной отряд беженцев спустился к деревне, возглавляемый высоким стройным тутси. Его глаза горели сине-зелёным светофором: Донован, ты на верном пути!
Проводник пробыл в деревне всего ночь и с рассветом направился назад. Донован смотрел из своей хижины, как тот уходит — легко, невесомо, призрак леса, лишь ствол автомата чуть покачивается за спиной. Вернётся ли он?
