Такой вот человек стоял перед Крассом. А позади него лепетал оправдания перепуганный до смерти привратник:
– Я только открыл дверь, он ударил меня… Я пытался остановить… снова ударил…
Красс жестом отослал привратника и поднялся с кресла. Визит гостя, обладавшего такой дурной славой, его, конечно, не обрадовал, но гость был человеком обидчивым, и кроме отряда гладиаторов, имел множество друзей, беспутных и необузданных, как и он сам. Красс не любил без крайней необходимости ни с кем портить отношения. Лицо богача не выражало никаких чувств, бесстрастным голосом он произнес:
– Приветствую тебя, Луций Сергий.
– Привет и тебе, Марк Лициний.
– Проходи, садись, – как радушный хозяин предложил Красс. – Мне только что прислали вино с моих кампанских виноградников. Отведаешь его со мной?
– Не откажусь.
Неспешно Катилина устроился в предложенном кресле. Движения его сейчас не отличались той стремительностью, с которой он ворвался в атрий. Таков был Катилина: то быстрота и уничтожающая все на своем пути сила урагана, то вялость и неторопливость в движениях. Он медленно взял наполненный кубок и начал пить, делая вид, что оценивает качество предложенного напитка.
– Марк, оно великолепно! В жизни не доводилось пить напитка прекраснее. Если бы ты не сказал, что вино из Кампании, я принял бы его за хиосское.
– Благодарю, Луций, – польщенный Красс снова наполнил кубок гостя.
– Прости, Марк, за неожиданное вторжение; чтобы не отнимать твое драгоценное время, начну с главного. – Катилина вновь пригубил понравившееся вино. – У тебя лучшие виноградники, прекрасные виллы, тысячи рабов, но скажи, положа руку на сердце: доволен ли ты положением, которое занимаешь в Риме?
– Я еще не знал ни одного человека, который довольствовался бы тем, что имеет, – ответил Красс, еще не понимая, куда клонит собеседник.
– Как тебе известно, скоро выборы консулов, и я желаю получить эту должность вместе с Гаем Антонием. – Катилина в несколько глотков опустошил кубок и продолжил речь. – Консульство я намереваюсь использовать, чтобы устранить несправедливость по отношению к старым патрицианским родам. Я желаю также, чтобы прославленные ветераны Суллы – от простого легионера до легата – заняли достойное место в Риме, а не влачили жалкое существование. Я считаю, Марк, что и тебя незаслуженно обошли люди менее достойные и не имеющие права на то положение, которое занимают. Речь идет о Помпее – ведь он давно тебе мешает?
– Я не считаю Помпея своим врагом, – осторожно заметил Красс.
– Но и к друзьям не причисляешь. Ваше соперничество уже давно обсуждается римлянами на каждом углу – столь явное не скроешь при всем желании. Сомневаюсь, что у тебя вызывают восторг его победы на Востоке. Так вот, сразу же после того, как я надену консульскую тогу, я отзову его из Азии, как это ранее сделали с Луцием Лукуллом, чтобы очистить поле деятельности для Помпея. Я сумею поставить его на место, и Рим больше не услышит об этом зарвавшемся всаднике. Римом должны управлять мы, представители древних фамилий, а не выскочки из всадников вроде Цицерона и Помпея.
Красс уже понял, что гость будет просить денег, и, пропуская мимо ушей импульсивную речь Катилины, размышлял: дать или не дать.
– Ты сам понимаешь, Марк, выборы требуют огромных средств, – словно в подтверждение мыслей Красса, произнес Катилина. – Не мог бы ты ненадолго одолжить мне некоторую сумму? Поверь, я в долгу не останусь.
Красс размышлял. Ему не хотелось связываться со столь одиозной личностью, как Катилина. С другой стороны, неизвестно, как пойдут дела; вдруг его действительно изберут консулом?
Между тем пауза затягивалась.
– Так что, Марк, каков будет твой ответ? – начал нервничать нетерпеливый Катилина.
– Я вспоминаю, есть ли у меня в Риме свободные деньги.
– Сделка сохранится в тайне, никто о ней не будет знать, кроме нас двоих. Лишние слухи не нужны ни мне, ни тебе. Ведь так? – понял причину сомнений Красса Катилина.
Последнее и решило вопрос в пользу гостя.
– Хорошо, Луций, ты получишь деньги; постарайся потратить их с пользой. Буду рад поздравить тебя со вступлением в должность консула.
Накануне выборов консулов Рим напоминал разворошенный муравейник. По призыву Катилины и его сторонников в город пришло множество сулланских ветеранов. Сюда же стекались и беспутные отпрыски благородных кровей, те, кто в развратной жизни промотал отцовские состояния, кто запятнал себя злодейскими преступлениями или просто имел множество долгов, но не имел возможности их отдавать. Они еще помнили, как во времена Суллы многие простые воины поднялись до сенаторского звания и стали обладателями богатств восточных владык. Бездельники надеялись добиться высокого положения не честным трудом, но силой оружия, не умом и талантом, а посредством новых проскрипций и конфискаций. В Рим спешили и разоренные по различным причинам свободные италийские земледельцы. Часто свое неумение вести хозяйство они пытались оправдать тем, что власть неспособна позаботиться об их интересах.
В самом Риме было множество людей, из-за своей бедности завидовавших гражданам более состоятельным и ненавидящих богачей. Римской бедноте нечего было терять: многие из них подолгу ждали выборов, чтобы подороже продать свои голоса, и теперь старались использовать любую возможность набить себе брюхо, а если получится, то и карман. В избытке было и плебеев, и патрициев, испытывавших отвращение к установленному веками порядку и жаждавших новизны, готовых из-за недовольства своим положением идти за преступником и помогать ему в самых неблаговидных делах. Такие люди существовали во все времена, у всех народов, но они становились чрезвычайно опасными, когда объединялись в организацию, и у них появлялся смелый, достаточно способный и красноречивый предводитель.
Страсти подогревал Катилина, носившийся по Риму во главе отряда своих головорезов-гладиаторов. Добропорядочные граждане спешили укрыться в своих домах, едва на улице появлялся буйный претендент на должность консула. Его соперник, Марк Туллий Цицерон, передвигался по родному городу не иначе как во главе многочисленного отряда своих вооруженных клиентов. Казалось, еще немного – и мостовые Вечного города окрасятся кровью граждан, покроются телами убитых. В такой ситуации сенат ввел диктаторскую власть. Эта мера остудила самые горячие головы, и выборы прошли без кровопролития, если не считать нескольких стычек в разных частях города. Победу одержали Антоний и Цицерон; последний лишь немного опередил Катилину.
Золото Красса было потрачено напрасно, и богач понимал, что оно вряд ли когда-нибудь к нему вернется. Впрочем, это не сильно огорчило Красса, скорее наоборот, он даже остался доволен, что непредсказуемый Катилина не оказался у кормила власти. А деньги – Красс умел их делать, умел и терять. Он легко переносил неудачи, несмотря на ходившие в Риме разговоры о том, что он скряга, дрожащий над каждым ассом. Сенатор довольно скоро забыл о долге неудачливого претендента на консульскую должность и очень удивился, когда спустя некоторое время к нему на форуме подошел Катилина.
– Марк, мне не удалось победить на выборах; виной тому происки Цицерона и сената.
– Да, Луций, ты был очень близок к победе и на следующих выборах, несомненно, должен получить консульство.
– Я не собираюсь сидеть сложа руки целый год, – заявил Катилина. – Завтра вечером в моем доме соберутся друзья, и мы вместе подумаем, как исправить несправедливое отношение государства к уважаемым гражданам. Не сомневайся, Марк, я помню и о своих обещаниях, и о долге. Итак, жду завтра вечером. – Последние слова Катилина произнес едва ли не тоном приказа.
Приглашение это поставило Красса в тупик. С одной стороны, он не желал поддерживать отношений с Катилиной, с другой – своим отказом он мог нажить могущественного врага. К тому же Крассу было интересно узнать, что замыслил его должник на этот раз. В конце концов, любопытство взяло верх, и на следующий день с началом сумерек Красс направился в гости.
До дома Катилины оставалась примерно сотня шагов. Сенатор уже видел освещенную мерцающими светильниками парадную дверь, когда с удивлением заметил выходящего оттуда Гая Юлия Цезаря. Встреча с ним не входила в планы Красса, по крайней мере, здесь. Он замедлил шаги. К счастью для Красса, Цезарь направился в противоположную сторону и вскоре скрылся во тьме.
Красса провели в комнату, в которой уже находилось десятка два римлян. Никто не обратил ни малейшего внимания на приход сенатора, поскольку все присутствующие были заняты поглощением изысканных яств, вина и общением между собой. Судя по раскрасневшимся лицам, выпито было немало. В комнате стоял страшный шум, ибо гости изо всех сил старались перекричать друг друга. Они уже подходили к тому рубежу, когда все хотят говорить, но никто не желает слушать.
