точностью, «донор» в момент «подселения» пребывал в возрасте двадцати трех лет. И его тело постарело до нынешнего состояния.
— Очень интересный субъект! — согласился с Петровым Шильдкнехт. — И ведь он вполне разумен! И я не поверил бы, если бы сам с ним ранее плотно не пообщался. А ведь до этого случая Древние Существа, отозвавшиеся на Призывы наших Магов из «Наследия», оказались, мягко говоря, с большим «приветом». Практически невменяемы…
— Согласен с вами, Вильям Карлович, — произнес Петр Петрович, — мне тоже очень интересен этот случай с профессиональной точки зрения. Меня будоражит вопрос: как произошло слияние сознаний двух таких разных «носителей»? Ведь Хоттабыч, по сути, являясь реципиентом, практически свободно пользуется памятью, моторикой и навыками своего невольного донора.
— Очень… и очень необычный случай! — Заинтересованно заерзал на кресле Шильдкнехт, но оснаб неожиданно прервался:
— Давайте оставим наши «научные» диспуты до лучших времен, герр Майер — время дорого… — Петров пощелкал пальцами возле самого моего носа. — Хоттабыч, подъем!
Я открыл глаза и глубоко вздохнул — смех и икота, наконец-то, оставили меня в покое.
— В порядке? — поинтересовался командир.
— В полном! — ответил я.
— Тогда «по коням»! — распорядился оснаб, поднимаясь на ноги.
Мы душевно распрощались с фашистским агентом и отправились искать ротмистра Вревского по указанному адресу. К тому же, ехать нужно было совсем недалеко. Мы нашли дом, вошли в подъезд и подошли к двери. Звонка на ней не оказалось, поэтому оснаб просто постучал.
— Кого надо? — Дверь резко распахнулась и на пороге объявился могучий, но слегка обрюзгший сорокалетний мужик в растянутой майке-алкоголичке, сплошь заляпанной желтыми жировыми пятнами. На лице, заросшем по самые брови густой недельной щетиной, не присутствовало даже проблеска интеллекта. Руки и доступные моему взору остальные части его тела были сплошь покрыты синью тюремных татуировок. Одна нога у бугая отсутствовала по колено, и он стоял, нетвердо опираясь на костыли. И от мужика явно попахивало вчерашним перегаром и несло отчетливым запахом немытого тела.
— У вас продается славянский шкаф? — поморщившись от тяжелого духа, произнес пароль командир, чем едва не вверг меня в очередную пучину истерического хохота. Но на этот раз я успешно сдержался.
— Чего? — недовольно проревел мужик, вращая выпученными безумными глазами, покрытыми сеткой полопавшихся сосудов. — А… Да… — Спохватился он через пару мгновений — похоже, что мыслительная деятельность оставила его не навсегда. — Шкаф продан, могу предложить никелированную кровать с тумбочкой, — без запинки выдал он оговоренную заранее фразу. Видимо, не один час заучивал.
— Наконец-то! — процедил сквозь зубы оснаб. — Поторопитесь, уважаемый, мы спешим!
— А я тут причем? — вновь рыкнул бугай, почесав выпирающее из-под майки волосатое пузо. — Хиляйте за мной, бедолаги… — И, оставив дверь открытой, мужик, стуча костылями по рассохшемуся скрипучему паркету, проковылял в квартиру.
Мы с командиром вошли следом, прикрыв за собой дверь, но оставив её незапертой. Хмельной хозяин квартиры не обратил на это никакого внимания, словно его это совсем не интересовало. А вот группе захвата, незаметно следующей за нами по пятам, это обстоятельство, несомненно, пригодиться — шума будет куда меньше.
В квартире отвратительно воняло сивухой, прокисшими носками и, впитавшимся даже в голые стены с отвалившейся местами штукатуркой, застарелым запахом кошачьей мочи и табака. Да и сама квартира больше напоминал лежку бомжей, чем, собственно, благоустроенное жилище.
— Где ногу потерял? — сухо поинтересовался оснаб, пристроившийся за хозяином квартиры или, кем бы он там не был. — На фронте?
— Где потерял, там уже нету! — отрезал бугай, ковыляя к виднеющемуся в конце коридора большому и побитому жизнью шкафу. — С какой целью интересуешься? Ты, часом, не мусорок? — Безногий начал медленно оборачиваться к нам, но командир его быстро «остановил», приникнув Ментальным Щупом в его нечесаную башку.
— Забыли! — тихо приказал он колченогому проводнику.
Тот сразу «потерялся» и, не вспоминая о предыдущем вопросе, вновь застучал костылями по паркету. Я, не сдержав любопытства, «скользнул» сознанием по этому «Щупу», как делал в свое время с «Ловчей Сетью» командира. И мне это с легкостью удалось. В голове нашего алкоголика царил такой же хаос и сумбур, как и в его вонючем жилище. Однако, мне без проблем удалось узнать, как он умудрился потерять свою конечность. Ни на каком фронте он никогда не был. Ногу ему отрубили кореша за крысятничетво в лагере, когда он мотал срок на лесоповале. Почему именно ногу, я разбираться не стал, поспешив выбраться из мерзопакостных мыслей уголовника, «воняющих» полным моральным разложением и лютой злобой ко всем нормальным людям.
Возле шкафа одноногий амбал остановился:
— Вот он… — Сипло проклокотал он, шевеля потрескавшимися губами. — Шкаф…
— Слушай, болезный, — угрожающий прошипел командир, — ты видимо не понял…
Но алкаш, не дослушав, распахнул одну из створок и сдвинул в угол вешалки со старым шмутьем. Затем постучал в заднюю стенку шкафа особым кодом. Через минуту стенка отошла в сторону, открывая небольшой проход в смежную комнату. В проходе стоял приснопамятный белобрысый «сынок» псевдоШильдкнехта с пистолетом в руке.
— Александр Дмитриевич! — Прямо просиял он, увидев наши физиономии. — Какими судьбами?
— Похоже, что вашими молитвами, Сергей Станиславович, — хмуро буркнул оснаб. — Поговорим?
— Непременно поговорим, ваше сиятельство! Прошу! — Вревский отошел в сторону, пропуская нас в свою тайную берлогу.
Комнатка оказалась аккуратной, чистой и опрятной в противовес основному жилищу. У стены — металлическая кровать с панцирной сеткой и чистым бельем, круглый стол, стулья и старый потрепанный комод.
— Я вас слушаю, Алексан Дмитрич, — не скрывая своего превосходства, произнес «через губу» Вревский, когда мы расселись вокруг стола. — Похоже, что у вас проблемы, мон шер?
— Убавьте гонор, ротмистр! — Недовольно дернул щекой оснаб. — Глумиться над бывшим сослуживцем, попавшим в трудную ситуацию, не делает вам чести…
А как играет-то, а? Талант, несомненный талан! Я бы тоже повелся на такую игру!
— Приношу свои извинения, князь! — С трудом, но Вревский задавил блуждающую на устах довольную ухмылку. — Так что у вас произошло?
— Мой канал эвакуации окончательно «сдулся», — поигрывая желваками, произнес оснаб. — На его восстановление потребуется куда больше времени, чем я имею… Моя миссия бездарно провалена… Вчера мы едва унесли ноги от сотрудников СМЕРШа… В следующий раз нам может так не повезти.
— Так вы согласны на мое
