Раздались шаги, хлопнула дверь. Я посидел еще немного, потом пошевелился и картинно застонал. Никто на мои телодвижения не отозвался, и тогда я рискнул пошевелить затекшими руками. Но, ни тут-то было. Дернувшись, я через силу открыл глаза и осмотрелся. Это явно когда-то было моей комнатой. Сейчас же ей требовался капитальный ремонт. Все поверхности были словно покрыты копотью, большая концентрация какого-то черного пепла покрывала пол вокруг меня. Почему-то прикасаться к нему и убедиться, что это именно пепел мне совершенно не хотелось. Помимо копоти проглядывались темно-красные брызги на стене и потолке, также, как и лужа на полу неподалеку от меня, здорово напоминающие кровь.
Я снова дернулся, и тут только сообразил, что мои руки не просто лежат и не двигаются, они вздернуты вверх. Подняв голову, я выругался сквозь зубы. Руки были накрепко скованны между собой подвешенной к потолку толстой стальной цепью. Какого дьявола здесь произошло?! Так, спокойно, я закрыл глаза, вдохнул и выдохнул. Вот так, хорошо. Давай попробуем повспоминать. Но как бы я не напрягался, ничего не вспоминалось. Даже головная боль исчезла, словно ее и не было несколькими секундами ранее. Последним воспоминанием, словно яркой вспышкой, погрузившей меня в небытие, было мое отражение в глазах Оши и мои потемневшие глаза.
Резко накатила паника, а также пришло осознание, что я жутко хочу пить. Так сильно, что язык с трудом ворочается во рту. Сосредоточившись на этой естественной потребности любого организма, я старательно отводил взгляд от пятен крови, подозревая, что именно они стали причиной того, что Кудзё вынужден был извиняться перед Оши. Самого тела или того, что от него осталось, судя по количеству вытекшей крови в помещении не было, поэтому полный масштаб трагедии в полной мере я оценить так и не смог.
Вместе с жаждой в голову лезли странные мысли, например, о том, что в японской мифологии Идзанами-но-микото – богиня творения и смерти, а также бывшая жена верховного бога Идзанаги-но-микото. И оставалось лишь догадываться, дар какой ипостаси этой непостоянной богини сейчас находится во мне, приводя в замешательство даже Оши, которые мне, точнее Ёси, его, собственно и передали в момент зачатия. Хотя, глядя на царившую вокруг разруху, почему-то мысли о творении даже не появлялись, зато о смерти – вполне. Помимо японского языка, мне так ли иначе, в голову вбивались основы японских традиций, этикета и мифологии. Я особо не вникал во все это, но в критической ситуации мозг, как оказалось, может вспомнить все, что угодно.
Дверь скрипнула, и я увидел Михо, заходящего в комнату.
– Очнулся? – я кивнул, настороженно глядя, как он подходит ко мне.
– Что здесь произошло? – облизав непослушным языком сухие, потрескавшиеся губы, я решился задать вопрос.
– А ты что, не помнишь? – он нахмурился, остановился напротив меня и сложил руки на груди. Так вот почему они с главбоссом не стеснялись присутствия в комнате моей беспамятной тушки, ведь по сути, ничего секретного они не сказали. Особенно, если бы я помнил, что убил Оши, то для меня это известие потрясением, какое я испытал, не стало бы.
– Я ничего не помню, только, как Оши обездвижил меня и уколол иглой. Очнулся я уже вот так, – и я демонстративно подергал руками, намекая, что не мешало бы меня освободить. Михо только хмыкнул, подошел к двери и крикнул.
– Заходи, – в комнату, испуганно оглядываясь по сторонам, вошла Марико. – Сейчас ты каждую секунду будешь с ним рядом. Он захочет принять ванну – ты ему спинку трешь, он захочет в сортир – ты ему член подержишь, он накопит или где-нибудь раздобудет средства на куртизанку – ты будешь наблюдать и подсказывать, все ясно? – мы с девушкой недоуменно переглянулись и синхронно кивнули. – Освободи его, – он кинул Марико небольшой ключ. – Помоги привести себя в порядок. Через два часа ваша, теперь уже шестерка, выйдет на патрулирование острова. Судя по докладам других групп, а также моего собственного наблюдения, район бывшей администрации и портальной зоны безопасны. В ваши ограничители включены символы распознавания «Свой-чужой», поэтому защита, которая опутывает эти секторы, вас не тронет. Режим патрулирования – трое суток. Еду возьмете с собой. Ночевать будете в административных зданиях, в каких захотите. Мне нужно будет предоставить отчет о том, что вы увидите. Я мог что-то упустить, досконально обследовать секторы у меня не было времени. Все понятно? – мы снова кивнули.
Конечно, понятно, что здесь непонятного. Меня удаляют от других учеников, которые пацифизмом не страдают и могут попытаться наехать, тем самым спровоцировав этот непонятный ни для кого, включая меня самого, дар. Скорее всего, за то время, пока мы будем трусы Ичесси из шкафов пересчитывать, с остальными учениками проведут очень доходчивую беседу на тему: «Почему нельзя драться с Ёси, и почему Изаму-сама даже не успеет сюда переместиться, чтобы лично выпустить придурку и неудачнику кишки».
– Все понятно, Михо-сан, – прохрипел я, не задавая дурацких вопросов. Он пристально посмотрел на нас, затем резко развернулся на пятках и вышел из комнаты. Я же повернулся к Марико. – Что здесь произошло? Я ничего не помню, понимаешь? Меня словно выключило из этой реальности, а очнулся я уже в таком положении.
Марико оглянулась на закрытую дверь и, убедившись, что никого больше черти не принесли, опустилась передо мной на колени, принявшись снимать цепи. При этом она зашептала, да так тихо, что я с трудом разбирал слова.
– Мы вышли из комнаты, как настаивал Ясуши, и остановились в коридоре. Михо-сан хмурился и не хотел уходить. Он даже ни о чем меня не спрашивал, да даже не обращал внимание на меня. Сначала ничего вроде бы не происходило, но потом стало очень холодно, так холодно, что даже пар изо рта пошел. И раздался крик Ясуши. Михо-сан рванулся к дверям, но не смог их открыть, они словно окаменели. И выбить их не удалось, ни просто физически, не при помощи специальных заклятий. Михо-сан и стену попробовал сломать, но ему не удалось. Но он бился и бился о дверь, а когда остановился, чтобы перевести дух, стало тихо и дверь сама приоткрылась. На меня такая жуть накатила, что я едва не обмочилась, но Михо-сан уже входил в комнату, и я пошла следом, вдруг тебе нужна была помощь. – Цепи освободили мои руки и они упали, словно плети. Я не мог их поднять, не мог
