И так вошли в положение. Семь рапортов у полковника на столе на меня… — он покрутил в руках фуражку, положил ее на стол. — Ну ничего. На завод снова вернусь, — поднялся он и принялся расстегивать форму.
— Нет, подожди! — тоже поднялся Петр. — Нельзя тебе на завод. Зря, что ли, учился?
— Выходит, зря, — вздохнул Мишка. — Сам виноват.
Спорить с ним Петр не стал. Сидел, думал. Потом встал, натянул свой пиджак с орденами, взял куртку…
— Ты куда? — удивился Мишка.
— Сходи патлы подстриги, — доставая из кармана купюру, проворчал Петр. — Незнамо на кого похож… Смотреть тошно, — сунув деньги в руку растерянному Мишке, он шагнул за порог. — Попробуешь снова напиться — прибью, — резюмировал он и захлопнул дверь.
Вернулся Петр вечером. Молчаливый, мрачный. Мишка, попытавшись расспросить друга, где тот был, вскоре пожал плечами и плюхнулся на кровать, уставившись в стену. Петр, повозившись на кухне, все так же молча умостился на своем диване. Утром он снова ушел.
Петр уходил утром и приходил вечером всю неделю, явно не собираясь посвящать Михаила в свои дела. Мишке же было по большому счету все равно… Каждое утро, едва за Петром закрывалась дверь, он отправлялся на кладбище. Посидев возле могилы жены, безуспешно пытаясь вызвать перед внутренним взором ее образ, он плелся домой. Через силу приготовив нехитрый ужин, вяло складывал вещи, понимая, что ничего, кроме чемоданчика с самым необходимым он не заберет.
В четверг, когда мрачный как сыч Петр в очередной раз, молча поужинав, завалился на свой диван, Мишку вдруг заело. «Не хочешь говорить? Сам узнаю!» — зло подумал он, выходя на кухню, чтобы не заснуть раньше друга.
Дождавшись, когда из комнаты понесся устойчивый храп, Мишка тихо вошел и накрыл руку Петра своей. Замерев, он стоял так пару минут, пытаясь осознать, что произошло. Привычного потока не было. Он не «видел» Петра, не чувствовал его.
Ошарашенный, Мишка отшатнулся назад и, добредя до кровати, в полной прострации тяжело опустился на матрас. Просидев так с полчаса, уставившись невидящим взглядом в стену, он, все еще не веря, поднялся и, уже не боясь разбудить друга, положил ему ладонь на лоб, попытавшись почувствовать хоть что-то. Ничего, кроме обычного тактильного прикосновения Мишка ощутить так и не смог.
Прислушавшись к себе, он попытался сделать хоть что-нибудь: поймать чью-то нить, услышать отголоски чужих эмоций, в конце концов, подавить жуткое нечто, до сих пор обитавшее в нем. Ничего не выходило. Вокруг него была немая пустота… И внутри тоже.
Не понимая, что произошло, мужчина затряс головой. У него создалось ощущение, точно он в единое мгновение ослеп и оглох, погрузившись в мягкое ничто. До этой секунды Мишка и подумать не мог, насколько он привык к своему дару, сросся с ним… Теперь же мир в мгновение ока стал серым, молчаливым, пустым.
Сделав несколько шагов назад, он плюхнулся на кровать. Пытаясь осознать произошедшее, лег и уставился в потолок.
На следующий день Петр вернулся к обеду.
— Ты назначен следователем прокуратуры на Петровку, 38, — устало присаживаясь за стол, проговорил он. — Завтра к девяти утра явишься туда, найдешь подполковника Коврова Якова Степановича. Он будет твоим непосредственным начальником. Эта квартира остается за тобой. Насколько я понял, отдел занимается сложными уголовными делами, так что будешь ловить преступников, — глядя на Мишку исподлобья, тяжело ронял слова Петр. — И вот что, Мих… Я Якову Степановичу пообещал, что ты спиртного больше в рот не возьмешь. Сказал, что ты из-за смерти жены сорвался, — Петр вздохнул.
— Петь… Но как… — Мишка смотрел на него круглыми глазами.
— Как, как… Кверху каком… — проворчал он. — И вот что, Мих… Я, конечно, все понимаю… Тяжело тебе и все такое… Но давай, прекращай уже. Жизнь продолжается. И все еще у тебя будет. Вон, на службе сосредоточься… — Петр внимательным взглядом буравил Михаила, точно собираясь прожечь в нем дыру. — Жалеть тебя не за что. Ты не калека, не старик. Мужик взрослый, крепкий. И нянек у тебя нет. И не будет. Понял? — суровый взгляд друга прожигал насквозь.
Михаил, поежившись, кивнул.
— Ну а коль понял… Так веди себя как мужик, а не как тряпка последняя! — зло стукнул Петр ладонью по столу. — В общем, забыли инцидент.
— Спасибо, Петь, — вздохнул Мишка. — Не забуду.
— Да чего там… — махнул рукой Петр. — Я на завтра на утро билет взял домой. Отпуск заканчивается, да и Верочке там с детями тяжко одной, — чуть улыбнулся при воспоминании о жене и детях мужчина.
— А я и гостинцев детям не купил… — расстроился Михаил.
— Ничто. У них все есть, Верочка им все покупает — и сладости, и игрушки, и одёжу, — довольно оглаживая живот, улыбнулся Петр шире. — Так что не переживай, они ни в чем не нуждаются.
— Ну ладно, я тогда посылкой вышлю с первой зарплаты, — слабо улыбнулся и Миша. — Петь, расскажи о ребятах… А то и не поговорили мы с тобой…
Мужчины засиделись далеко за полночь. Утром Михаил проводил друга до вокзала и отправился к своему новому месту службы — знакомиться с начальством и коллегами.
Алексей с трудом вынырнул из воспоминаний старика.
— Дед Михей… — затряс он головой. — Так много всего… Никогда ты столько сразу не показывал, — растерянно пробормотал мужчина, пытаясь отойти от путешествия в прошлое деда Михея, от эмоций, затопивших все его существо.
— Аннушка надолго сегодня ушла, время есть, вот и показал. Да и обещался я тебе рассказать… Вот, рассказал, — невесело хмыкнул старик, по морщинистым щекам которого все еще скатывались редкие слезинки, теряясь в бороде. — Много у тебя вопросов, Алёша… Сейчас спрашивай. Аннушка еще часа три не придет, время есть покамест. Опосля-то сложнее будет.
— Почему, дед Михей? — нахмурился Алексей.
— Так выздоровела Аннушка. Еще вот пару дней подлечу по мелочи, и все, — улыбнулся старик. — В эти дни она рядом будет, особо не поговорим.
— Так у нас же еще будет время, — улыбнулся мужчина. — Знаешь, мы тут с Анюткой поговорили, и решили забрать тебя к нам. Нечего тебе тут одному… Тяжко уже. Дед Михей, сдал ты сильно… А у нас места хватит, не волнуйся. Да и не обидим с Анюткой тебя никогда ни словом, ни делом. Сам ведь знаешь! И Альму заберем обязательно, ты не подумай! — заторопился он, просительно глядя на старика. — Я тебя здесь больше не оставлю!
— Альму обязательно, — хмыкнул в усы старик. — Смотри, Алёша, слово свое сдержи! А сейчас не трать время попусту, спрашивай. Охота мне поболе тебе рассказать, авось что и запомнишь…
