class="p1">Проговорился все-таки, что с детства моего имеет такую надежду, упрятать меня в военную бурсу. Чтобы еще пять лет за меня государство отвечало и кормило кое-как, а самому в сторонке гордиться бравым сыном-курсантом, отличником БП и ПП.
В то самое время, как сынок уже одного жулика хорошо так ограбил и теперь может красиво банковать на всю добычу.
Форма то ничего, особенно наша, военно-морская, черная и симпатичная. На зеленых собратьев мы с понятной жалостью и пренебрежением посматривали, как они в плюс двадцать пять бывало в длинных шинелях непонятного мышино-болотного цвета разгуливают по улицам.
У нас переход с шинели на бушлат давно уже произведен, да и смотрится все гораздо симпатичнее, золотые пуговицы с якорями блестят на весеннем солнышке, единственно, только бескозырка уступает фуражке сухопутных братьев по удобству ношения.
Зато и на ней видны золотые буквы училища, славного своими традициями, героями Советского Союза и нашим общим делом вместе с товарищем Маринеску.
Очень гордился я своею системой, даже ее высокими процентами в статистике правонарушений и венерических заболеваний по всей Ленинградской военно-морской базе.
Смотрел с восторгом со своего этажа, как в обеденный перерыв такие уже бравые третьекурсники, собрав денежные взносы с товарищей и похватав на камбузе металлические чайники, перепрыгивают через метровой высоты заборчик на заднем дворе училища и разбегаются по окрестным пивнушкам за ячменным напитком.
В начале улицы имени старого большевика Шкапина, на берегу Обводного канала, стоят два ларька по разливу пива и еще на углу училища имеется пивной зал под условным названием «Три пескаря». Напротив него, в доме бывшего садовника царя, находится единственный в огромном городе женский вытрезвитель. Наши минеры и штурмана постоянно наслаждаются тихими летними вечерами весельем, доносящимся оттуда, слышат развеселые крики и площадную ругань доставляемых насильно на протрезвление женщин, жестоко лишенных праздника и разлученных с любимыми алкашами..
Завсегдатаи этих пивных заведений уже твердо выучили, что сильно торопящихся борзоватых парней в военно-морских робах положено пропускать к выдаче пива без очереди, чтобы не опозориться прилюдно, совсем напрасно пытаясь доказать, что их тут не стояло.
— Торопятся ребята, пусть покупают без очереди, защитнички наши!
К моменту возвращения нагруженных добычей парней на заднем дворе появляется фигура дежурного по училищу, пожилого капитана первого ранга. Он честно пытается перехватить доставщиков контрабандного продукта, курсанты ловко и вежливо оббегают его неповоротливую фигуру, перепоясанную портупеей и скрываются на том же камбузе вместе с чайниками.
Да, все было очень прекрасно, пока вместо пожилого вице-адмирала Неволина не появился строгий прообраз белорусского батьки, так же из белорусских крестьян, новый начальник училища и не принялся с небывалым энтузиазмом закручивать гайки прямо по человеческим судьбам привыкших к постоянному разгулу курсантов.
Жизнь сразу стала серой, как тюремная стена, как пел классик.
Теперь уже постоянно стучали барабаны на строевых смотрах, неуставные клеши и ушитые бески с мицами-грибанами изымались и беспощадно рвались на месте. Навязчиво запахло какой-то аракчеевщиной, расстрелом восставших на Сенатской площади, свистом шпицрутенов над нашими грешными головами вместе с цитируемым строевым уставом, шагистикой плутонгами и уставными бирками даже на перчатках.
Как-то, уже в Москве на параде, суровый сухопутный патруль докопался до парня из нашей роты по просвищу Ганс. Проверили все, что можно, старлей, начальник патруля, уже загрустил, однако, вспомнил что-то из своей уставной молодости и крайне язвительно спросил того:
— Может, товарищ курсант, у вас и на перчатках бирки имеются?
— А как же. Конечно, имеются, все обирчено, — ответил тот и вывернул требуемое наружу.
Начальник патруля оказался поражен в самое свое уставное сердце и даже отдал честь, отпуская Ганса восвояси.
Отчисленные из системы залетчики десятками поворачивались по команде направо, уходили в роту срочной службы, чтобы вскоре оказаться на Северном флоте и продолжить службу матросами.
Загрустил я тогда серьезно, однако, потом снова повеселел. К спортсменам новый адмирал относился почтительно и прикрывать нашу боксерскую синекуру с выходами, как бы на тренировки в город, не стал, не смотря на все наши опасения.
Сказать откровенно, на тренировке в городе я побывал всего один раз, где-то на Петроградке, не помню в каком спортзале. Один раз за четыре года постоянных выходов в город — это серьезное достижение!
Всегда находились более интересные дела, чем потеть в спортзале, повторяя давно выученные движения.
Обычно выходили за ворота и разбегались каждый в свою сторону, для чего было положено иметь левую увольнительную записку. Моя обошлась мне в четыре рубля, полтора за вкладыш, полтора за корочки и рубль за правильную гербовую печать из канцелярии. Покупать пришлось все строго по отдельности.
Эх, воспоминания о боевой молодости снова невольно забрались в голову, а ведь отец продолжает терпеливо ждать ответа.
Не стану его пока совсем разочаровывать, пусть питает надежду мной гордиться и дальше, все же у него своя сложившаяся в голове система ценностей и координат советского человека эпохи товарищей Сталина-Маленкова-Хрущева-Брежнева.
Что офицер стоит выше, чем все, что отец может себе зримо представить.
Поэтому не стану его обижать, однако, руководствоваться его наставлениями и мечтами не собираюсь.
Эта жизнь — полностью моя!
Еще неделю я отходил от болезни, даже не тренировался полноценно, однако, взвесившись после тренировки, увидел, что мой вес добрался до сорока семи кило и, значит, я стою на правильном пути.
Вскоре мне пришлось вспомнить еще один случай из прошлой жизни в школе. Когда после какой-то перемены ко мне подошел Стас и сказал, что он сегодня дерется с нашим одноклассником по прозвищу Татарин из-за моей сумки-портфеля. Тот пнул ее ногой, Стас это заметил и предъявил парню.
— А, точно. Было такое происшествие, — теперь я и сам это вспомнил.
Дело то ерундовое, почти обычная детская шалость, однако, если присмотреться повнимательнее — говорит о неуважении в мою лично сторону.
Я не знаю, почему так охотно вписался в этот процесс приятель, однако, хорошо помню, что на его слова я просто пожал плечами. Мелькнула тогда мысль в голове, что стоило бы мне выйти вместо приятеля, однако, все это произошло не на моих глазах и я подумал, что Стас зачем-то сам хочет подраться.
Повод точно ерундовый, зато, потом в туалете они долго били друг друга по очереди по лицу и оба отделались юшкой из носа. Стас побольше, это вообще его слабое место, полгода, которые он проходил на бокс, почти каждый спарринг этим дело заканчивалось.
— Подожди-ка, портфель пнули мой, поэтому именно я и спрошу с Татарина, — решаю я мгновенно.
Есть повод показать себя во всей красе одноклассникам, выпустить зверя, так сказать. Давно уже пора,
