космоса хватало. Самим с собой бы разобраться!
Поэтому, так называемые Человечки — жители планеты Мод, благодаря доброму своему Богу, спокойно и наивно могли бы и дальше ходить по Блотсам и Ынетсам. Если бы не одно важное «НО».
В кубической, опять же, сфере «НО» обитали особо злые боготвари — хуже Модских богов и дьяволов, и к которым Человечками не придуман был правильно растаможенный подход.
Солнца из созвездия Артсюл со светящимися спутниками, созданное богом Михоем для освещения стран противоположных частей света, находилось ровно посередине невесомости и никуда не исчезало. Потому что даже при солнечном хотении, исчезнуть ему было некуда: мешали Ынетсы.
И бог Михой тоже того не желал, согласно главному Созидательному Протоколу Существования Пластилинового Человечества, подписанному и мелкими богами и всеми чертями во главе с Ловядом 40.
Иначе созданный народ мог разбежаться по инопланетным сторонам как китайцы без Великой Китайской Стены, которая была созданы только лишь для этого, а вовсе не для защиты от внешних врагов.
— Разве вы этого не знали? Эх, люди — людишки! А Михейша догадался сам.
Дак, когда Великий Могол захотел откушать китайского пирога, то он запросто это и сделал по Михейшиному мнению.
А враги — предатели только ускорили процесс.
Ибо Китайскую Стену можно было или проломить или оседлать совершенно спокойно в десяти глиняных вёрстах рядом, где неоплачиваемых спящих охранников было гораздо больше, чем взяточников на равнине.
Собственно говоря, Абаб — Коммод был самым дальним островом нижней страны Нижатэ. Согласно летописям, кроме крокодиловаранов и улыбчивых гавиалов там бегали свирепые хищники с лицами пожилых дам.
Этих, насилующих Михейшу в детских снах и вызывающих в нем потоки зряшного семени, тварей звали «феягами».
Имелись подземные и наземные сокровища, стеклянные замки, тряпичные и постельно — доходные логовища, парфюмные и металлолатные Штудии, Крокодиловарни, Шкуродёрни и Дома Терпимых Запахов.
Билетами во все Дома Запахов заведовал чёрный пират Некук.
Михейша тут переставил акценты. По правде сказать, злой Некук — Истребитель Варанов распоряжался всеми Коммодскими островами и был главным пиратом всех времён, всех пластилиновых стран и народов.
Всё, что стояло, лежало, бегало и прыгало по Коммодским островам, принадлежало Некуку.
Горе тому, кто ослушивался Некука!
5
Ну как, как не положить в казну те красивые бриллианты, что лежали годами на склонах кратера вулкана Азав, не принося никому пользы, кроме самой богини Абаб? К чему богине бриллианты без оправы?
Главный бриллиант по прозванию Альманд был величиной в 0,85 роста пластилинового человека, весил сикстильон карат и стоил ровно полтора царства коммодов с учётом всех клопов, тараканов, летающих мышей и сухих мотыльков. А, как посчитано теперь, вес всего человечества и всех тварей, бегающих по поверхности Земли, летающих в небесах и прозябающих в морских безднах, в тысячи раз меньше крылатой и ползающей мелкой питательной массы.
Промежуточный по шкале планктон, кажется, даже не отнесённый Дарвиным ни к кому, усугубляет это соотношение.
Сколько стоил сей обогащённый брильянтами остров? И за какую сумму его можно было купить?
Михейша долго ломал голову над этой воистину арифметической проблемищей, которую мог решить только его дед — математик по призванию и работе.
Но, дед Федот не был посвящён в Михейшину проблему и не интересовался пластичными империями (твёрдой и статичной империей управлять лучше). Мягкая Михейшина империя незаметно для его испод — носа и постепенно — подобно болезнетворным микробам или прапрапенициллину — расплодилась на кирпично — деревянной территории.
А сам Михейша, далёкий от взрослой арифметики, рассуждал примерно так:
— Если за камень, расположенный на территории острова Коммод можно купить полтора Коммода, то как сосчитать цену острова правильно? Всё — таки приплюсовывать к острову стоимость самого камня, или нет?
В итоге Михейша решил, что стоимость острова с камнем составляет два с половиной камня. И что сами жители никогда не смогут выкупить остров у пират — губернатора Некука, по той причине, что у них никогда не будет столько денег, чтобы купить остров, ибо из валюты у них был только один огранённый розовый камень, а островами за самих себя никогда не рассчитываются.
На острове, между тем, произошла революция, в которой победила команда доброго разбойника Нибора Дуга, и поэтому камень альмандин… впрочем, и так далее, и так далее.
Это суть другая, сугубо Михейшина история, совсем чуточную чуточку зашифрованная в Летописях пластилинового человечества.
6
Итак, розовый камень по обычному имени Альмандин, лишённый от временной бедности золотосвадебной оправы и цепочки, то есть сущий беспризорник в обычном мире, долго мозолил ручки Михейшины, пока взял да случайно не исчез.
Исчез он сначала в пользу пират — губернатора Некука, а потом оказался приватизированным человечками наимоднейшего Королевства Революшен.
Для Михейши камень был недорогим. Обыкновенный камушек, какой носили почти все крестоносцы и венецианские простачки типа Казановы на балах; надевали его также исключительно все богатые и нищие балдушки на карнавалах смутной нравственности.
Но генерал — пирату Некуку и настоящим привидениям в тапочках и башмаках на босу ногу, камень, без сомненья, сильно ндравился. Так чистосердечно считал Михейша — он же бог Михой и создатель царсива Человечкиного.
— Не «ндравился», а нравился, — поправляет грамотная Леночка, прочитавши как — то от корки до корки Михейшину Летопись. Это не единственная её цензуринная отметина, сделанная красным карандашом.
Она, по большому счёту, одобряла Михейшино царственно — божественное начинание с Человечками, напоминавшее ей невоплощённый Город Солнца Томазы Кампанеллы и прочих наивных мечтателей древности, мечтающих о скорейшей и всеобщей справедливости.
Ей было интересно — чем эта история закончится.
Но история Человечков всё не заканчивалась, точно так же, как не заканчивается, а только обрастает дребеденью и множится несправедливостью история взрослого мира.
— «Не ндравится»… этак звучит слишком даже по старорежимному, даже по — деревенски неотёсанно, а тем более стыдно в городском слушании и при декламациях; а в наших словарях такого даже не прописано.
Михейша со временем согласился бы с Леночкой.
— «Мнгновение»! — Леночка опять посмеивается, — не слишком ли много согласных подряд?
— Какая нахр… разница! Бывает же тонкошЕЕЕ животное и никто, и никак по трём одинаковым буквам подряд не стенает.
Четырёхлетнему Михейше, освоившему папины газеты и искусство писания сказок, нет дела до правописания. Главное: это самое чудесное «мнгновение» успеть вовремя, в подробностях, и в ясных картинах запечатлеть!
Но живые бомбы и романтический дым от них Леночке по — прежнему нравились больше, чем даже все взятые вместе расчудесные и наивные Михейшины летописи.
7
Мамонька тут как тут. Но, талдычит она всегда о своём немировом, скучном и бытейском.
