к входной двери и увидел возле неё одного из вахтенных матросов с «Алеута».
— Ух! Витёк! Пришлось побегать и тебя поискать!
— Чего случилось? — встревоженно спросил я.
— Капитан-директор велел тебя разыскать. Завтра утром ты должен быть на «Алеуте»! Будут корреспонденты и фотограф, интервью у тебя брать будут. Велено передать, что бы был при параде!
— Тфу! Напугал! Я думал что-то серьёзное…
— Да ты что, Витёк! Это же пресса! Куда ещё серьёзнее! — удивился посыльный. Они тут не привыкли к обилию информации, и каждый заштатный журналистишка кажется им небожителем. Да и газеты чуть ли не до дыр зачитываются, прежде чем уйти для использования не совсем по прямому назначению…
— Ладно, понял. Поболеть нормально не даёте! Передай, что буду завтра как штык, если ночь переживу…
— Чё, совсем плохо? — участливо спросил меня вахтенный.
— Да нет, с тёщей знакомлюсь…
— Ах-ха! Ну удачи!
Дверь за матросом закрылась. Я тяжело вздохнув поплёлся за стол к новым родственникам. Настроения не было. Всё же я тут чужой человек, и чувствую, себя неуютно, под оценивающими взглядами Иркиной родни. Скорее бы этот адский обед закончился…
Уже вечером, лёжа на узкой скрипучей кровати с женой, я снова вспоминал прошедший день. Не всё конечно так плохо, но как же мне не нравиться то, что я живу теперь у родственников жены! Как приймак какой, которого с улицы подобрали! Всё время приходиться за собой следить и спрашивать разрешения! Так дело не пойдёт! Надо как можно быстрее обзаводиться своей жилплощадью, пусть даже и съёмной! Да я даже согласен вернуться в нашу с Иркой каюту на «Алеуте»! И Ирка тоже всё время в напряжении, бросается как коршун на любого, кто косо на меня посмотрит, только добавляя нервозности! Она переживает, что мне тут не понравиться и не зря! Мне уже тут не нравиться, несмотря на ванну и теплый сортир! Единственным лучиком света в этой тьме были только тётя Лика и Костик, с которыми я сразу нашёл общий язык. Да что там говорить, тётка у Ирки мировая, мы с ней на одной волне! И чего она не моя тёща? Ну а тесть тряпка, это уже ясно, в семье царит голимый матриархат! За весь день я от него не больше пары фраз услышал. Мужик смерился со своей участью уже давно и теперь не живёт, а выживает в этом аду, в который занесла его жизнь. Ничего удивительного, что он на работе всё свое время проводит и жилы себе там рвёт, лишь бы дома как можно меньше появляться. С этими мыслями я и провалился в сон.
Утро встретило меня запахом кофе и свежих блинчиков. Когда я проснулся, Ирки уже в кровати не было, она шуршала на кухне как электровеник, а мой отглаженный и почищенный китель висел на стуле. Форменная фуражка, так же почищенная от пыли и грязи лежала на тумбочке. Я сладко потянулся, мрачные мысли, которые крутились в моей голове вечером и ночью, растворились без остатка. Есть всё же плюсы в том, что я теперь женат! Меня снова ждал «Алеут», по которому я даже успел соскучиться, всего за один день!
В отглаженном и чистом черном кителе, в фуражке с блестящим "крабом" и с биноклем в руках я стою возле своей гарпунной пушки, в которую заряжен добойный гарпун и вглядываюсь вдаль. Лицо моё суровое и серьёзно — я ищу кита, которого хотел бы завалить. Только вот не водятся тут киты, да и как им тут водится, если бухта забита снующими туда-сюда буксирами, лодочками и судами разного тоннажа, а на поверхности моря плавают многочисленнее масленые пятна и мусор. Да и не бывает так в жизни, обычно возле своей пушки я стою в промысловых сапогах, в ватнике с ушанкой и штормовке, а на вечно ходящим ходуном баке не очень-то и в бинокль посмотришь, нужно всё время за что-то держаться, иначе можно организовать себе незапланированное купание в холодном море. Я позирую фотографу. Это уже десятая локация, возле которой меня снимают.
«Алеут» сегодня, вместе с китобойцами встаёт на ремонт, и пока на палубах не начал твориться бардак, корреспонденты пытаются снять как можно больше удачных кадров. Задолбали уже, если честно. Радует одно, я так мучаюсь не один. Тут и капитан-директор «Алеута», и капитаны всех трёх китобойцев за фотомодели выступают, и куча передовиков с отличившимися работниками флотилии. Из гарпунёров я один, норвежцев наших особо не светят, работали мол одни советские граждане, зато раздельщиков, жироваров, технологов, инженеров и всякого рода других работников плавучего завода на палубе собралось прилично. Сразу три газеты готовят статьи про «Алеут», а это значит и три фотографа со своей примитивной аппаратурой, и три журналюги, которые по очереди пытают наш коллектив. Ну особое внимание конечно к капитанам и… ко мне.
— Так, отлично Виктор! А теперь прошу взять в руки вот эту острую палку и перейти к шлюпке! — папарацци горят энтузиазмом. История о том, как мы охотились за китами со шлюпок их, очень заинтересовала — только в руках его красиво держите, на пол не ставьте.
— Гарпун это, ручной, палки под деревьями обычно валяется! — устало и зло поправляю я. Нашли тоже клоуна! — мы на судне, тут пол — палубой называют! Тут вообще всё по-другому называется, тот же порог — комингсом, верхний притолок бимсом, например!
— Да-да, конечно, возьмите тогда вот эту, как её там, палку-гарпун и пойдёмте уже к шлюпкам! — покладисто соглашаются со мной акулы пера.
— Хрен с вами, черти полосатые… — я плетусь к штормтрапу, чтобы пересесть в шлюпку. Её специально для такого случая спустили на воду.
Фотосессия закончилась не скоро, всё же нас не на современный цифровой фотоаппарат снимали, тут надо было кучу факторов учесть. Тот же свет, выдержки всякие, диафрагмы какие-то — сам чёрт ногу сломит! Но всё рано или поздно заканчивается, закончилось и эта пытка. Настала пора интервью. Перед тем, как сесть за стол с журналистами, я целую лекцию от замполита выслушал, на тему идеологически правильного поведения! Если вкратце, то сказал мне он только одно — следи за своими словами Жохов, мы мол к тебе уже привыкли, но таких дураков как ты на улицу без социальной адаптации выпускать вредно и для дурака, и для общества!
— Скажите Виктор, что двигало вами, когда
