и, в особенности, читательниц, к произведениям гомоэротического, да и эротического вообще, характера.
В испанском парламенте, тем временем, постоянно шли жаркие споры о необходимости законодательно запретить всё это «непотребство», где Артёму и его сторонникам из раза в раз приходилось защищать свободу слова от цензуры.
Аргументы его, разумеется, обращались к недопустимости любой цензуры вообще, а не цензуры конкретно произведений, в которых была репрезентация гомосексуальности, женской эмансипации и другой «мерзости».
Ну, подобной реакции хотя бы не вызывали произведения, призванные обеспечить художественную репрезентацию других социальных групп, объективно угнетаемых современным Артёму обществом.
Хотелось бы сказать, но нет. Произведение «Плантация сеньора Хуана», затрагивавшая темы метисации в колониальной Мексике и институционализированного расизма по отношению к метисам, темы «отбеливания» чернокожих, аболиционизма, а также многие другие, повторило, во многом, судьбу известного романа Бичер-Стоу.
Автором произведения, впрочем, была не неопытная мадам, к неточностям которой при описании повседневной жизни региона можно было придраться, а бывший рабовладелец и офицер испанской армии, приобщившийся к аболиционизму через приобщение к одной из деноминаций квакеров.
В отличие от мисс Гарриет, этот старичок дерьма, извините нас за наш французский, в своей жизни повидал немало, воевал с британцами в Пенсаколе и Флориде, а также с индейцами из племён апачи и навахо.
Ну, а также сам владел небольшой табачной плантацией и сотней рабов. Прежде чем он добровольно отпустил последних на свободу после своего «перерождения», разумеется.
Человек, в общем-то, весьма уважаемый в Мексике, даже после своего «помешательства», и умудрённый опытом. Господин Хуан в красочных подробностях описал типичный быт чернокожего раба на мексиканских плантациях.
Не стесняясь, Хуан, ссылаясь на свой собственный опыт плантатора, а также то, что он наблюдал на плантациях своих прежних друзей из числа плантаторов, красочно описал всю жестокость рабства.
Господин Хуан, не стесняясь, рассказывал о жестокости плантаторов к рабам, своим пером перечёркивая любые иллюзии об отношениях между плантатором и рабами.
Не жалея публику, он делил на ноль идеализированные представления об отношениях плантаторов и рабов, как сердечно-отеческих, препарируя методы работы плантаторов с позиции бывшего плантатора.
С присущим армейскому офицеру хладнокровием, он описывал то, как в реальности выглядит жизнь чернокожего раба на типичной плантации. Его слова казались современникам жёсткими, но они правдиво описывали суровую реальность рабов.
Снабжённое приложением весьма провокационного содержания, в котором приводились интервью с рабами, в том числе беглыми, его книга разорвала общественность.
Идеализированные представления сторонников рабства, служившие основной моральной легитимизации их взглядов, были смяты и разорваны в клочья скрупулёзно собранными фактами.
Разумеется, книга была не идеальна — она не преследовала цели представить чернокожих рабов в положительном свете, да и была написана, всё же, бывшим плантатором, что отразилось и на облике вышеупомянутых в данном произведении, а сама риторика офицера против рабства была явно религиозного характера.
Тем не менее, даже этого хватило, чтобы спалить попы у тех, чьи взгляды были представлены в книге, как явно аморальные с христианской точки зрения. Горели они, очевидно, ярким синим пламенем.
Автору десятками слали письма с угрозами, а торговца и вовсе чуть не прибили насмерть. Ну, хотя бы его прибыль от продажи книги была такая, что на счастливую пенсию до самой смерти хватит.
Запрос общества на произведения подобного рода для издателей стал совершенно очевиден, ведь книга сеньора Хуана, несмотря на свой христианский пафос, имела оглушительный коммерческий успех, отрицать который было невозможно.
Вновь происходили жаркие споры в парламентах. В каких-то местностях книгу даже запретили к публикации, однако запреты были вскоре отменены и признаны незаконными на том основании, что они противоречат Конституции, устанавливавшей, в частности, свободу печати.
Тем не менее, дискуссии продолжались, а вскоре во Франции силами одного из парижских салонов был опубликован перевод сего нашумевшего произведения, который уже из Парижа стал растекаться по всей Европе, всюду вызывая бурные дискуссии.
Разумеется, никаких явных политических последствий не произошло после широкого распространения данной книги и её переводов, во многих из которых были сделаны неуместные «исправления» цензурного характера.
Тем не менее, любая дискуссия, даже неприятная — это уже что-то, ведь нет ничего более жестокого и травмирующего для любой угнетённой группы, чем игнорирование существования этой группы и её проблем.
Слишком удобно просто лишать человеческого облика, человеческих качеств и чувств тех, кто заставляет вас чувствовать себя дискомфортно из-за необходимости признания собственной ответственности за причинённые им боль и страдания.
Так что да…
Глава 16. Наследники империи. Часть I
ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ГОД
Начался с самого важного обсуждения — а что по детям? Ныне Артёму был уже почти 21 год отроду, а Марианне, тем временем, было уже 23 года. Очевидно, учитывая весьма известную двору любвеобильность обоих, проводивших в обществе друг друга порой целые дни, у многих возникал главный вопрос — «А где дети? Где наследники короны?»
Артём с Марианной ответ знали — в презервативах. Они оба вели довольно активную сексуальную жизнь, а потому оба, в первую очередь, Артём, прибегали к использованию мужских и женских презервативов.
Артём даже работал над вулканизацией, чтобы создать более современные презервативы, и даже несколько преуспел на этом направлении, но, разумеется, долго это продолжаться не могло.
В имперском парламенте вопрос был поставлен радикально, и депутаты, хотя и не в рамках сессии, обратились к королю прямо, спросив того, когда же уже, наконец, он преуспеет в своих попытках зачать с королевой ребёнка.
Они прямо спросили его, почему же до сих пор нет хоть каких-нибудь плодов от его усилий по зачатию ребёнка. Спросили его, нет ли у королевы проблем с фертильностью.
Спросили его, не нужен ли Марианне врач, чтобы решить данную «проблему». Спросили его, стоит ли им волноваться. Спросили его, стоит ли им начать подготовку к бракоразводному процессу.
Ответ Артёма был довольно прост — нет, нет и ещё раз нет. На этом, собственно, он беседу и закончил — на жёстком и резком отказе обсуждать эту тему далее.
Тем не менее, Артём прекрасно понимал, что настал уже тот момент, когда пора уже было обсудить с Марианной вопрос будущего потомства. Собственно, вот само обсуждение:
— Марианна? — сняв свои кожаные сапоги, Артём сел на кровать. Марианна, тем временем, поливала свои цветы. Правда, не обычные цветы, а экзотические, собранные со всех концов империи и мира. Пожалуй, флористика была одним из главных её увлечений.
Королева Марианна, как безумно богатая женщина, обладающая крайне высоким социальным и политическим статусом, это увлечение никогда не скрывала от своих подданных, как никогда и не экономила на нём. Собственно,
