Александр Чернов - Одиссея Варяга

Погрузка русских войск на транспорта производилась в портах Йокогамы и Йокосуки в течение четырех дней, к исходу которых пришло подтверждение Петербургом заключенного мирного договора, а взятые в качестве призов в Йокосуке броненосные крейсера, которые предполагалось назвать "Рюриком" и "Корейцем", были подготовлены к походу.

27 февраля, спустя ровно год и один месяц после начала войны с Японией, русский Тихоокеанский флот, собранный у Йокосуки, начал выбирать якоря. Позади оставалась наедине со своими проблемами усмиренная, учтиво улыбающаяся, но втихую скрежещущая зубами от унижения страна. Страна гордых, талантливых и трудолюбивых людей, выдвинувшая, увы, обуреваемых излишней гордыней лидеров. Или просто оказавшихся не в том месте и не в то время.

Российский колосс, преодолев синдром Крымской войны и пустых хлопот последней турецкой компании, вставал, наконец, на ноги готовясь сделать решающий шаг на монументальный пьедестал мировой державы. И удел тех, кто пытался ему в этом помешать, не мог быть завидным. Однако смешно было думать, что в гордом одиночестве царящая на этом пьедестале сейчас держава отступит в сторону без борьбы. Пройдет совсем немного времени, и великое напряжение сил, кровь, радость побед и горечь утрат отгремевшей войны, покажутся легкой разминкой перед тем противостоянием, которого с содроганием ждал мир. Впереди было не просто столкновение держав. Впереди была схватка двух цивилизационных начал.

Первый раунд большой игры Владычица морей уже проиграла. И не потому вовсе, что была жестоко повержена Россией Япония. А потому, что наметившаяся неотвратимость русско-германского сближения не могла быть немедленно парирована союзом Британии и САСШ. Америка к такому была еще не готова. Вернее не готова была Америка ферм и заводов, Америка доков и пастбищ. Еще не выветрелась память колониальных войн и помощи Лондона Конфедерации. Еще свежи были воспоминания о русских крейсерских эскадрах, отвративших очередную британскую попытку поставить янки на место. Русские, как и немцы, не позиционировались пока в умах рядовых американцев как противник. Хотя, как известно из истории нашего мира, Капитолийский холм сделал свой выбор еще в 1897 году. Только подготовка нужного общественного мнения в стране, где изоляционизм подавляющим большинством населения считается одним из главных достижений своей страны, требует некоторого времени.

По большому счету, англичане просто засиделись в своей "блестящей изоляции", и оказались в роли догоняющих. Позиция же Франции при свершившемся русско-германском альянсе выглядела просто безнадежной. И единственным разумным выходом для нее оставалось к этому союзу примкнуть, что превращало "сердечное согласие" в простой клочек пипифакса.

Но ведь Англия – это Англия… Этот народ, эта страна удар держать умели. Как и добиваться своих целей. Достижение которых всегда оправдывало любые средства…

Последний подвиг в завершившейся уже войне достался на долю работяги "Надежного". Подвиг трудовой. Предупредив о своем выходе во Владивосток по телеграфу, Руднев потребовал от Гаупта не только обеспечить нормальную постановку флота на бочки в Золотом Роге, но и иметь пробитым судоходный канал до рейда шириной не менее трех кабельтовых. Понятно, что лайнеры и транспорта с армейцами на борту были не только "тонкокожими" для движения во льдах: их маневренные характеристики при прохождении узкостей так же оставляли желать лучшего, да и буксирам нужна была чистая вода для работы с ними.

Хоть зима в этом году и не выдалась особенно суровой, ледоколу жизнь медом не казалась. А сейчас приходилось и вовсе не сладко. Конечно, портовое начальство догадалось обеспечить командовавшего им подполковника Чихачева всем необходимым, ему даже прислали дополнительных качегаров, однако к концу шестых суток ударной борьбы со льдом и ледокол и его команда выглядели неважно. Люди здорово устали. Неважно чувствовал себя и сам младший брат "Ермака": текли холодильники и дважды уже отказывала рулевая машинка. Но зато за это время и стояночная зона и канал к ней были подготовнены, а последний еще и обвехован.

Рассвет 6 марта Сергей Степанович вновь встретил на мостике своего "Надежного". За ночь канал со стороны Уссурийского залива местами прихватило, кое где сбились в кучу поколотые накануне льдины. Поэтому закончив ночной угольный аврал, и не теряя ни минуты, Чихачев вновь вывел свой корабль в Босфор Восточный. С пяти утра, при свете прожектора, ледокол с хрустом и грохотом утюжил акваторию канала на входе в пролив. Конечно, это был уже не тот лед, аршинный, который сковывал подходы к главной базе с Рождества до Сретения, но и будучи в половину меньшей толщины, мороки он доставлял изрядной.

Было уже часов десять, когда марсовый с вороньего гнезда доложил о том, что дежурный миноносец дав большой ход побежал куда-то на зюйд – зюйд-вест. Щурясь от влетевшего в глаза солнечного зайчика, отразившегося от стекла рубки, Чихачев по привычке протер стекла бинокля, после чего выйдя на крыло мостика стал всматриваться в дымку на юго-западе. Туда сейчас виляя между редкими льдинами, на всех парах уходил "Двести пятый".

Вскоре марсовый уже смог подсказать командиру, куда точно нужно смотреть… Нет, это была не просто более мутная мгла над морем. Там в серо-синей утренней дали на правой раковине "Надежного", все отчетливее начинала просматриваться растущая дымная полоса. Вскоре по левому борту ледокола прошли мимо так же направляющиеся в залив миноносцы первого отделения – Љ203 и Љ204.

– Что там, Илья Александрович! – Чихачев окликнул в мегафон стоявшего на мостике своего кораблика командира отделения миноносцев Виноградского.

– Наши возвращаются, Сергей Степанович! Флот! Все идут. Встречать бежим!

– Так рано идут? Ведь завтра только ждали… А может и нам можно?

– Так Вам кто то запретил? Канал и бочки в полном порядке, спасибо Вам! Буксиры уже выходят и "Громобой" за ними! Телеграфа у Вас нет, никто "Надежному" персонально не сигналил. Сами решайте!

– Спасибо!

Так… Сколько же у меня пластинок осталось? Штук двадцать есть. Хватит вроде как… Пусть потом фитилят как хотят, но не снять ЭТОГО я не могу. Один раз в жизни такое бывает. Или даже реже. Эх, Господи, благослови! – метнулась в голове Чихачева, уже шестой год как увлекающегося фотографией, шальная мысль. И немедленно переросла в уверенность.

Через пару минут на ледоколе началась возбужденная суета. Боцман добыл давно ждавшие своего часа флаги расцвечивания, вскоре они были растянуты, как и положено от гюйсштока до флагштока через топы стенег. На мостике, справа от входа в ходовую рубку занял свое нештатное, но лучшее место штатив фотоаппарата, а рядом коробка с пластинками. Готовых стекол оказалось аж целых двадцать шесть. По поводу ободранной льдом краски на бортах и явно видимых последствиях недавнего угольного аврала, командиру осталось лишь тяжко вздохнуть…