- А ты чего здесь? Тебе туда надо! - он показал рукой на крыльцо. - Командующий звал.
- Не пойду! Устал. Трое суток на ногах. Такой вечер на реке! Ухи хочется!
- Насчёт ухи ты здорово придумал! Вечерком в Теремце соберёмся, с тебя причитается. Шапошников тебе полковника присвоил.
- Хорошо, Василий Алексеевич. Что-нибудь сообразим.
- Что-то ты сегодня кислый какой-то. Пойдём к начальству, оно тебе настроение поднимет. Радоваться должен, а ты куксишься.
- Я ж говорю: устал и спать хочу.
Митинг, наконец, закончился, я доложился о прибытии. Выслушал приказ и поздравления, затем все тронулись в Ленинград. В Теремец мы с Трубачёвым не попали. Уха пролетела мимо, а меня уволокли в Смольный. Женю вызвали туда. Там состоялся весьма интересный разговор с Мерецковым, который, подвыпив, сказал:
- Держись подальше от всего этого, полковник. Власть над людьми развращает страшно! Ты ж совсем молодой, и не совсем понимаешь, чем это может для тебя обернуться. - тут к нему подошёл его "телохранитель", и он замолчал, делая вид, что ничего мне не говорил. Капитан ГБ покрутился возле него, потом отошёл в сторону.
- Пойдём, выпьем, здесь поговорить не дадут. Я ведь понимаю: для чего взят Новгород.
- Он должен послужить "красной тряпкой" для бычка.
- Только он? - спросил Мерецков, усаживаясь за стол и разливая водку в рюмки. - Закусывать надо плотнее, подвинь сюда мясо и салаты. - попросил он.
- Нет, вся 18 армия Линдерманна.
- А почему тогда не преследовали отходящие войска?
- У Старой Руссы болтается 38 корпус, он первый в очереди. Мы делаем вид, что сил и средств у нас маловато. Создаём иллюзию возможности нас выбить.
- Сил, действительно, маловато.
- Для обороны города достаточно: у Вас три армии.
- Они уже потрёпаны.
- Пополняйте!
- Нет резервов, всё на юге!
- Не случайно здесь и Шапошников, и Василевский. Верховный в курсе событий, так что, резервы будут.
- Задам глупый вопрос: тебе это зачем нужно? Вот какой у тебя свой интерес в этом вопросе? Ведь всё было хорошо: медленно, но верно, отбирали своё. Сейчас проявили активность, и за нас возьмутся, причём, всерьёз.
- Задача стратегическая, а не фронтовая. Требуется помочь нашим на юге, чтобы Гитлер не нарастил силы там, и освободить 5 армий из 7-ми на Карельском участке.
- Ого, замахнулся! А Маннергейм знает?
- Догадывается. СБД видели?
- Ну, видел.
- Часть из них сделана на Волге. Пришли сюда своим ходом.
- Вот тебе и майор из "финского отдела"! Корпус заберут?
-Только на переформировку и пополнение. И на Лугу.
- В общем, наступая, готовится к жёсткой обороне, правильно понимаю?
- Да, зарывайтесь по самые уши. Всё немецкое восстановить, и развернуть на запад. Бои будут тяжёлыми. Если всё удастся, сюда придёт армия, штурмовавшая Севастополь. Уйти отсюда она не должна. Вот такую вот задачу поставил нам Верховный.
- Я повторюсь, ты осторожнее наверху! Сейчас очень многие захотят подставить тебе ножку, "Иволга". Я ведь тоже не сразу понял, почему с тобой Говоров, Жданов и Евстигнеев носятся. А сейчас Шапошников и Василевский подключились. Голова у тебя светлая, и воевать ты умеешь. Но, рискуешь, постоянно. Вечно со всеми ссоришься. Итогом будут "закладные записки". Твои, вон, "птичку", неуставную, таскают. Кончится это: "участием в военно-фашистском заговоре"! А "там" так бьют, так ломают! По себе знаю! Ладно, давай за тебя, за выполнение приказа Верховного, и за маленькие потери!
Результатом небольшой пьянки в Смольном стало решение: формировать второй ударно-штурмовой корпус на базе 8-й армии, базирующейся на Ораниенбаумском пятачке. Василевский обещал помочь с артиллерией особой мощности, людьми и снаряжением. Расставаясь, многозначительно сказал, что не прощается.
- Буду отслеживать Ваши дела, товарищ полковник. Очень нужная, и своевременная инициатива.
- Через пару недель посмотрим, насколько хорошо мы напугали фон Кюхлера. - сказал Говоров.
- Не ослабляйте давления вправо. К августу закончить формирование второго корпуса! Автомашины и авиацию для него мы подбросим.
Проводив Представителей Ставки, все разъехались отдыхать, кроме тех, кому предстояло работать на юге. Мы с Женей вернулись домой. Женя пожаловалась, что не слишком хорошо себя чувствует, похоже, что начинается токсикоз, а через неделю первый ГОС. Она пошла спать, а я поднялся наверх и попросил сводку по потерям и свежие РДО. Больше всего интересовало: как прошла высадка Саши Овечкина в Ботническом заливе. Д-3 докладывала, что высадка произведена чисто. Саша должен был легализироваться в Швеции и подготовить место для проведения переговоров и вербовки Рамсая. Документы ему сделали на имя финского луутенанта, который дезертировал из Финмаркена, так как поссорился с гестапо. Такие истории контрразведка Швеции, пока, кушала. Не выдавала таких людей ни финнам, ни немцам. Документы подлинные, разведка Северного флота выхватила этого бедолагу несколько недель назад под Неллимелти. Он и рассказал о своей ссоре с гестапо. Теперь Сашке предстояло пройти через фильтр шведских разведслужб и получить статус беженца. Женя сказала, что Хуун скучает и плачет по ночам. Но днём держится на уровне. Помогает с переводами финских и немецких документов, приглашала нас к себе, как только будет время. Из Финляндии пришло два письма, для неё: одно от матери, а второе от отца. Карл Хенрик Вольтер Рамсай, всё-таки, не выдержал: написал младшей дочери, своей любимице. Письмо было довольно сухим, в нем говорилось о великих страданиях, выпавших на долю маленькой Финляндии, оказавшейся заложницей битвы великих держав. В укоризну дочери ставилось, что она не понимает исторического предназначения этой войны для восстановления Великой Финляндии: от Ботники до Белого моря. Что, поддавшись на обаяние молодого человека, она променяла великую идею на удел домохозяйки.
Хуун ответила коротко: Великая идея заморозила меня под русскими Важинами, а отогрели меня и вылечили люди, которых ты называешь врагами. Что-то не так в твоей теории, папа. Что-то не так было и есть в той и этой войне. Нам говорили, что мужество и героизм финского солдата почти принёсли нам Победу, но нас предали великие державы. Сооружения у Важин называли более сильными, чем линия Маннергейма на Карельском перешейке. Я хорошо помню тот приезд делегации Правительства. Нас уверили в этом, но они пали в один день. В один день пал Свирьлаг, такая же участь была у Куйтежей и Кургино. А ведь их защищали мужественные и героические финские воины, которых больше нет. Одни замёрзли, как я, другие убиты. Я разговаривала с теми, кто остался жив и попал в плен. Они говорят, что паёк в лагере больше, чем на позиции, и, главное: нет "молотов Молотова", русских крупнокалиберных снайперских винтовок, спасения от которых нет. Стоит высунуться, и конец. Задумайся об этом, папа. Великая идея постоянно требует жизни наших людей, а их совсем немного. В Ленинграде проживает больше людей, чем во всей Финляндии. Русские не хотят этой войны и дают нам шанс выжить. Другого шанса у нас не будет.
