Положив голову на подушку, он сразу заснул. Проснулся Николка внезапно, как будто кто-то толкнул его в бок. Чувство тревоги просто переполняло его. Он прислушался, все было тихо. Он пошел к окну выходящему во двор и сразу увидел несколько черных теней, бесшумно подбирающихся к окну первого этажа по приставленной лестнице.
— Воры, — промелькнула мысль. Он быстро оделся и босиком выскочил в коридор. Если бы он сейчас посмотрел на себя со стороны обычным человеческим глазом, то увидел бы только темную размытую тень, бесшумно скользившую по коридору.
Он подошел к дверям помещения, куда залезали грабители, когда они уже все были там. Они топтались в комнате и тихо переговаривались, но для обостренных опасностью чувств Николки их движения и разговор были ясно слышны.
— Так, ты Мишка, давай наверх, там этот сынок князев спит. А ты Хват, давай старика прирежь, его спальня дальше по коридору. Ярема остаешься на стреме, там слуг двое, ежели проснутся, то тоже убей. А так, нечего лишнего греха на душу брать, нам за них не плочено.
— А ты сам то, чем займешься? — раздался пропитый голос.
— Ты чего Хват рамсы попутал, я, что фрайр дешевый, тебе объяснять, Бабки я буду искать, понял, а вы, когда дело закончите, ко мне на подхват, все ясно?
— все понятно атаман, — сконфужено сказал Хват. Открылась дверь, и в коридор вышел один из убийц, держа в руке маленький огарок свечи. Николка отошел за угол и молча ждал. Пятно света приближалось к нему, и вот он уже смотрел на человека, который уверенно шел по коридору. Тот, не замечая, стоявшего сбоку Николку, прошел к лестнице и тихо зашагал вверх по мраморным ступеням, за ним метрах в двух следовал второй бандит. Когда они почти поднялись на второй этаж, за ними метнулась темная тень.
Николка остановился за спиной грабителя, тот ничего не слышал, но интуиция предупредила его об опасности, и он резко обернулся. Для Николки это было очень медленно. Его организм, подстегнутый тревогой, действовал намного быстрей. Доля секунды и бандит со сломанной шеей, был тихо опущен на пол. Идущий первым со свечкой Мишка, все же что-то услышал. Когда он посмотрел назад, то увидел, что над телом его подельника наклонился молодой беловолосый парень. Тот поднял голову и посмотрел на бандита черными пустыми, без выражения, глазами. Мишка, выронив свечу, вздохнул, собираясь кричать, но горло было перехвачено стальными пальцами. И его тело, бьющееся в предсмертных судорогах, также тихо опустилось на пол. Затушив, продолжавший тлеть огарок, Николка метнулся на первый этаж. Атаман, проверявший ящики комода, не успел ничего почувствовать, когда дыхание внезапно прервалось, и наступила темнота.
Через десять минут особняк пришел к жизни.
Энгельбрект с причитаниями зажигал свечи, и с ужасом глядел, как Николка без особого напряжения стащил трупы трех бандитов в вестибюль. А связанного атамана, он принес в гостиную, куда уже пришел встревоженный отец и, прислонив к стене, опустил его на пол.
К Искину АР-345 от модуля ХХ02, сообщаю, достигнутое состояние гомеостаза, позволяет реципиенту, перейти к усвоению возможностей начального курса десантника Содружества. Прошу разрешение на начало учебного цикла.
Модулю ХХ02 от Искина АР-345, до окончательного определения морально-этических установок аборигена, проводить обучение запрещено.
— Николенька, как ты сынок? Эти злодеи тебя не поранили? — князь Андрей завалил сына вопросами, не обращая внимания на лежащего, как куль атамана.
— Нет, батюшка, бог миловал, справился я с ними, — отвечал Николка, пытаясь привести в чувство разбойника.
— Так, что теперь будет, ваше Сиятельство, — жалобно вопрошал Энгельбрект, — надо же квартального надзирателя кликнуть, негоже без него допрос проводить, да еще смертоубийство тут произошло.
— А ну. цыть! — крикнул ему старший Шеховской, — вначале мы с этим субъектом побеседуем. А уж потом пойдешь до Пахомыча.
В это время атаман открыл глаза и, поняв происходящее, начал площадно ругаться.
Андрей Григорьевич подошел к нему, с трудом присев на корточки, вытащил из ножен огромный горский кинжал и приставил к глазу грабителя.
— Ну, милок, давай рассказывай, кто послал, сколько обещал и зачем, — сказал он со зловещей ухмылкой, — а то сейчас глаза лишишься, я от басурман многому научился, они мастера языки развязывать.
Мужик побледнел и заговорил.
— Барин, вот те крест, все скажу, ничего не утаю, через Смирнова, трактирщика с Литейного, заказ взял. Пятнадцать рублев тот обещал, и задаток три рубля выдал. Что да как в особняке обрисовал, сказал, что в доме только старик, да малой, сын его имеется. Эх, встретить бы его мне опосля, на кусочки бы тварь порезал за подставу. Не сказал прохиндей, что сынок твой сам убивец первейший. А боле ничего не знаю.
При этих словах, князь бросил взгляд, на невозмутимо стоявшего рядом с ним, Николку.
Тот дотронулся до плеча князя.
— Батюшка, надобно быстро квартального кликать, да и жандармов известить не мешает. Думаю, что если этот лиходей не врет, надо быстро Смирнова задерживать, а то его, скорее всего тоже убьют, если уже не убили.
Князь с трудом поднялся с колен, с благодарностью приняв помощь сына.
— И точно Николенька, верно, говоришь, Энгельбрект, поспешай к квартальному, да пусть тот сразу весточку пошлет в жандармский корпус, чтобы оттуда кто появился.
Скажи, что я велел сразу, чтобы в трактир Смирнова наряд выслали, и пусть того сразу под стражу берут.
— Через полтора часа в помещение зашел пожилой, квартальный надзиратель Никифор Пахомыч Ласков, лицо его было еще заспанным, хотя он уже порядочно прошелся пешком по улице. Он уважительно приветствовал князя и затем внимательно посмотрел на связанного атамана.
— О, кого я вижу, Козодой, ты ли это, ха-ха, наконец, то ты сукин сын мне попался, — и с размаха заехал сапогом прямо под ребра грабителя.
— Но-но, — крикнул князь, — ты Пахомыч, тут не балуй, пришибешь еще молодца, а он многое должен рассказать.
Квартальный сразу стал меньше ростом и начал объясняться.
— Так тож, ваше Сиятельство есть Козодой, известный убивца, виселица по нему давно плачет. Сколько он народу загубил немыслимое дело. И кто его так в бараний рог свернул? Неужто сынок ваш энтот? Мне Энгельбрект, когда сказал, то грешным делом плохо поверилось.
— Хм, а что же это за прозвище у него странное такое? — спросил князь.
Ласков улыбнулся.
— Так оно дано ему, когда он еще молодой был, козье молоко любил, когда грабил тех, у кого козы были, так заставлял коз доить.
Сам атаман с презрительной усмешкой слушал квартального.
