Не столько по надобности, сколько по инерции и как вызов моему знанию механики, начал рисовать станок для узорной ткани. Все в принципе то же самое, только гребенок, разводящих нити вертикально, заложил десять штук одна за другой, и механизм поднятия-опускания каждой сделал коромыслом с одним длинным коротким плечом. Ну а программу задает и приводит в движение круглый барабан с торчащими из него шпенечками, как на музыкальной шкатулке. Шпенечки в барабане можно переставлять, составляя новую программу. После первой же пробы барабан со шпенечками и ударный конец коромысла пришлось делать из железа. Дерево разносило в щепки. Второй серьезный недостаток: стало очень непросто продевать нитку – мешали вертикальные проволочины соседних гребенок.
Зато появилось нововведение, которое прижилось. Нитка теперь закусывалась в щели специальной длиной иглы и продевалась иглой через гребенки. Причем этот способ и на обычном станке стали применять.
Первая узорчатая ткань с этого станка вызвала бурю ажиотажа. Такую ткань по цене парусины хотели иметь все. Для первой партии мы выбрали самый сложный узор, какой мог потянуть новый станок, и не прогадали. Дополнительным плюсом оказался разошедшийся по деревням слух, будто узорчатой ткани не делают, потому как льна не хватает, что было чистой правдой. У нас сразу начали активно пополняться склады.
Узорчатая ткань стала третьим столпом прибыльности. Продавали ее по цене чуть выше обычной парусины и при этом имели жуткую рентабельность. Федор ходил как кот, переевший сметаны, то есть с трудом, но с мечтательной улыбкой и затуманенным взором. Однако все их поползновения выпускать только узорчатую ткань мною были пресечены. Паруса нам тоже потребны, максимально твердые и плотные. Некому на них узоры рассматривать. И уже пора было начинать их шить. А то парусов планировалось девятьсот квадратных метров, что, с учетом дополнительных фальшшвов, стежков требовало более шести километров. Забросив остальные дела, благо все шло по накатанной, и пару-тройку дней можно было оставить верфь без присмотра, засел за схему швейной машины.
Со стороны все, может быть, выглядело глупо, но на чердаке начал стругать из дерева крупномасштабный макет. Игла диаметром с ручку от швабры, в ней отверстие под веревочку. Внизу шпулька с катушкой веревки, и между ними доска с дырками. Это была основа, которую помнил из работы со швейными машинками. Мне требовалось разобраться, как две нити переплетаются. Остальной механизм был понятен.
Осознание пришло только ночью, когда понял, что шпулька просто вращается, подхватывая нить с иглы, протаскивая ее по своему корпусу и, полностью провернувшись, сбрасывая нить. Очень просто, но до чего же тонкая механика выходит. Точность и согласование потребны просто ювелирные.
Набросал эскиз шпульки с размерами. У меня нет никого, кто такое сделает. Остаток ночи резал и пропиливал крупномасштабный макет шпульки, потом пробовал крутить шпульку и смотреть, как все взаимодействует. Подвел итог. Могу отлить и сделать все, даже иглу и шпульку, но потребены инструмент и мастера по тонкой работе. В связи с этим решил съездить в Холмогоры, забрать обмундирование и найти мастера, часовщика или ювелира, желательно с инструментом.
Собравшись спуститься вниз, глотнуть чего-нибудь, на верхней ступени лестницы обнаружил спящую Таю. При моем приближении она проснулась.
– Тая, так негоже. Что же ты до кровати не дошла!
– Прости, мастер, не хотела мешать. Просто смотрела, как ты примеряешься и ругаешься непонятно. Ты ведь новый станок придумываешь? А что он делать будет? У тебя получилось?
– Тая, благодарю, что не отвлекла, но в следующий раз можешь или тихонечко до кровати дойти, или если тут уж совсем шумно будет, ночевать внизу в свободной комнате. Хорошо?
– Да, мастер.
– А станок новый будет сшивать нам паруса, только чтоб сделать его, уже не столяр, а ювелир нужен. Так что на днях, пока река льдом не покрылась, поеду в Холмогоры. А теперь быстро иди спать.
Утром Тая почти проспала заутреню, Надежда поднялась ее из постели вытаскивать и еще меня корила, что заездил ночью девушку совсем. Просыпаться и отвечать на навет было лень, проще согласиться, что мерзавец, а также сексуальный террорист, и сладко спать дальше.
После завтрака пошел навестить братьев и договориться о поездке в Холмогоры. Федор затащил показывать отчеты о наших прибылях и убытках. Прибыль была уже очень существенной, если так и дальше пойдет, мне проще будет купить корабль, чем его строить. Другое дело, что такие, как у меня, суда еще лет сто строить не будут.
Федор отговорил меня ехать, не такое уж и срочное дело, а он через день-два туда сам поедет и договорится с мастером, да и заказы наши соберет. Отговорил в основном тем, что для меня тут есть новое дело.
Пока наше кумпанство богатело на трех китах – технической бумаге, листовой латуни и узорчатом полотне. Раньше братья в основном лес поставляли, и на этом поприще у них богатые связи. Так как наш инструмент потихоньку расползался с верфи, то пошли слухи о знатном качестве бажениновской справы и крепежа. К братьям уже несколько раз серьезные купцы подходили, хорошие деньги предлагали за инструменты. За отговорки, что лишних нет, считали, будто братья просто цену набивают. И цены поднимали.
Теперь вокруг этих несуществующих поставок развернулся такой ажиотаж, что братья просят срочно заняться производством инструмента на продажу и они готовы переписать мне половину дохода от кумпанства. Видимо, действительно серьезные силы и деньги проявляют интерес.
Пригласили Осипа, ударили по рукам. Составили список того, что надо делать. Оказалось, надо все, и даже гвозди. А помечаемые рядом с каждым наименованием объемы были совсем уж фантастическими. Счел нужным сразу заявить, что столько криц у нас нет и с такими вялыми поставками железа – не будет. А зимой еще и поставки упадут. Федор обещал поднять все связи и обеспечить цеха железом и углем, даже если переплачивать придется.
Два дня организовывал и расширял литейный цех, надо было наладить бесперебойное изготовление новых форм. Разливать выплавленный металл дело немудреное, а вот формы, куда его лить, уже времени требуют. Особенно учитывая, что большинство форм – одноразовые.
Очень серьезно задумался о прокате стальной полосы, из нее потом можно много чего сделать, а узкую полосу прокатать имеющихся мощностей хватит. Только вот станок для проката уже делать надо из чугуна, и шестерни потребуется мастерить. Нарезать зубья в них по-прежнему нечем, значит, только отливать. Опять формы, станки, бессонные ночи.
