– Ложись! Растуды тебя туды! Плашмя и быстро!
Микулка снова шлепнулся носом в листву ничего не понимая, но зная, что Голос дурного не посоветует. И тут в лучах заходящего солнца над его головой пронеслось что-то огромное, обдав с ног до головы пугающей тенью.
Когда тень со скоростью ретивого скакуна унеслась на север, паренек поднял взгляд и буквально обомлел от неожиданности – его верный конь тянул за веревку старую, насквозь дырявую ладью, отчаянно скрипевшую и ЛЕТЯЩУЮ в добрых четырех локтях над землей, чудом не цепляя бортами толстые стволы деревьев.
– Коня останови! – гаркнул Голос. – Потом будешь пялиться!
– Эгей! Ветерооок! Стой, конячка! – опомнился Микулка.
Конь стал как вкопанный а ладья проскользнула сквозь воздух на две пяди правее его крупа, натянула веревку, накренилась и развернулась кормой на север. Ветерок заржал, вздыбился, едва удержавшись на ногах, но устоял, хоть его и протащило вперед шагов на десять. Ладья грохнулась о раскидистый клен и застряла в хрустальном воздухе почти неподвижно, только едва поворачивалась от удара, осыпаемая сбитой пожухлой листвой. Микулка поднялся на ноги, осторожно подошел к кораблю и шатнул его борт. Тот поддался, качнулся словно в морских волнах.
– Вот диво! – изумленно воскликнул витязь. – Где же это видано, чтоб лодия аки птица парила?
– Не знаю как видано, а слыхом слыхано. – мрачно объяснил Голос. – В далеком Суне жил когда-то сильный и злобный маг Тинь Ла. Он мог поднимать корабли в воздух, чем заслужил великий почет тогдашнего суньского князя. Он может помер, а может жив, кто может знать сколько отмеряно магу? Но заклинание его действует.
– Не… Лодия наша! – обходя корабль усомнился Микулка. – Русская. Причем тут Далекий Сунь и этот колдун?
– Может и ни при чем, но это еще хуже… Мне неведом чародей, который у нас такое сотворить может, а все неведомое настораживает.
– Как бы ни было, – уверенно сказал паренек, – а чудо-лодию палить я не буду. Это же сколько сил можно сберечь, ежели ее в коня впрячь и так до самого Полоцка!
– До чего же ты бестолковый! – буркнул Голос. – В коня впрягать… На ней и полетим, я ведаю как ее вверх-вниз поднимать, а для прямого ходу ей ни ветер, ни парус не надобны. Припоминаю я несколько словес колдовских, которыми ее двигать можно. Вот слушай…
Когда тяжелая студеная тьма навалилась на лес, Микулка уже мог заставить ладью подниматься и опускаться, двигаться вперед, поворачивать и даже крутиться на месте. Собрать погребальный костер для бывших хозяев небесного корабля ночью было сложно, а ночевать со скелетами не хотелось ни на земле, ни в небе, поэтому он распалил костерок из собранного в округе валежника, укутался в одеяло и решил скоротать до утра время в чуткой дремоте. Да только усталость взяла верх и паренек уснул крепким сном, так и проспал до самого утра.
* * *
Костер получился большой, но очень уж сырой, поэтому дыму от него было куда больше, чем жару. Хорошо, что не тела надо было жечь, а одни лишь кости, которые Микулка, кряхтя и морщась выгреб из ладьи и высыпал на кучу сложенных веток. Тут же, рядом с павшими воинами, сложил он и их оружие, чтоб в вирыи не скучно было.
Ждать когда угаснет костер паренек не стал. Совсем уж невтерпеж было подняться в прозрачные рассветные небеса, с высоты взглянуть на матушку-землю, залитую нежным румянцем восстающего солнца. Он опустил ладью до самой земли, скинул с борта щербатую сходенку, затянул перепуганного коня на корабль, сел на корме у рулевого весла и медленно поднял ладью в воздух, шкрябая бортами о раскидистые ветви деревьев. Выше, выше… Вот уже самая высокая лесная макушка осталась внизу, Ветерок совсем разволновался, поднял вверх морду с вытаращенными глазами и протяжно заржал, качнув ладью.
– Успокойся… – нетерпеливо крикнул ему хозяин. – А то лодия и так на одном колдовстве держится, вся дряхлая, того и гляди дно вывалится. А уж коль с такой высоты грохнешься, так всеми четырьмя ногами в землю до колен войдешь. Делать мне нечего, тебя потом из земли выкапывать.
Конь успокоился, услышав хозяйский голос, нагнул шею и стал выискивать что-то в пожухлой листве, ковром усыпавшей корабельное днище. Микулка огляделся и не увидел кругом ничего, кроме бескрайней голубизны небес и величественно поднимавшегося на востоке солнца. Он поднял корабль еще чуть выше и направил его на север, дав такого ходу, что студеный воздух ощутимо скрипнул старыми досками бортов, растрепал волосы и конскую гриву, залил румянцем озябшие щеки.
– Эх… Узрела бы меня сейчас Дивушка… – мечтательно протянул паренек.
– Эко время нашел о девке помянуть! – насмешливо напомнил о себе Голос. – Ты бы лучше парус убрал, а то разорвет его в клочья.
– Это зачем же нам парус, коль лодия без всякого ветра такой ход набрала, что и птица едва догонит?
– Говорю сымай, значит сымай! – раздраженно буркнул Голос. – Парус зазря колдовской силе мешает лодию разогнать, а сила эта тонкая, она помех не любит.
Микулка поднялся, падая от неустойчивости мчащегося в небесах корабля, добрался до мачты и перерезал веревки, удерживающие щелкающий на ветру парус. Драное полотнище сорвалось, метнулось к корме и словно огромная лохматая птица полетело вниз, трепыхаясь в воздухе выцветшими лохмотьями.
– А на что же он тут висел, коль совсем не нужен? – удивился паренек, почувствовав с какой легкостью рванулась вперед ладья.
– Есть одна беда… – задумчиво произнес Голос. – Над водой колдовская сила не действует. Потому в небеса именно корабли и поднимают. А на воде как без паруса?
– Ого! – перепугался Микулка. – Так это мы грохнемся над первой же лужей?
– Не… Лужа шибко мала. Должны перескочить. А вот над реками надо спускаться и плыть.
– Так ведь лодия вся пересохла! Потонет аки топор…
– В том-то и беда… – произнес Голос и надолго умолк.
Микулка добрался до самого корабельного носа и заглянул через борт. Голова вмиг пошла кругом от немыслимой высоты, на котором мчалась по небу ладья, земля внизу была словно нарисована густыми красками на мятом холсте. Лохматые кудри зеленого леса проносились внизу словно пышная пена волшебной реки, далекая степь на юге сверкала невиданным зеркалом изморози, а впереди… Голубая туманная даль, которая размывает не только расстояния, но и само будущее. Ветер растрепал рыжие Микулкины волосы, раздул их словно пламя бушующего огня. Вперед! Колотилось юное сердце, стремилось в даль, обгоняя летящую птицей ладью.
