– Не рано?
– Я его люблю!
– А он тебя?
– Тоже. Еще как. Камень с Луны для меня достал!
– Так это его работа? – глаза Натальи широко раскрылись. – Это о нем по телевизору весь вечер трендели?
– Вот паршивец! Вчера слишком поздно вернулся, чтобы ящик смотреть. Ну я ему устрою еще прогулки на Луну! – лицо Сахно потемнело.
– Григорий действительно туда ходил? – громким шепотом спросила Наташа. – Не может быть!
– Папка, как он это сделал? – дочь смотрела на Александра Юрьевича, не мигая. Вчера вечером, занятая совершенно другими мыслями, Вера даже не подумала задать Гришке этот вопрос. Слишком много было новых очень приятных впечатлений, совершенно не связанных с космосом.
Сахно глубоко вздохнул:
– Как? Ох, девоньки вы мои родные, не имею я права вам этого говорить. Для вашей же безопасности…
Он опять вздохнул, прижал к себе дочь и поцеловал ее в щеку.
– Точно любишь? Навсегда это у вас?
Она неожиданно хлюпнула носом. В глазах появились слезы.
– Люблю! – в голосе прозвучало упрямство. – И Гришка мне все равно расскажет.
– Думаешь? – не поверил отец.
– Знаю! У него теперь от меня секретов нет и быть не может, – гордо заявила Вера.
– А то, что за это знание придется платить, ты понимаешь? – хорошо, что хоть жене ничего объяснять не надо. Больше чем полгода о многом догадывается, но не спрашивает – умная она у него.
– Чем платить? – не поняла дочь.
– Работой не за страх, а за совесть. И ответственностью, очень большой, если не сказать – тяжелой ответственностью.
– А просто знать и молчать не получится? – спросила Наталья.
– Сама не сможешь, – без усмешки ответил Сахно, – слишком интересно и захватывающе все это.
– Ты так в этом уверен, Саша? – жена, теперь тоже не мигая, глядела ему в глаза.
– Убедился уже на собственном опыте, – твердо ответил Александр.
В этот момент дверь в спальню распахнулась, и в нее ввалились веселые Женька с Левкой, радостно приветствуя родителей и сестру. Наталья достала из прикроватной тумбочки трусики и быстро натянула их на себя под одеялом. Грудь от своих мальчишек она никогда не прятала. Даже загорала при них топлес. С одной стороны, в человеческом теле нет ничего постыдного, а с другой… Хотя молодость давно уже позади, но ведь не висит же еще? Можно хоть перед мужем и детьми покрасоваться?
****
Утренняя пробежка? Не до нее сегодня. Побриться, душ, чашка кофе, и на работу. Внутри все кипит, но он-то как раз уже не мальчишка, чтобы срываться, не обдумав сначала своих действий. «Нет, ну так подставиться! Сам рисковал, но, в первую очередь, подставил нас всех, всю команду. Выпороть Гришку, хоть и не мой сын? Хотя теперь в определенной степени уже и мой. Ведь не хотел же я тогда всеми этими космическими делами заниматься, понимал, что рано, слишком рано.
Интересно, а что бы я сам делал в такой ситуации на его месте? Да, с Наташкой я познакомился не в восемнадцать лет, в двадцать четыре. Но ведь даже сейчас, когда мне за сорок, ради нее во все тяжкие пойду!» – его Наталья никогда не желала невозможного, а Верка от мальчишки потребовала. Получается он сам, как отец, в чем-то виноват, раз так воспитал девчонку?
С другой стороны, поиск виноватых ситуацию не исправит. Надо тщательно все проанализировать и сделать выводы. Выгнать парня? Дурость! Мало того, что очень полезен делу своим совершенно нестандартным юношеским взглядом, так ведь сбежит куда-нибудь, спрячется и сам соберет генератор пробоя. В одиночку ведь наверняка попадется. Да и Верка к нему, похоже, по-настоящему присохла. То, что сам Гришка влюбился в его дочь очень серьезно, Сахно заметил уже давно. Вначале даже представить себе не мог, как это его Вера уйдет из семьи в другой дом? Потом понял, что когда-нибудь это все равно случится. Н-да, обычная отцовская ревность. Когда-то в книгах об этом читал, а теперь сам столкнулся. Хочет ли он дочери такого мужа? Скорее да, чем нет. Впрочем, решать только самой Верке. Но, как только что выяснилось, свой выбор она уже сделала.
Так, а как минимизировать ущерб от этой незапланированной прогулки на Луну? И в чем этот ущерб заключается? Шум в СМИ, конечно, поднимется жуткий. Можно ли эту «руку Москвы» связать с Красными полковниками? Легко! С нами сейчас все что угодно связать можно. В былые времена все непонятное человеку называли чудом и присваивали деяниям богов. Молния и звезды, огонь и туман. Только с появлением науки удалось объяснить большинство загадочных до того проявлений природы.
«Во закрутил! – неожиданно восхитился Сахно своим мыслям. – Красных полковников к богам приравнять умудрился! Впрочем, пара сект, восхваляющих нас, уже, кажется, появилась. Ладно, пока основным выводом можно считать, что реального ущерба сумасшедшая выходка Гришки нашей команде не причинила. Ни один аналитик, даже если он семи пядей во лбу, никаких реальных выводов сделать не сможет.
Но с парнем-то что делать? Наказать ведь как-то надо. А вот пойдет ли это на пользу делу? Но, все-таки, каков стервец! Так красиво предложить руку и сердце?! Аж завидно! Что он еще на свадьбе отчебучит? Верка, похоже, с ним никогда не соскучится.
Ладно, это все лирика. Что в данный момент с моими девчонками делать? Ведь теперь не отвяжутся. И Гришка действительно дочери все как на духу до последней капли выложит. Думать и думать! Но сначала прокрутить в голове, как эти космические дела начинались».
****
– Промышленная барокамера? Космические скафандры? Вить, ну где я тебе все это достану? И зачем? – у Сахно было отличное настроение. Дочь наконец-то сдала все экзамены, и можно уже было задуматься об отдыхе. Купить на подставное лицо какой-нибудь небольшой пятизвездочный отель в Испании и закатиться туда всей командой с семьями?
– А как я, по-твоему, буду на Луну через пробой ходить?
– Ну зачем тебе, Витя, сейчас на Луну? А если через телескоп тебя кто-нибудь заметит? – продолжал упорствовать в своем нежелании помочь другу Александр Юрьевич.
– Саша, прекрати юродствовать! – почти взорвался Гольдштейн. – Еще никто кроме нас не научился заглядывать на обратную сторону Луны в первый попавшийся момент. В конце концов, я же не лезу в твою политику, хотя без этого открытия хрен бы у нас что получилось!
– Признаю свои ошибки и сдаюсь на вашу милость, – Сахно поднял обе руки в шутливом жесте, – готовую барокамеру нам все равно сложно будет раздобыть, чтобы не привлечь лишнего внимания.
– Как ты его привлечешь, если просто своруешь где-нибудь? Кто ее здесь, в моем бункере найдет потом? – удивился физик. В отношении чего-либо нужного ему для работы Виктор согласен был на все, вплоть до грабежа. Здесь для Гольдштейна нравственных норм не существовало.
