— И ещё, — решила вдруг проявить дополнительную щедрость Анна. — Вели от моего имени отписать барону фон Гофену людишек и землицы. Чай с одного жалованья живёт, а ему ещё дом строить надо, семейством обзаводиться. Ты верно до сих пор без супружницы, барон?
— Так точно, ваше величество, — удивлёно произнёс я, не понимая, к чему ведёт Анна Иоанновна. — Холост я.
— Оно и плохо. Надобно чтобы по Руси много таких здоровяков бегало. Женись, настрогай детишек, чтобы кровь с молоком! Нам ещё долго воевать придётся, пределы имперские раздвигать. Нужны мне крепкие подданные, ой, как нужны!
— Не на ком мне жениться, ваше величество. Нет у меня невесты.
— Неужто во всём Петербурге не сыскалась зазнобушка? Али ты из приверед каких? — лукаво подмигнула Анна.
— Что вы, ваше величество? Человек я простой, не из тех, кто носом крутит. Наверное, не настал ещё мой черёд.
— Это горе поправимое, — усмехнулась императрица. — Настюшка, голубушка, пойди сюда, не стесняйся.
Фрейлины раздвинулись, пропуская невысокую миловидную девушку. Черты её лица показались мне знакомыми: большие глаза, тоненький прямой носик, ямочки на щеках. Мы определённо уже встречались, но где и при каких обстоятельствах не помню. Императрица нежно полуобняла девушку, едва доходившую ей до плеча.
— Нравится кавалер тебе, Настюшка? Ты не смотри что он с виду такой строгий. Чай сердце у него не каменное. Любви в нём много нерастраченной. Хороший муж тебе будет, надёжный. За ним, как за стеной каменной спрячешься. Лестно, конечно слышать про себя такое, но…
Настя взглянула на меня с таким испугом, будто я, по меньшей мере, был Кинг-Конгом. Да и мне, признаюсь, вдруг стало не по себе. Неприятно резануло в груди. Хоть девушка и симпатичная, но выбирать невесту я бы предпочёл самостоятельно.
— Как скажете, матушка, — еле слышно пролепетала она.
— А так и скажу: быть тебе женой поручика фон Гофена, — холодно произнесла императрица. — Ну, кланяйся, дурёха, я ведь добро тебе делаю.
— Благодарствую, матушка, — чуть не плача сказала моя 'суженая' и поцеловала Анне Иоанновне руку.
— Ну а ты что столбом стоишь, дурень? — подтолкнул меня Ушаков. — Благодари её величество за милость.
— Да, но…
— Что 'но'? — засмеялась императрица. — Я тебе не просто невесту сватаю, а Анастасию Тишкову из древнего рода боярского. Умница, красавица, с приданным богатым. Счастье само тебе в руки плывёт, фон Гофен. Не упусти лебёдушку.
Враз пересохшими губами я прикоснулся к ладошке императрицы, распрямился, перевёл взгляд на навязанную невесту.
Стоп, чего я тут нюни распустил? Девица ведь и впрямь недурна. Совсем соплюшка, конечно, но очень даже ничего. И желание сопротивляться монаршей воле вдруг улетучилось. В принципе, почему нет? Мне девушка понравилась. Я может, и не обладаю рентгеновским зрением, но порядочного человека распознать могу. Фрейлина эта дворцовым воспитанием ещё не испорчена: вон, стоит, краснеет как помидор на солнце. Никогда бы раньше не подумал, что румянец способен сделать человека краше. А полюбит ли она… Да ладно, я ведь не пальцем деланный: язык подвешен, благодаря художественной литературе в курсе каким органом женщины нас, козлов, любят (ушами, конечно). Касательно внешности: не страшней обезьяны, а для мужика это главное. Так, во всяком случае, наш физрук в школе говорил, а у него большой опыт по этой части: три брака, пять детей.
Вот что значит гормоны! Заиграли при виде красотки, сволочи! Сами собой забылись обширные планы на ближайшее будущее, миссия, возложенная корректором реальности на мои широкие плечи. Напрочь из башки вылетели!
— Вот токмо свадьбу сыграем на будущий год, когда с войны возвернёшься, — добавила императрица.
Тут я понял, что моё участие в будущем военном походе дело уже решённое. А когда вместе с офицерским патентом получил ещё и документы на деревеньку Агеевку, её жителей и близлежащие земли, сполна ощутил себя барином-крепостником. Так я стал кровососом и эксплуататором.
— Левой, левой, ать-два-три! Голопузенко, ногу подвысь, пентюх окаянный! Я тебе ужо задам! Лопатин, пентюх рязанский, я те щас все зубы повыщелкаю. У, мордва!
Кто шагает дружно в ряд? Русской гвардии отряд. Если быть точнее — рота. Почти две сотни архаровцев, выстроенных повзводно. Фузилёры в треуголках, гренадеры в шапках-гренадерках, не перепутаешь.
— Марш-марш!
Визжат флейты, бьют барабаны. Солдаты выполняют артикулы. Унтера носятся с выпученными глазами. Что поделать, без шагистики армия перестанет быть армией. Это, конечно, на параде смотрится красиво, а вот когда часами взбиваешь на плацу пыль, невольно начинаешь мечтать о другом, более приятном времяпрепровождении. Мундир мокрый от пота, на спине выступила соль, ноги болят, а проклятые башмаки весят по пуду каждый.
Однако мне жаловаться не на что. Сегодня я выступаю в качестве дирижёра, только вместо палочки эспантон, похожий на пику с рогами. На самом деле гренадерскому поручику он не полагается, но уж больно удобная вещь для занятий с личным составом: издалека видно. Ротный одолжил, чуть ли не под расписку, велел беречь, а сам куда-то укатил причёсанный и распудренный. Спрашивать куда именно, считается дурным тоном. Для высокого начальства капитан-поручик Петельчиц 'где-то здесь, скоро будет'.
Полк вернулся из лагерей, солдаты пропахли запахами походного костра и леса. День выдался безветренный. Я хоть и стою метрах в пяти от строя, всё равно ощущаю, что воздух над бойцами хоть ножом режь.
Позади повторное приведение к присяге. Красивое, торжественное, с обязательным воспоследовавшим обмытием 'погон', во время которого я познакомился с молодыми офицерами полка, а те уяснили для себя с каким 'фруктом' будут иметь дело. Вроде друг в друге не разочаровались.
Единственное, что смутило: почему после очередного чина надо присягать заново? В чём логика? Если уж дал клятву, изволь быть верным до гробовой доски, иначе само понятие воинской присяги становится размытым. Тебя за службу похвалили, отметили, разрешили провертеть на погоне ещё одну дырочку (утрирую, конечно), так это только стимулирует на дальнейшую честную службу, а не освобождает от данного на плацу возле развёрнутого полкового знамени слова. Нет, это мы точно поменяем, как только до власти дорвёмся. До неё, конечно, как до Луны пёхом, но кое-какими успехами похвастаться можно.
Благодаря милости императрицы я перепрыгнул сразу через две ступени в карьерной лестнице, миновав чины прапорщика и подпоручика, и получил обер-офицерское звание поручика. С учётом гвардейских 'бонусов' я теперь равен армейскому капитану.
