— Сергей Сергеич, неужто вообще не достать? — скорчив жалобную физиономию канючу я, глядя на ехидно улыбающегося торговца оружием.
— Сожалею, Миша, но болгары выпуск патронов УС давно прекратили. Они никому не нужны. Спецподразделения предпочитают вот это, — он указывает пальцем на стоящие у него за спиной на стеллаже «Вал» и «Винторез». — А к ним боеприпасы совсем другие идут, сами знаете. А то, что у нас оставалось, так сказать, из старых запасов, давно уже порасстреляли.
— Обидно, — вздыхаю я, — эти девятимиллиметровые «игрушки» уж больно нежные и капризные, да и стоят — мама не горюй. А с ПБСом как бы жизнь облегчилась…
— Очень сожалею, Миша, честное слово, — Сергей Сергеевич, похоже, и впрямь расстроен, еще бы, клиенту что-то нужно, а он, считающий себя в своем деле одним из лучших, ничем не может помочь. Неслабый такой удар по самолюбию. — Давайте так сделаем, у меня все же связи обширные. Если где-нибудь что-то всплывет, я для вас закажу. Но предупреждаю, стоить будет недешево. Как говорится, «эксклюзив»…
— Идет, — тут же соглашаюсь я, — пусть дорого, все равно не дороже денег.
На том и расстались. Из оружейной лавки я вышел, полегчав на добрых пятьдесят пять кило, и «потяжелев» на восемь золотых и тридцать серебряных рублей. За одни только магазины, которые я оптом по два-пятьдесят сдал, два рубля золотом выручил. И еще по два за каждую «улитку». Да три автомата, да пистолет-пулемет, ну и «Макаровы» с «Токаревым». Сергей Сергеич даже на прощание пошутил, что если дела и дальше так пойдут, придется меня официально зачислять в ряды поставщиков, наравне с болгарами из «Арсенала».
По уже становящемуся привычным маршруту из «Ратника» направляюсь в Комендатуру. На площади меня чуть не сбила с ног ватага пацанят, что называется, младшего школьного возраста. Эта чумазая банда, поднимая клубы пыли и топоча босыми пятками, будто мамонты, пронеслась мимо, паля друг в друга из кое-как выпиленных из досок автоматов, а то и просто палок. Ор, гвалт, вопли, выяснения кто кого первым убил… Думал — растопчут не заметив! Обошлось.
— Ты как, живой? — довольно ехидно интересуется у меня старый знакомый — тот самый пожилой осетин, которому я при первом посещении Комендатуры оставлял свои вещи, вышедший из своей душной каморки подышать свежим воздухом.
— Пока не уверен, — отвечаю я, изобразив на лице испуг и замешательство. — Блин, их бы энергию, да в мирных целях!
— Да, уж. Вот такая у нас молодежь растет… Обормоты!
— Нормальная молодежь, — не соглашаюсь я. — Уж лучше пусть по улицам носятся, чем… — и тут я резко обрываюсь на полуслове, внезапно осознав, что слова»… чем перед телевизором сидят» для завершения фразы в данном случае точно не подходят. Ой, блин, как же выкрутиться?
— Ну, ты меня понимаешь… — нейтрально заканчиваю я, махнув рукой и скорчив скорбную физиономию.
— Это да, — согласно кивает осетин.
Уж не знаю, что, по его мнению, я имел в виду, но он со мною явно согласен. Ну, и ладненько! Еще раз кивнув ему, прохожу во двор и захожу в Комендатуру. В финчасти «обналичиваю» принесенные «бошки» и поднимаюсь на второй этаж к Костылеву.
— Ну, здравствуй, одинокий волк Маккуэйд![64] — приветствует меня Комендант Червленной. — В общих чертах я уже в курсе, из Аргуна сообщили. Теперь давай в подробностях, и, — он расстилает на столе штабную карту-«двухкилометровку», — с топографической привязкой.
Следующие полчаса я говорю, склоняясь над картой и водя по ней пальцем. Комендант внимательно слушает, периодически задавая вопросы или уточняя маршрут моей «прогулки», состояние дороги и мостов, степень сохранности домов в населенных пунктах. Похоже, в тех краях не только патрули, но и разведчики не часто бывают. Так я ему и говорю. В ответ Костылев только руками разводит.
— В Ца-Ведено, Миша, серьезный опорный пункт Непримиримых стоит. Я вообще удивляюсь, как ты оттуда живой выбрался.
— Просто я оказался лучше, чем они — улыбаюсь я. — Ну и парни Умарова на КПП выручили здорово.
— Слушай, вы там в своем Сергиевом Посаде все такие боевые были? Не успел из «больнички» выползти, и тут же давай нохчам глотки рвать.
— Не, я самый дохлый и трусливый был, — отшучиваюсь я.
— Даже так? Ну, тогда, «дохлый и трусливый», думаю, тебе будет приятно узнать, что по данным радиоперехвата, в Беное, на мине-ловушке, подорвался помощник амира[65] Ведено Арби Джамалханов с двумя телохранителями.
— Угу, теща «пятачком» подавилась — мелочь, а приятно! — хмыкаю я.
— Мелочь, не мелочь, а гнида была редкостная. Крови нам попил немало. Так что, от лица командования ОГВ объявляю тебе устную благодарность.
— Спасибо, но лучше деньгами.
— Ну, ты наглец! — хохочет Костылев. — Вообще-то, правила простые — предъявил «волчью голову», получил деньги. Без «головы», извини, никак. Мало ли что там боевики по радио орут, может «деза»…
— Кстати, Игорь, давно хотел спросить. Ну ладно, наши: устав, форма одежды там, то-се, но «бородатые»-то на кой черт эти шевроны таскают?
— Миш, а почему они в твое время так любили на черных, наглухо тонированных «Приорах» без номеров ездить? Потому что можно было не всем, а только тем, кому положено. А поэтому — престижно. Так и здесь. Ходит джигит с такой нашивкой и гордится, я, мол, не какой-то там чабан, бараньим дерьмом провонявший, я отважный воин Непримиримых Тейпов.
— Ясно, как в старом анекдоте: если у чеченца отобрать все его понты, останутся только кепка и ботинки.
— Во-во, — согласно кивает Костылев, — понты и есть.
— А кроме «бошек» какие-нибудь доказательства принимаются?
— Какие, например? — в серых глазах Коменданта загорается искорка интереса.
— Фото или видеозапись, — отвечаю. — А то ведь не всегда есть время или возможность кусок рукава отрезать. На камеру снять проще.
— Слушай, даже не знаю, — Игорь явно оздачен. — Игрушек, вроде твоей «цифры» у нас и не осталось почти. Привозят кое-какую электронику караванами из Ташкента, периодически. Они там на своих «Дэу»[66] по-прежнему собирают кое-что. Но очень мало и очень дорого. Давай так, я с Ханкалой свяжусь, вопрос уточню, а ответ через Кузьму или Убивца передам, чтоб тебе сто раз ко мне не бегать.
— Договорились. Что-то я у тебя еще узнать хотел, — я на несколько секунд замолкаю, вспоминая. — А, вот, не хочу у наемников спрашивать, чтоб идиотом в их глазах не выглядеть. Что там за заморочки с радиостанциями и позывными?
— Слушай, а ведь и верно, забыли мы тебе этом рассказать, — разводит руками Игорь, — извини. Значит, смотри. Портативные станции теперь — штука довольно редкая. Они ведь и не шибко долговечные, и хрупкие к тому же. Те же узбеки их производят, но пока они караваном до нас доезжают, стоить начинают, как будто из золота сделаны. И большую их часть скупает правительство для армии и Службы Безопасности. В свободную продажу совсем единицы поступают, и стоят при этом уже совсем несусветных денег. У Вольных Стрелков, пока ты не добыл в бою или не купил себе радиостанцию, считаешься «молодым». Ну, вроде как, стажером. Денег тебе меньше платят, на самые выгодные контракты не берут и всякое такое. Если станцию добыл, получаешь от более опытных и бывалых наемников позывной. Все, после этого ты полноправный член команды. Со всеми вытекающими. В отдельных случаях, за героизм в бою, например, или какие другие серьезные заслуги, станцией тебя могут наградить, как орденом. И позывной разрешают самому придумать.
