– Что за чертовщина? Какой узник? Какой Иоанн?
– Пока с помощью расчетов полковника Иконникова мы не обнаружили местонахождение Осинского – Шлиссельбург, ХVII век – у меня еще были сомнения в трактовке этого катрена. Сейчас таких сомнений у меня нет. Речь идет о русском императоре Иоанне Антоновиче VI, отрешенном от власти в результате заговора Елизаветы Петровны и заточенном в равелине Шлиссельбургской крепости. Сейчас, я имею в виду…
– Понятно. Егор Федорович, если вы хотите успеть попасть в это «сейчас», поспешим.
– Как комиссар Интерпола назначаю инспектора Интерпола сэра Рэмзи старшим группы. Оформите все юридически: арест имущества, обыски, протокол. Мы скоро вернемся.
«Дай-то Бог», – подумал Бич. – Он на личном опыте знал, как порой затягиваются служебные командировки.
«Кстати, об обыске и выемке, – подумал Фролов. – Почему у меня нет уверенности, что я должен сдать сержанту Рэмзи кейс с моим гонораром? В масштабе всемирной истории это мелочь. А мои семейные проблемы будут решены надолго вперед. Жена и внучка столько лет мечтают о дачке на берегу озера…»
И тут луч кометы прошел сквозь рубин. И хвост ее затерялся в мировой истории.
В полной темноте сориентироваться трудно. Владимир Михайлович Осинский протер глаза. Легче не стало. Откуда-то сверху в помещение проникал робкий свет. И холод. Холода было достаточно, чтобы Осинский дрожал от озноба. Света же было недостаточно, чтобы разглядеть, собственно, где он?
Он попытался восстановить в памяти события последних дней.
Похоже, он не в замке в Эдинбурге и не в камере местной тюрьмы. Тем более, не в «Лефортово» – тут были бы промежуточные воспоминания. Что же произошло? Эксперимент удался? Но тогда он должен был оказаться в своем особняке в центре Москвы, в 1993 году, нарядный и благоухающий дорогим парфюмом, в ожидании вызова в Кремль к президенту за новым назначением.
Но в промозглом воздухе его широкие ноздри улавливали лишь запах гнили, сырости, мышей, грязного тела и, как ни странно, еле уловимый запах свежей рыбы – так пахнет поздней осенью Ладога, Нева.
Почему он в Питере? Может быть, судьба забросила его в более позднее время, время начала питерских карьер двух будущих президентов? Тоже неплохо. Он-то знает, кем они станут через полтора десятка лет. И сможет подсуетиться, втереться в доверие.
Но помещение… Он дотронулся до стены, присутствие которой ощущал рядом. Она была скользкой, холодной, неровной. Это была каменная кладка. Точно, не «Лефортово».
Он ощупал себя. На нем было какое-то грязное, вонючее тряпье. Желудок постанывал от голода. Похоже на тюрьму. Но как? За что? Где? Он попробовал постучать костяшками пальцев в стену. В ответ услышал столь же далекий невразумительный стук. Если тюрьма, кто сосед? Может, попробовать азбуку Морзе? Когда-то, в начале 60-х годов, он служил телеграфистом. Что-то в памяти осталось.
Азбука Морзе на соседа не произвела никакого впечатления.
Владимир Михайлович неловко пошарил вокруг себя. Справа – покрытая сырой слизью стена, слева – что-то похожее на каменный выступ, используемый как стол. На столе, судя по весу и сальной поверхности, – оловянная тарелка и ложка. Он попробовал стучать черенком ложки. Звук стал четче, доходчивее.
От тоски, голода, отчаяния пришла дурная мысль: а что, если сосед понимает азбуку друидов. Ведь если он ошибся в расчетах и провалился, похоже, в более давние столетия, то мог оказаться в подвале собственного замка, но, скажем, в какие-нибудь времена короля Артура. Недаром башня носит имя Мерлина. Значит, преодолеть время он сумел, а пространство – нет. И сидит в темнице, в подземелье башни Мерлина, с какими-нибудь строптивыми вассалами. Увы, подробностей шотландской истории он не помнил. Язык друидов был распространен в средневековые времена среди просвещенных людей, как своего рода кастовая мода. Попробуем.
Представив в памяти причудливые палочки друидов, словно нанизанные, как шашлык на шампур, на вертикальные линии, он мысленно выстроил первую фразу, представляя вертикальные линии как тире, горизонтальные – как точки. И простучал черенком ложки:
– Где я?
– В крепости, – был ответ.
Это и так понятно, что не в Виндзорском дворце.
– Какой срок?
– Пожизненно.
– А у меня?
– У всех, кто в этом равелине.
Мелькнула шальная мысль: а что, если все же время то, что было заказано, 1992—1993 годы? И он простучал полный страха и идиотизма текст:
«Прошу передать в советское посольство, что я, Осинский Владимир Михайлович, признаю свою чудовищную вину перед родиной. Торжественно клянусь отдать народу все у него украденное в ходе приватизации. А также…»Что, собственно, «также»? Если в советские времена, при чем приватизация? Ее еще не было. Если это ельцинские времена, при чем советское посольство.
– Кто у власти? – простучал он следующий вопрос, перестав передавать свое обращение к советской власти.
– Должен был быть я, – последовал ответ.
Осинский еще больше загрустил, – точно, сумасшедший! И ему это грозит. Но другого источника информации, кроме безумного соседа, у него не было. В отчаянии он ощупал пространство вокруг себя. Рука уткнулась во что-то теплое и мягкое. Когда до него дошло, что это мышь, он с отвращением отбросил зверька, который с жалобным писком ударился о противоположную стену камеры.
– Можно ли отсюда выбраться? – отчаянно простучал Осина.
– Исключено! – был ответ.
– А за деньги?
– А они у вас есть?
Осинский поморщился: дурак, дурак, а соображает. Не было у него денег. А ведь барон предлагал на всякий случай взять в путешествие во времени побольше драгоценностей – пригодятся в случае ошибки в расчетах.
«Выйду из заточения, убью этого барона!» – подумал Осина.
И задумался надолго. Потому что вдруг обратным зрением, словно прокрутив назад кинопленку, увидел, как в последний момент один из рубинов падает под воздействием сквозняка с планшета на каменный пол башни Мерлина. И вот результат: он в каменном мешке. На всю оставшуюся жизнь. И у него ни копейки. Более того – никаких шансов заработать в этой крепости.
– А вы, собственно, кто? – уже признав свое поражение, простучал он в стену.
– Я Иоанн Антонович. А если точнее, император Иоанн VI. А вы кто? Какого роду-племени? Откуда? И за что сидите?
Тишину декабрьской ночи над Шлиссельбургской крепостью разорвал нечеловеческий вой. Выл бывший олигарх Владимир Михайлович Осинский.
В другом мире, из которого он бежал, праздновали новый 2009 год…
См.: Миронов. Скорпион. М., П.Т., – 2009.
См.: Г. Миронов. Коварный блеск алмазов. М., П.Т., 2010.
