Андрей написал расписку в получении груза, указав ценности, и в конце поставил витиеватую подпись. Сравнил её с подлинной – отлично, как факсимиле. Он присыпал мелким песком чернила, сдул лишнее, спустился вниз и открыл дверь:
– Заходите.
Все трое вошли. Времени они зря не теряли, отряхнули пыльную одежду.
– Накидки снимайте, откушаем, чем бог послал. Жаль, кухарку я отпустил. Знал кабы, что вы прибудете…
– Мы люди подневольные, служивые. Чем покормишь, тому и рады будем.
Стол Андрею пришлось накрывать самому. Он угостил посланцев гречневой кашей с мясом, не пожалев – миски доверху налил, с горкой. Уж он-то по себе знал, как после дальней дороги есть хочется. Разносолы из кадок – само собой: капустки квашеной, рыбки солёной, волжской. Да вина налил большой кувшин. Сам разлил, кружку поднял.
– С успешным прибытием.
Молодцы осушили кружки, крякнули.
– Хорошо винцо! Каждый день бы такое испивать.
– Нишкни, понимать должон! Хозяин уважение проявил. Вино дорогое, заморское.
Андрей ещё по кружке налил щедро. В подвале не одна бочка полная стоит. Он в одиночку не пил, а больше не с кем. Так зачем беречь?
Прибывшие кашу доели, миски хлебом обтёрли, вино с видимым удовольствием выпили.
– Благодарствуем, хозяин, за угощение!
– Как там, в Москве? Что слыхать?
– Тушинского вора одолели, так ворёнок объявился. Тяжко государю, – ответил Павел.
С дороги дальней, да после еды и выпивки глаза у служивых стали слипаться.
– Пойдёмте, отдохнёте. Когда в дорогу?
– Завтра.
Двоих из охраны Андрей в людскую определил – она пустая стояла. Павла – в бывшую спальню супруги купца. Пока посуду убирал, через двери уже храп богатырский доносился. Андрей их понимал, сам когда-то был в таком же положении.
Как всегда, рано, заявился истопник, затопил печь. За ним появилась кухарка.
– Гости у меня, Полина, три человека; уезжают сегодня. Покормить их на дорогу сытно надо и с собой что-нибудь дать.
Полина всплеснула руками и растерянно взглянула на Андрея:
– Да как же это? Хоть бы заранее сказал, хозяин…
– Истопника пока на рынок пошли, накажи, что купить. Думаю – по курице каждому. Сама щец приготовь пока. А в дорогу рыбки положи, яиц варёных, сала да хлеба пару караваев.
Хлеб Полина пекла раз в неделю, подовый, в русской печи. Караваи неделю лежали, заботливо прикрытые льняными рушниками. И не черствели, пахли только меньше. Пальцем на него надавишь глубоко, через время глянешь – а ямки нет уже. Хороший хлеб, вкусный, в дорогу – находка просто. Сало же в доме не переводилось. И солёное, и перчёное, и копчёное – на любой вкус.
Пока гости спали, щи в печи томились, куры жарились. Полина два лукошка провизии собрала.
Видно, от дразнящего аромата жарящихся кур гости проснулись. Пока умывались, пока себя в порядок приводили, а стол уж готов.
Как хлебосольный хозяин, Андрей пригласил их к столу.
Гости, как увидели угощение, руками только развели:
– Угодил, хозяин, ну угодил! Не хуже хорошего трактира.
– Сам на вашем месте был когда-то, службу понимаю, – улыбнулся Андрей.
На любой службе главное – быть сытым. С голодного человека какую службу можно требовать? Все мысли о еде.
К тому времени истопник коней оседлал и во двор вывел.
Гостей, по обычаю, Андрей из дома во двор проводил. А уж за ворота – не по чину. Убывающие с поклоном приняли от Полины лукошки с провизией.
– Хорошо готовишь, стряпуха, вкусно, – расплылся в улыбке один из охранников, – всё бы ел да ел.
Приторочив лукошки к сёдлам, вывели лошадей на улицу. Выезжать через ворота, сидя в седле, неприлично, хозяину обида. Так выехать мог только князь или государь. Вскочив за воротами в сёдла, посланники отбыли.
Андрей только сейчас дух перевёл, напряжение отпустило. Ведь заподозри Павел неладное, неизвестно ещё, как бы всё обернулось.
И вновь потекли трудовые будни. Днём – в лавку или на пристань. Часа в четыре пополудни – на лошадь и прогулка. И каждый раз – с ценным грузом. Андрей уже не воспринимал ценности как нечто вожделенное, ну – золото и золото. Первый опыт общения с жёлтым металлом многому его научил. Понял, что зло только от него, кражи, разбои, убийства. Ни одного человека золото не сделало добрее, не прибавило ему счастья и здоровья. Человек, имея изрядный запас драгметалла, только и думает, как сохранить его, а ещё лучше – как приумножить.
В торговом деле он преуспевать стал, доход пошёл. Для Андриянова лавка прикрытием была, не более. Андрей же опыт торговый имел, да и нравилось ему это дело. Не деньги приумножить, а правильный ход найти, конкурентов обойти, первым быть. Своего рода азартная игра для взрослых мужиков. Мужики – они ведь до старости дети, только игрушки с возрастом меняются.
В городе его узнавать стали, раскланиваться. Некоторые из купцов в компаньоны набиться возжелали:
– Ты удачлив, Андрей. Давай деньги совместно вложим. Ты голова, а я – руки. Что скажешь, то и буду делать. Ты научи только, – говорил один.
– И откуда ты только на нашу голову такой взялся? Шустрый, как щука. Не успел корабль с товаром прийти, как ты уже на причале. Самые лакомые куски выбираешь! Днюешь ты на пристани, что ли? – вопрошал другой.
– Чутьё у меня, нужный товар издалека чую, – отшучивался Андрей.
Ему завидовали, и один раз он схлестнулся с купцом Киселёвым.
Недалеко от гостиного двора был трактир, славящийся своей кухней. Туда и направился с купцом Никитиным Андрей – сделку обсудить да пива попить с раками. На раков любителей мало было, в основном к пиву заказывали копчёную рыбу и солёные баранки. Раками многие брезговали, говорили – мертвечину якобы жрут. Однако Андрей твёрдо знал: раки живут только в чистой воде. Нет раков в реке – значит, вода нехорошая.
Только они пиво не торопясь потягивать стали под разговор неспешный, как рядом со столом Киселёв объявился. Заводчик крепкий, его мануфактуры мыло делали, причём неплохое, с отдушками – редкость по тем временам.
Купец уже принял на грудь изрядно, лицо было красным. Остановившись у стола, он упёр руки в бока и, покачиваясь, маленькими глазками сверлил Андрея и Никитина.
Андрей скандала не хотел. Да и что могло быть общего между ним и Киселёвым? Никаких общих дел с ним у него не было, дорогу никто никому не переходил, так что и делить нечего.
– А, пришлый! – сквозь зубы процедил Киселёв. – Шибко развернулся!
Андрей на его слова внимания не обратил. Ну, выпил человек лишку, несёт его не туда.
От стола, где Киселев сидел с компанией, подошли двое купцов и стали его увещевать:
– Что ты к человеку прицепился? Он же тебя не трогает.
– Знать хочу… – купец икнул, – по какому такому праву он здесь, в моём городе… ик… развернулся…
– Он свободный человек, не холоп, где хочет, там и разворачивается. Угомонись, Филипп Антонович.
Но купец, схватив Андрея за плечо, неосторожно перевернул локтем кувшин с пивом. Это уже было оскорблением. Такого спускать нельзя, иначе уважать потом не будут.
Андрей поднялся из-за стола:
– Я тебя, Филипп Антонович, обидел чем? Дорогу перешёл, товар отбил?
– Ещё чего!
– Так зачем ты мне беседу портишь? Извинись!
– А на-кося, выкуси! – Купец едва ли не в лицо Андрею ткнул кукиш.
Андрей спокойно отправил бы купца в нокаут, но вокруг людей полно, и ударить купца – значит стать зачинщиком драки.
– Пойди пройдись, проспись, успокойся, – попытался решить дело миром Андрей.
Но вино ударило купцу в голову:
– А, слаб против меня, боишься?
– В тебе хмель говорит. Хочешь – разорю тебя, а хочешь – бока намну.
– Ты? Мне? Да я тебя одной левой…
– Тогда идём во двор. Вы двое видаками будете, не я первый начал.
Купец, покачиваясь, направился во двор. За ним кинулись все, кто был в трактире, предвкушая весёлое зрелище. Как же, бесплатное развлечение!
Только цирка не получилось.
Андрей встал напротив Киселёва. Тот, поплевав на ладони, сжал их в кулаки и попытался ударить Андрея. Андрей от удара уклонился, купец потерял равновесие и упал. Неловко поднявшись, кинулся снова.
Андрей снова отклонился и подставил Киселёву ногу. Тот упал ещё раз. Вскочил уже злой – хмель выветриваться стал. Набычился, видя, что народ вокруг уже откровенно смеётся, и не просто холопы, а такие же купцы, только рангом пониже. Несмотря на то что в сравнении с ними Киселёв удачливее был, богаче, для них – удобный случай посмеяться, позубоскалить. А уж сколько разговоров потом будет!
Киселёв это тоже понял. Ему теперь отступать нельзя, обязательно Андрея свалить надо. Купец был выше и плотнее его, имел превосходство в весе. Для кулачного боя – преимущество изрядное. Он снова взмахнул рукой.
Андрей решил, что пора бой заканчивать. Он перехватил купцу руку захватом и завернул за спину. От боли купец взвыл.
– Проси прощения, не то руку сломаю. Косоруким дни доживать будешь.
