С ними было безумно скучно. Даже с сестрой Клотильдой… Мария вдруг осознала, что ее собственные требования к окружавшим людям выросли за эти годы просто неимоверно.
Мария просто отвыкла от откровенных дикарей и тупиц при власти, потому что в Словении даже женщины начинали учить грамоту вслед за княжескими женами. Общий уровень европейской знати за последние полсотни лет катастрофически упал, ведь раньше получить должность графа неграмотному человеку было совершенно невозможно, а теперь это было обычным делом. Король Нейстрии Хильперик, любивший выкалывать провинившимся глаза, писал стихи! Стихи! Свирепый дикарь, задушивший собственную жену, любил читать римских авторов! Так было до того, как образование передали церкви. Теперь же именно монастыри стали последними очагами мудрости в том море мрака, в который постепенно погружалась Европа. И только епископ Исидор, последний титан мысли, который мог тягаться с древними авторами, дозволял существовать школам, пронизанным языческими традициями. Такого даже в Константинополе не было, зато именно так было в Братиславе, где князь Самослав старательно раздувал огонь учености в глухих словенских лесах.
Все города королевств Запада показались Марии дремучим захолустьем, кроме Гиспалиса, пожалуй. Удивительный город, сохранивший свои школы, где давали классическое римское образование. Отсюда выходили люди, изучившие риторику, логику и грамматику, триаду, которую позже назовут тривиум. Были и те, кто проходил следующую ступень — арифметику, геометрию, астрономию и музыку. Семь свободных искусств, как назовут эти дисциплины столетиями позже.
В Испании, если не брать в расчет постоянные склоки знати, жизнь была вполне сносной. Дикость и разорение, которые захлестнули имперские земли после варварских нашествий, тут почти не ощущались. Не сравнить с Британией или северной Италией, где случился форменный Апокалипсис. А уж испанская Бетика, откуда римских наместников выпроводили всего-то лет десять назад, и вовсе жила так, словно старый Рим никуда не уходил. Сотня тысяч германцев на два миллиона римлян рождали равновесие, в котором два народа понемногу сливались в один. Готы и свевы приняли православную веру и разрешили браки между римлянами и германцами, и совсем скоро соломенно-желтые волосы исчезнут навсегда с улиц испанских городов, вытесненные чернявой местной породой.
Тут, в Испании, все дышало римской стариной, почти совершенно забытой в Бургундии. Той самой стариной, от которой остались одни лишь воспоминания. Впрочем, Мария приехала в эту даль не для того, чтобы оценить местные красоты. Она перевалила Пиренеи, чтобы поговорить с двумя самыми могущественными людьми в этих землях. И этот разговор определит будущее Испании на многие десятилетия вперед. И, пожалуй, не только Испании. Ее многомудрый муж решил вмешаться в естественный ход событий, и сделать шаг, который сыграет свою роль тогда, когда она сама уже будет очень стара. Прямо как два ее собеседника…
Епископ Исидор [29] был широко известен далеко за пределами Испании. Последний из отцов церкви, последний из античных энциклопедистов, да и вообще последний из поколения церковных титанов времен становления христианства. Ему было за семьдесят, как и второму старцу, который сидел за столом рядом с ним. Но если преосвященный Исидор выглядел откровенно скверно, то герцог Хиндасвинт был мужчиной крепким, сильным, с пронзительными умными глазами.
— Почему сюда приехала именно ты, королева? — прямо спросил ее герцог. — Ты женщина, зачем ты взяла на себя такую ношу?
— Князь не может покинуть страну, это было бы неразумно, — пояснила Мария. — А я все равно была в Аквитании. Молодой король Хильперик — жених моей дочери. Нужно было разобраться с кое-какими делами.
— Мы тут уже наслышаны, как ты разбираешься с делами, дочь моя, — укоризненно покачал головой епископ, а герцог Хиндасвинт заулыбался в бороду. — Пристало ли королеве проявлять такую непомерную жестокость?
— Испанская принцесса, а потом королева франков Брунгильда всегда была образцом для меня, — не меняясь в лице, ответила Мария. — Она без малейших сомнений карала преступников.
— Она плохо закончила, — махнул рукой Исидор. — Помнится, ее к хвосту коня привязали и разметали о камни. Сколько раз я предостерегал ее от этого! Эх! Премудрая была государыня, но гордыня безмерная обуяла ее. Потому-то и наказал ее господь.
— Да брось, святой отец, — вступился за Марию герцог. — С ворами по-другому нельзя. Я в своих владениях тоже так делаю. И ты знаешь, помогает иногда! Переходи к делу, королева!
— Святой отец, — сказала Мария. — Епископ Григорий просил твоей помощи, чтобы прояснить один важный вопрос. Настолько важный, что он не осмелился доверить его письму или посланцу.
— Какой же? — заинтересовался. — Епископ Братиславский — ученейший муж, который совершил невозможное. Мы уже много лет переписываемся с ним. Создать епархию в этих диких местах! Это же просто подвиг на ниве святой веры! Наверное, он страдает от нападок язычников?
— Ни в коем случае, преосвященный, — уверила его Мария. — Я добрая христианка, и мой сын Владимир крещен.
— Да… — ухватился за бороду Исидор. — Воистину, это удивительно! Твой муж язычник, но покровительствует христианам. Он, наверное, иудеев тоже опекает, как наша продажная знать?
Старец сел на своего любимого конька. Епископ Исидор, при всей широте своего кругозора и обширности знаний, иудеев терпеть не мог. Терпеть не мог настолько, что на четвертом Толедском Соборе было принято несколько канонов, которые запрещали евреям владеть рабами-христианами, а также запрещали христианам принимать от иудеев какие-либо дары. Впрочем, на этот запрет всем было плевать, ведь иудеи, не платившие церковную десятину, обогащали своими податями герцогов и графов, которые стояли за них горой.
— Мой муж не притесняет иудеев, — пояснила Мария, — но они не спешат приезжать к нам. У нас запрещено селиться вместе людям одной веры. Христиане живут рядом с язычниками, а наш единственный мусульманин — рядом с огнепоклонником-персом. Это сделано намеренно. Нарушение этого правила неизбежно закончится взаимной ненавистью и резней. А еще у нас один закон — Уложение государево, и мы все подчиняемся ему. Иудеи же живут по своему Закону, который ставят превыше законов земных. Потому-то в наших землях их почти нет. Ведь у нас все равны перед Уложением, и иудей, и словен, и германец. И ни для кого особых условий не будет, ни за какие деньги. Князь Самослав этого просто не позволит.
— Вот видишь! — епископ бросил укоризненный взгляд на герцога. — Вот истинный владыка, которому золото не застит взор! Поучиться бы тебе, герцог! Ведь в синагогах иудеи поклоняются Сатане, а Антихрист, враг Божий, непременно будет иудеем! [30]
— Я хотела поговорить именно про золото, святой отец, — мягко сказала Мария, а герцог Хиндасвинт навострил уши. Золото он любил безмерно. — Епископ Григорий изучил все книги отцов церкви, но не нашел ответ на вопрос, который задал ему государь. Он смиренно
