Я не записывался. Александр Иванович Чернышев лично вызвал меня в Министерство по важному делу.
— Для чего? Что еще за важное дело?
— Это конфиденциальная информация.
— Для Третьего отделения не бывает конфиденциальной информации. Вы совсем забываетесь, помещик, где находитесь?
— У меня имеются предложения и проект по модернизации вооружения. В частности, по изготовлению нарезного оружия, боевых винтовок. Также я хотел обратиться к министру с просьбой об открытии оружейного завода в Царицыне.
— Вы оружейник?
— Нет. Но позвольте, разве полковник Кудасов не сообщал обо мне? Могу я его увидеть?
— Давайте пока не будем о Кудасове…– подполковник привстал и неторопливо прошелся по комнате. Неожиданно он остановился совсем рядом.– Так кто вы такой, Никитин?
— Как это кто… не совсем понимаю вашего вопроса…
— Вы когда-нибудь выезжали за границу?
— Никогда. А при чем здесь это?
— Скажите, а почему вдруг у вас возникли идеи по обновлению вооружения? Как вы интересно выразились — по модернизации…
— Вы и сами прекрасно знаете. Скоро война, а у наших войск еще допотопное вооружение. Гладкоствольные дульнозарядные ружья…
— Постойте, голубчик. О какой войне вы говорите?
— Война с турками.
— Очень интересно. Значит Канцелярия Его Императорского Величества ничего не знает о войне. Военный министр Чернышев, да и сам император Николай Павлович ничего об этом не знают, а помещик Никитин все знает…
— Да что вы в самом деле! Я просто хочу, чтобы у нашей армии было хорошее вооружение…
— Стоп. Минуту назад вы говорили о войне. Когда она начнется? И откуда поступила эта информация? — сузил глаза Кальницкий.
Вот же попал, как кура в ощип…
— Господин подполковник, у меня имеется некий дар. Могу предсказывать предстоящие события. Война начнется осенью 1853 года. Осталось не так уж много времени на подготовку.
Кальницкий обмакнул перо и что-то быстро записал на листке.
— И кто одержит победу на этой войне?
Если я ему расскажу, что Россия закончит Восточную войну с большими потерями и на невыгодных для себя условиях — мне точно крышка, к гадалке не ходи…
— Этого я не знаю, господин подполковник.
— И как давно у вас этот дар предсказателя?
— Не так давно. Как лошадь в селе сбила, так и началось…
Подполковник нахмурился и нервно побарабанил пальцами по столу.
— В лучшем случае — вы обыкновенный провокатор,– вздохнул подполковник.– А в худшем — английский шпион.
Он достал из ящика бумагу с красивым почерком и положил на стол:
— К тому же еще вор и пройдоха…
— Что это за письмо? — кивнул я.
— Это написала знакомая моей супруги, графиня Волконская из Москвы. Два месяца назад вы бросили ее, прихватив фамильные драгоценности и сбежав от долга кредиторов… она просила отыскать вас и прищучить. Но вы, оказывается, не только вор и альфонс, но еще и гнусный подстрекатель…
Так и знал, что за наследником Никитиным тянется целый шлейф неприятностей, не зря он свалил на Кавказ…
В кабинет тяжелой походкой вошел прапорщик.
— Это Ефим Костюк, — произнес подполковник.– Заплечных дел мастер. У него есть приятель, ефрейтор Семен Дыгайло. Они способны разговорить любого, стоит только оставить на часок… иногда удивляюсь, как у этой парочки все так гладко получается…
Прапорщик злобно оскалился и я заметил на его кулаках ободранные костяшки от частых ударов по лицам подозреваемых.
— Никитин, может сами напишите признание, что вы английский шпион…– предложил Кальницкий.
— Да что вы в самом деле…– вздохнул я.– Немедленно свяжитесь с полковником Кудасовым. Неужели до вас еще не дошли известия об арестованной ячейке «сочинцев» в Царицыне…
Кальницкий удивился и заинтересовано взглянул на меня:
— А какое вы к этому имеете отношение?
— Самое непосредственное. Я помог полковнику в этом деле. Когда он прибудет в Петербург?
— Скоро…– задумался Кальницкий.– Хорошо, пока посидите в камере…
— Но военный министр Чернышев ждет меня…
— А откуда мы знаем, может вы явились в Министерство специально, чтобы совершить злодеяние… Мутный вы тип, Никитин. Вот полковник Кудасов приедет, если он поручится за вас — тогда допустим к министру Чернышеву…
— Послушайте, господин подполковник, у меня супруга в гостинице. Нужно обязательно ее предупредить.
— В какой гостинице?
— На Морской улице, гостиница «Серверная Звезда», двадцать третий номер.
— Я отправлю нарочного, ее предупредят. Костюк, отведи господина Никитина в камеру…
Меня отвели в подвал и посадили в небольшую камеру с двумя нарами и малюсеньким окошком под потолком. В углу воняло ведро-параша. Ну что же, Андрюша… тебе не привыкать. А что, всерьез думал, что в столице тебя встретят с духовым оркестром и цветами? Подумаешь, помог задержать злостных радикалов и найти для бюджета страны несколько тонн золота, мелочь-то какая…
Теперь вся надежда только на полковника Кудасова, если он не вступится, меня действительно посчитают за подстрекателя и провокатора. А если суровый Костюк и его дружок начнут меня допрашивать своими изощренными методами, они и вправду попытаются заставить подписать бумаги, что я английский шпион… только хрена с два я буду что-то подписывать, знаем мы такие мутные расклады…
Ближе к вечеру охранник принес чашечку с жидкой сечкой, кусок хлеба и чай в металлической кружке. Поковырявшись в каше, я обнаружил даже небольшой кусок мяса. Когда охранник забирал тарелку и кружку, я спросил сколько сейчас времени, но он даже не ответил.
В камере оказалось прохладно. Ночью я несколько раз просыпался от холода, к тому же в коридоре часто раздавались гулкие тяжелые шаги. Под утро я встал и начал быстро расхаживать по камере, чтобы немного согреться.
Замок скрипнул и двери неожиданно приоткрылись. На пороге стоял прапорщик Костюк, с засученными рукавами.
— Пойдемте, господин хороший…
Прапорщик повел меня не наверх, а в дальний конец коридора. Мы вошли в просторную полутемную комнату. Я сразу увидел худощавого голого мужчину, подвешенного за руки к перекладине, ноги едва касались пола.Его спина была в кровавых подтеках, сильно посечена шпицрутенами.
В углу стояла небольшая чугунная печь, труба вытяжки уходила вверх. Возле печи возился крепкий мордастый детина в фартуке кузница. Он приоткрыл топку и зажав в клещах острую пику, тщательно прогревал над огнем. Когда острие пики покраснело, детина подошел к подвешенному.
— Ну что, Вацлав, сейчас тебе Семушка маленько шкурку подпалит…– весело рассмеялся прапорщик.
Связанный увидел раскаленную до красна пику и затрясся, раскачивая руками с веревками:
— Не надо… я все напишу…
—
