У русской броненосной линии подавляющее численное преимущество – семь броненосцев против четырех британских. О превосходстве в качестве артиллерии и бронирования даже не хотелось и думать. Да, общая боевая линия у британцев получалась длиннее. Но это с учетом замыкающих строй больших бронепалубных крейсеров «Пауэрфул», «Террибл», «Амфитрит» и «Аргонавт». Случись бой на обычной эскадренной дистанции, и они будут буквально нашинкованы начиненными шимозой десяти- и двенадцатидюймовыми фугасными снарядами русских броненосцев, в ответ едва ли сумев поцарапать надстройки русских кораблей.
Схватка крейсеров, только что закончившаяся с разгромным счетом 5:0 в пользу континенталов, не оставляла в этом никаких сомнений. Уцелевшие в ней британские крейсера «Гладиатор», «Тезеус» и «Виндиктив», как побитые собаки плетутся на правом траверзе броненосной эскадры. Русские рискнули и взяли на вооружение адское изобретение японского инженера Шимосе, которое почти не оставляло никаких шансов уцелеть ни недостаточно забронированным британским кораблям, ни расчетам открыто расположенной на палубе артиллерии.
Поврежденные и выпавшие из строя корабли – это совершенно очевидно – станут добычей русских и германских быстроходных крейсеров, выходящих сейчас на правый траверз эскадры русских броненосцев. Кроме того, неизвестно, где находятся эти ужасные корабли-призраки. Если их не было видно, то это совсем не значит, что их нет.
– Сэр, – неожиданно сказал старшина сигнальщиков, – головной русский броненосец только что выкинул два сигнала. Нам: «Сдавайтесь, или будете уничтожены», а чуть ниже своим: «Делай, как я».
– Тысяча чертей! – выругался кэптен Картер. – Эти русские заранее продумали план сражения и теперь готовят нам какой-то сюрприз, подавая своей линии лишь условные сигналы.
– Сэр, – сказал старшина сигнальщиков, – похоже, что это действительно так. Тем более что их флагманский «Петропавловск» только третий в колонне, а головными идут их самые мощные и новые броненосцы американской и французской постройки, «Ретвизан» и «Цесаревич».
– Боюсь, что ты прав, Гобсон, – сказал кэптен Картер, опуская бинокль, – против любого из этой пары наша «Глори» все равно, что терьер против волкодава. Мы можем только храбро лаять, но в случае реальной опасности не сумеем даже спастись бегством.
– Да, сэр, – ответил старшина сигнальщиков своему командиру, – мы надеялись на защиту британского флага, но, боюсь, что сегодня он уже пугает русских не больше, чем японское солнце с лучами. Мы крепко влипли, сэр…
Вице-адмирал Ноэль лишь искоса посмотрел на командира «Глори», ведущего такой довольно вольный диалог со своим подчиненным. Несмотря на свой возраст и огромный опыт, он все же оставался нижним чином. Но ничего язвительно-уничижительного адмирал сказать не успел. С боевого формарса, расположенного прямо над мостиком, донесся крик впередсмотрящего:
– Головной русский броненосец ложится на новый курс. Поворот влево…
– Проклятье! – выругался кэптен Картер. – Они подложили нам свинью! Эй, на дальномере, какая дистанция до головного?
– Пятьдесят пять кабельтовых, сэр, – ответили с дальномерного поста, – и дистанция быстро уменьшается.
– Сэр, – официально обратился кэптен Картер к адмиралу Ноэлю, – разрешите открыть огонь? Надо что-то делать, иначе русские сделают нам кроссинг-Т, за которым последует охват головы колонны.
– Вы боитесь, Картер? – спросил Ноэль и хотел, видимо, еще добавить что-то язвительное, но тут его прервал крик с формарса:
– Сэр! Головной русский броненосец дал залп!
Спустя примерно двадцать секунд, потребовавшихся русским снарядам для того, чтобы преодолеть сорок пять кабельтовых по прямой, и около шестидесяти по баллистической кривой, в море неподалеку от «Глори» поднялись четыре высоких водяных столба, смешанных с угольно-черным шимозным дымом и подсвеченных изнутри вспышками разрывов. Два снаряда легли со значительным недолетом, еще два упали в полукабельтове от «Глори», почти на траверзе левого борта. В воздухе свистнули осколки, на палубе истошно закричал раненый матрос.
Игра на выбывание началась…
Там же, 10:55.
Боевая рубка эскадренного броненосца «Ретвизан»
Старший артиллерист «Ретвизана» лейтенант Казимир Кетлинский был артиллеристом от бога, и в голове у него было что-то вроде баллистического вычислителя. В первом пристрелочном залпе он задал носовой и кормовой башне установки по дальности с разносом в два деления. Понаблюдав за падением снарядов от ближнего и дальнего полузалпов и получив с «Москвы» корректировку на перемещение кораблей, он внес поправки и, прочитав вполголоса короткую молитву на родном польском языке: «Ойче наш, кторый йестещ в небе, них щи свiнчи име Твое!», вдавил кнопку ревуна.
«Ретвизан» содрогнулся от второго залпа главным калибром, и четыре шимозных фугаса унеслись к цели. На мгновение в рубке остро запахло эфиром. Все замерли в ожидании. Каперанг Щенснович лишь пробормотал: «Альбовием Твое йест Кролество и моц, и хвала на веки веков. Амен!» и покосился на тикающий в руке Кетлинского секундомер с двигающейся рывками стрелкой…
Шестнадцать томительных секунд спустя стало очевидно, что то ли помогли утомительные учения, которыми команду изнуряли последние три месяца, то ли лейтенант Кетлинский действительно имел божий дар артиллериста, то ли полет снарядов подправила сама Дева Мария.
Со второго залпа «Ретвизан» взял «Глори» под накрытие. Два всплеска поднялись левее британского флагмана, один правее, а один двенадцатидюймовый «чемодан», с урчанием пролетев над носовой башней «Глори», ударил в командный мостик, о чем возвестила подсвеченная вспышка и жирное облако черного дыма.
Одобрительно крякнув, каперанг Щенснович сказал «Добже!» своему старарту, и «Ретвизан» перешел на беглый огонь японскими фугасами из главного и среднего калибра. А сзади уже заканчивал циркуляцию и выходил на боевой курс готовый открыть огонь «Цесаревич».
Там же, 10:56.
Британский броненосец «Глори»
Вице-адмирал Ноэль, как уже говорилось, не имел боевого опыта. И напрасно. В противном случае за ту минуту, что прошла между падениями снарядов первого и второго залпов, он бы вместе с командным составом флагманского корабля поспешил бы спуститься в забронированную боевую рубку. Но что случилось, то случилось. Когда ветер отнес в сторону облако шимозного дыма, чудом уцелевшие впередсмотрящие и сигнальщики на формарсе увидели, что в центре командирского мостика осталось лишь рваное перекрученное железо да горящие доски палубного настила. Крылья мостика уцелели, но там не осталось в живых никого.
