А вот комиссар, тот всех обзвонил, возводя прорыв в степень великого перелома в войне.
«Комсомолка» и «Правда» снова поместили материал о Лавриненко на первые полосы, но Репнин при встрече с корреспондентами был спокоен, скромен и тверд – дескать, не я один в рейд хаживал.
Ну, командование подсуетилось, осыпало, как могло, медалями и подписало наградные листы на половину участников рейда.
Жукову, Капотову и Матросову полагались ордена Боевого Красного Знамени; Бедному, Фролову, Борзых, Федорову и Пономарчуку, соответственно, мехводу и башнеру Капотова – ордена Красной Звезды.
Репнина представили к награждению «боевиком» – и орденом Суворова 3-й степени.
Катуков поздравил всех, сообщив «по секрету», что Ставка усылает его на Калининский фронт, где формируется 3-й механизированный корпус, куда войдет и 1-я гвардейская.
– Куда ж я без вас? – ухмыльнулся комкор. – Меня к самому Сталину вызывали! Приехал к Верховному главнокомандующему на дачу под Кунцево, а Иосиф Виссарионович меня сразу о танках давай спрашивать. Я ему: так и так, машины отличные, а получим их побольше, чтобы все старые заменить, станет еще лучше. И о вас, Дмитрий Федорович, вспоминал. А потом предложил мне идти в командиры механизированного корпуса. Сказал, что это будет посильней танкового. Я, конечно, поблагодарил за доверие и попросил включить в новое соединение 1-ю гвардейскую, 49-ю танковую и 1-ю мотострелковую бригады. Сталин сразу же позвонил начальнику Генштаба и все уладил. Так что готовьтесь. Я отбываю завтра, а вы где-то через недельку. Так уж выходит, что 1-ю гвардейскую шлют туда, где всего сложнее. Подо Ржевом мы немцам всыпали, но город до сих пор занят Моделем, и под Вязьмой мы застряли. И дальше Демянска и Старой Руссы не движемся.
Пожав всем руки, Михаил Ефимович отвел Гешу в сторонку.
Лицо комкора приобрело несколько виноватое выражение.
– Вот что, Дмитрий Федорович… – начал он. – Все утро думал, как тебе это сказать, и ничего лучшего не придумал, чем выложить все как есть.
– Михаил Ефимович…
Катуков жестом остановил его.
– Ваша жена, Дмитрий Федорович…
Репнин похолодел. Неужели Нина Лавриненко приехала?!
С Дмитрием она познакомилась в Станиславе, будущем Ивано-Франковске, незадолго до войны. Поженились они в Виннице, куда отступала с боями военчасть Дмитрия, а расстались в Сталинграде, где Лавриненко получил свой первый «Т-34».
Тогда же Нину, вместе с семьями других офицеров, эвакуировали в Среднюю Азию, в Фергану. Судя по ее последнему письму, она училась на курсах медсестер.
И Нина – здесь?
Признаться, Репнин так и не подготовил себя к этой встрече. Рано или поздно, но они с Ниной свидятся. И что ему делать прикажете?
Изображать из себя влюбленного? Или нетерпеливого мужа, изголодавшегося по женской ласке?
О существовании Нины Геша знал, но весьма отрывочно, просто как о родственнице самого Лавриненко, не более.
В бытность свою курсантом танкового училища Репнин углублялся в историю прошедшей войны, выискивая у героев былых времен те мелочи, из которых и складывается мастерство. Как они били врага? К каким хитростям и уловкам прибегали?
Возможно, что опыт возниц, управлявших четверками лошадей в Древнем Риме, устарел, но наработки дедов-танкистов еще могут пригодиться их внукам.
Что же касается родни героев, то ее память захватывала «за компанию».
И вот она, Нина. Как быть?
Нет, он был вовсе не прочь провести время с красивой женщиной, вот только ему неизвестно ничего о внешности жены Лавриненко. Да по фигу та внешность!
Дело именно в том, что Нина – супруга Лавриненко, и чувства, которые связывали с нею Дмитрия, у Геннадия отсутствуют напрочь. И ему меньше всего хочется притворяться, изображая радость встречи и пылкую страсть.
Да и Нина, как всякая женщина, быстро уловит его состояние.
И будут слезы, будут попреки, будет непонимание.
Геша вздохнул. Он легко и просто сошелся с Иванычем, с Борзых и Федотовым, со всеми однополчанами Лавриненко. Ныне они – его однополчане, его друзья и товарищи. Но Нина…
– Ваша жена погибла, – глухо сказал Катуков.
– Погибла? – тупо повторил Репнин.
Комкор хмуро кивнул.
– Ее призвали на фронт в начале августа. Когда ее эшелон проходил через Армавир, она отпросилась в город, хотела навестить Матрену Прокофьевну. А тут немцы стали бомбить железнодорожный вокзал. И… насмерть.
– А… мать?
– Матрена Прокофьевна жива и здорова, – воспрял Катуков и тут же сник. – Вот так.
Геше было очень стыдно, но первым его ощущением стала постыдная радость. «Есть человек – есть проблема, – усмехнулся он. – Нет человека – нет проблемы»[35].
– Спасибо, Михаил Ефимович, что сообщили об… об этом. Ничего, переживу.
Комкор крепко пожал руку комбату и заторопился в штаб.
«А вот маму Дмитрия проведать надо, – подумал Репнин, глядя вслед Катукову. – Волнуется же, наверное…»
Да, возможно, ему будет неловко и все такое, но ничего, потерпишь. Матрена Прокофьевна меньше всего виновата в том, что ее сына на самом деле кличут Гешей…
* * *
…30 сентября Катуков получил приказ Главного автобронетанкового управления – грузить части 3-го мехкорпуса и отправлять их к новому месту дислокации.
В Калининскую область, в район Желтикова Поля.
Место было живописное – сосны, ели, Волга недалеко. Хозяйственники развернулись вовсю, понастроили невысоких срубов, понакопали землянок.
Сто семьдесят пять танков будет в 3-м мехкорпусе. Это сотни одних танкистов. А ремонтники? А заправщики? А оружейники?
Два дня колонны машин, автоцистерн и тракторов сновали между армейскими базами в Калинине и местами сосредоточения танковых и механизированных бригад – поселками Ерменево, Починки, Заболотье, Прудня.
В начале ноября начали строить оборонительный рубеж № 3 в районе Приволье – Шейнино. Надо было возвести два ротных и четыре батальонных опорных пункта.
Куча дел, и все они свалились на Катукова и требовали быстрейшего решения.
Ставка, создавая 3-й мехкорпус, добивалась, для начала, выполнения той же задачи, что стояла перед всем Калининским фронтом – сковать как можно больше сил противника, чтобы тот не смог перебросить на юг ни одной дивизии, ни одного полка.
* * *
Репнин вел свой батальон ночами, соблюдая строгую маскировку, – враг не должен был узнать район сосредоточения 3-го МК. Танки шли глухими лесами и топкими болотами, одолевая бездорожье по гатям, настланным из бревен, жердей и хвороста.
