Михаил Маришин - Дизель решает всё

— Погоди, сама-то ты как?

— Давай потом расскажу? Ты его сейчас покачай, он заснет, — жена переключилась на инструкции по обращению с ребенком. — Проснется, заплачет — разбудишь меня. Пока он есть будет, поговорим. Сейчас я уже на ходу засыпаю.

Действительно, Полина, встретившая меня довольно бодро, видимо, расценила мой приход именно как возможность отдохнуть, и сейчас ее глаза просто закрывались сами собой. Ну что ж, посмотрим, не потерял ли я навыки общения с грудничками.

Колыбельных песен я за всю свою жизнь так ни одной и не выучил, что, впрочем, мне никогда не мешало, вполне годились и обычные спокойные песни, главное уметь их петь. Я размеренно ходил по избе взад-вперед. Сочетание тихого голоса и покачивания быстро разморило малыша, уснувшего уже на четвертом куплете. Допев до конца, я осторожно положил сына в кроватку и, стараясь не шуметь, занялся бытовыми хлопотами.

— А-а. У-аа… — я едва успел поесть и, согрев воды, помыться, избавляясь от больничного запаха. Хорошо хоть одежду стирать и чинить не надо, в прачечной ее привели в удобоносимый вид.

— Что уже? — это Поля, проснувшись, завозилась и села на кровати. — Давай его сюда.

Я перенес плачущего малыша на кровать и отдал жене, которая сразу дала ему грудь.

— Ну рассказывай теперь, как все прошло. С самого начала.

— Да чего рассказывать? Обычно все. Тяжело, конечно, так поздно рожать, но врачи хорошие попались, повезло. Родила нормально, ребенок здоров. Я заволновалась было, что ты не приходишь, но меня в первый же день ваш директор навестил, сказал тебя в командировку услали. Не поверила, конечно. Врать он не умеет. Но раз пришел, значит, не можешь ты меня навещать из-за своей работы. Когда выписывали, Лихачев машину прислал, только успела в дом зайти, как чекист приперся. Не пойму, чего хотел. Начал вопросы дурацкие какие-то задавать, а в чем дело — не объясняет. В общем, поцапались мы с ним, он сгоряча и проговорился, что ты в больнице под арестом. Навещать запретил, да и куда мне с грудничком. А дальше все, тишина. Пока Иван Алексеевич снова не приехал и не успокоил, что все обошлось. Ты бы, Сем, не чудил больше? Ведь не один теперь. Как тебя угораздило-то?

— Да, случайно. Никуда я не лез, просто так получилось.

— Ну конечно! А мотор чей? Придумал на свою голову, кашу заварил, теперь расхлебать не можешь! Впредь, когда тебе еще чего в голову взбредет, подумай десять раз, прежде чем хвастаться.

— Сама виновата, не захоти ты меня вовремя дома видеть, ничего бы и не было.

— А то, что муж дома не ночует, это, по-твоему, нормально? Или я чего-то запредельного просила? Как хочешь, но теперь чтоб на работе допоздна не сидел! Мне одной тяжело.

— Ладно, не поспоришь. Фиксированный рабочий день и регулярные выходные, хоть трава не расти. Тем более, свою работу я уже сделал, теперь много времени не потребуется. Наверное.

— Вот и ладненько. Нам надо, кстати, Петю окрестить. Крестными кто пойдет? У нас тут все боятся. Может, у себя на работе хороших людей поспрашиваешь?

— Петю? Почему?

— А ты как хотел? Отца твоего Петром звали? Так чего тогда удивляешься? Обычай такой.

— В честь деда, значит. Хорошо, спрошу. Хоть и не представляю пока у кого.

— Сем, мне завтра надо будет… — тут Полина начала перечислять мне все свои жутко срочные дела, и по всему выходило, что мне целый день придется просидеть дома.

— Стоп, — прервал я перечисление бесконечного списка. — Давай так. Полдня я дома, полдня ты.

— Куда собрался?

— Мне в библиотеку нужно обязательно.

— Тоже мне дело! Давай я схожу. Какую книгу взять?

— Нет уж! Мне надо обязательно самому там посидеть и почитать. Нужны материалы для совещания наверху.

— Что только не придумаешь, лишь за ребенком не смотреть! — шутливо подколола меня жена и, смилостивившись, добавила: — Сходишь в свою избу-читальню, не беспокойся. А теперь на-ка, поменяй пеленки и укладывай малыша, у тебя хорошо получается. Песня тоже хороша, раньше не слышала. Чем она там закончилась, а то я задремала?

— Ты уж или спи, или слушай до конца. Я стараюсь не повторяться.

Через двадцать минут вся моя семья дружно посапывала, а я допевал:

Уже битый час сижу в библиотеке и перелопачиваю все подряд подшивки газет и журналов, начиная с 1927 года. Ранее нужный мне персонаж точно работал в ЧК, вряд ли о нем тогда писали. А вот потом он должен был перейти на партийно-хозяйственную работу и там неплохо отметиться. Вот только когда? Берия, собачий сын, где ты запропал! Все ж планы рушатся! Ага, нашел, кажется. Четвертое апреля 1930-го «Успехи коллективизации в Грузинской ССР». Ты тут, дружок, на втором плане, но на карандаш возьмем.

Еще три часа поиска и чтения статей и заметок — и у меня набрался их жиденький список. Да, Лаврентий, подводишь ты меня. Ничего-то ты сделать толком еще не успел, но надежды подаешь. Придется тебя как дизель-мотор рекламировать, жаль, нет у тебя очевидных преимуществ ни перед кем. А любая другая кандидатура на задуманное мной дело означает кота в мешке. Риск оказался еще большим, чем я даже мог предполагать.

Да и откуда мне знать, кто такой вообще этот Берия и есть ли он на белом свете. Легенда с газетами никакой критики не выдерживает, нет у меня первопричин искать на него информацию. Блин, мне бы его досье или, как там у них называется, почитать. Все же пишут анкеты, характеристики. Ага, теплее. Мне нужна Артюхина, она член ЦК, через нее можно какую-нибудь информацию получить, хотя бы по партийной линии.