— Значит, ты все-таки вмешиваешься.
— В вашу деятельность? Нет, конечно. Я просто не даю вам воспользоваться сверхъестественными способностями из милосердия к этому миру. Представляешь, что могло бы произойти, если бы вы с Крапивиным вооружились атомной артиллерией?
— Положим, в прошлый раз ты вмешивался более активно.
— И объяснял почему. Но здесь ситуация такая, что хуже сделать очень трудно. Впрочем, если ты хочешь покинуть этот мир, я тебе помогу.
— Чтобы опять бросить в другом?
— Это на твое усмотрение. Можешь остаться со мной. Можешь передвигаться по мирам без меня.
— Но делать ты мне ничего не дашь?
— Почему ты так решил?
— Но ты ведь все время не даешь нам действовать.
— Я не даю вам губить миры, в которые вы приходите. Если вы найдете для них лучшие сценарии, я только поддержу вас.
— Вот был выход, — махнул Чигирев в сторону оставленного собеседниками шалаша.
— Это был не выход. Настоящий выход не может быть связан с уничтожением. Он может быть связан только со спасением.
Чигирев удивленно посмотрел на Басова:
— Но если старое и отжившее мешает, его нужно уничтожить.
— Да. Но если это действительно отжившее, то оно умрет и без тебя. Другой вопрос, если ты уничтожаешь, спасая.
— Именно это я и делаю. Я спасаю молодую русскую демократию, которая может погибнуть через считанные месяцы.
— А разве это твой бой? В этом мире живут люди, у которых свой взгляд на мир, своя точка зрения. Они сражаются за то, чтобы жить по-своему. Ты приходишь в этот мир извне и начинаешь определять, как им строить свою жизнь.
— У меня есть опыт будущего.
— У тебя очень ограниченный опыт. Процессы, в которые ты вмешиваешься, не завершены. И тем более ты не знаешь, к чему приведут изменения, которые ты вносишь.
— Ты говоришь, как Бог, которому открыта высшая истина.
— Я говорю как человек со стороны.
— Если ты посторонний человек, то зачем лезешь в чужие дела?
— А мне казалось, что в чужие дела лезешь ты.
Они вышли на берег Разлива и остановились у кромки воды.
— Так зачем ты пришел сюда? — спросил Чигирев после непродолжительной паузы.
— Предложить тебе выход.
— Покинуть этот мир?
— Да.
— А Крапивин за это время приведет к власти большевиков.
— Они и сами придут.
— Я хочу этому помешать.
— Попробуй. Впрочем, вряд ли это поможет тебе стать счастливее. А сейчас ты неудовлетворен и несчастен. Поэтому и вмешиваешься в чужую жизнь: ты сам не знаешь, как исправить свою.
— О чем ты?
— Счастье или несчастье — это состояния, которые напрямую не зависят ни от дохода на душу населения, ни от суммы на банковском счете. Счастье — это душевная гармония и удовлетворенность своим положением. Его может достичь и небогатый человек. Несчастье — это дисгармония и неудовлетворенность достигнутым. Это состояние, которое может испытать и миллиардер, живущий в самой богатой стране мира. Чтобы достичь гармонии и внутреннего покоя, совсем необязательно переворачивать жизнь целых стран и устраивать гражданские войны. Можно просто пересмотреть свои взгляды. А освободившееся время посвятить более интересным занятиям. Положим, мы с Алексеевым занялись изучением его аппарата. В итоге мы получили неограниченную свободу перемещаться по мирам. Сейчас в нашем распоряжении имеется порядка сорока каналов. Многие из открытых миров в корне отличаются от нашего. Вплоть до того, что не все они заселены людьми. Я уж не говорю о принципиально иных вариантах истории. При этом Алексеев утверждает, что мы не прошли еще даже одного процента диапазона аппарата. Чем не поле деятельности?
— А что это за миры? — встрепенулся Чигирев.
— Множество. Ты можешь пойти со мной и все увидеть.
— Но тогда я должен покинуть этот мир?
— Конечно.
— А если я решу вернуться?
— Я не могу гарантировать, что верну тебя сюда точно в это же время. Аппарат имеет очень большую погрешность. Вот почему я решил посетить всех вас, прежде чем вплотную заняться изучением открытых миров.
— Понятно. — Чигирев задумался. — Предложение очень заманчивое. Но все же я останусь. Может, ты и прав насчет покоя и гармонии. Может, оно и интересно изучить десятки альтернативных миров. Но ты знаешь, всю жизнь я изучал, узнавал, открывал. И ни разу ничего не изменил. Попробовал в прошлый раз — не вышло. Я хочу хоть однажды добиться реальных изменений. Сам, своими руками.
— Что же, попробуй, — безразлично пожал плечами Басов. — Опыт — тоже штука полезная. Хотя все твои идеи, они не для этой страны и не для этого времени.
— Ты не прав. В Петрограде…
— Вот именно, что только в Петрограде. Этот город всегда стоял особняком. Может, тебе и удастся чего-то добиться в одном отдельно взятом городе. В конце концов, те люди этого мира тоже имеют право выбора. Ну, раз ты решил, то я, пожалуй, пойду.
— Подожди, у меня к тебе два вопроса. Ты знаешь, где Ваня?
— В Польше. Как и ты, пытается изменить ход истории.
— Как он? Здоров? С ним все в порядке?
— Вполне. Он перешел линию фронта во время великого отступления и сейчас состоит при Пилсудском в качестве личного телохранителя. Он произвел впечатление на будущего маршала меткой стрельбой и приемами рукопашного боя.
— Значит, он воюет против России?
— Да. А ты ожидал чего-то другого?
— Ты его видел?
— Нет. Он писал мне в Париж.
— А разве ты живешь в Париже?
— И в Париже тоже.
— Хорошо. Еще один вопрос. Как ты считаешь, есть ли шанс сохранить здесь демократию? — Чигирев замялся. — Скажи как сторонний наблюдатель.
— Шанс есть.
— Но каким образом?
— Сам ответ найди. Только что говорил, что хочешь все сделать своими руками, и тут же просишь подсказки. Подумай только над одним. Если враг окажется сильнее, попробуй понять, в чем его преимущество, и лишить его этого преимущества. Другого пути нет.
— А ты действительно странный тип, — усмехнулся Чигирев. — Если знаешь ответ, почему молчишь? Общими философскими фразами отмазываешься. Я ведь действительно хочу спасти людей.
— Опыт невозможно передать, а понимание — объяснить.
— Даже ради спасения людей ты не хочешь поступиться принципами, — с укоризной произнес Чигирёв.
— Если ты избегаешь конкретной опасности, это ре всегда спасение, — ответил Басов.
Он повернулся и зашагал вдоль берега. Чигирев печально смотрел ему вслед. Внезапно его охватило раздражение. «Если избегаешь конкретной опасности, это не всегда спасение! — подумал он. — Посмотрим, как ты избежишь этой опасности».
