Рыжие ушки возмущенно дергаются, сидящая возле Ссешеса черноволоска тихонько чихает и обиженно косится на капитана. Круглая умильная мордашка с раскосыми карими глазищами, очень светлая кожа с золотистым отливом…
'Ишь ты, когда рядком сидят — негатив прямо… Так. Рост — невысокий. Очень худая, почти истощенная. Круглое лицо с очень светлой кожей имеющей золотистый отлив. Черты лица — правильные, мягкие. Глаза миндалевидные- темно-карие, ОЧЕНЬ маленькие кисти и ступни ног, Рост примерно полтора метра. Волосы черные с легчайшей красниной, носик прямой маленький, ногти овальные розоватые, зубки мелкие ровные. Уши… Ччерт!' — мундштук второй папиросы сминается, как надо. Уши и приклеить можно. Или, может, кто-то вообще научился звериные пересаживать. Правда, когда эта ВаСю неслышной тенью скользила за дроу, или трау… черт его разберет, из-под черного шелкового платья (до боли напоминающего китайские), явно выглядывал кусочек беспокойного рыжего с черным кончиком хвоста. Китайский тип лица, китайское имя, одежда, и — самое главное — пристальное с оттенком узнавания разглядывание рисунка на портсигаре. Чуйка просто вопит, что без следа из Поднебесной тут не обошлось. Еще один фактик в копилочку, запомним. Да и табачок мой длинноухим не понравился — перекосило их практически синхронно.'
Щелкает зажигалка и — первая затяжка, самая сладкая. Дроу чуть морщится и отстраняется от дыма: — Вот что вы, люди, любите подхватывать, так это дурные привычки. Как какие-то друэгары, дым глотать додумались. Хотя ваше трубочное зелье с сушеными лишайниками не сравнится — аромат получше — но все равно гадость.
— Кому как… Это вам еще опиум нюхать не доводилось.
— Что я и говорил! Хоть смысл в этом есть? — Ссешес недобро косится в сторону папиросы. — Наставник за такое 'Криком' бы не обошелся…
— Да уж… — коротко хмыкнув, Иванов последний раз затягивается и привычно прячет окурок под мох. Эльф опять непроизвольно морщится и продолжает:
— Да, об обучении… Не подскажешь планы руководства твоего Дома относительно моих бойцов? Согласится ли Дом переуступить их клятву?
Внезапно с поляны доносится возмущенный писк Глау, у которого кто-то из новоприбывших отобрал такой вкусный автомат, чувствительно заехав при этом по зубам. Сидевшая все это время за спиной Ссешеса ВаСю заполошно вскрикивает что-то на своем языке и вскочив, глядит в сторону поляны. Отметив мысленно галочкой еще один вопрос в воображаемом списке (уж больно речь ВаСю интонационно напоминала китайский, с которым довольно плотно пришлось столкнуться во время работы в Харбине) Иванов, как ни в чем не бывало, продолжил:
— Это уж как Москва решит. Я ж тебе не товарищ Сталин — от присяги освобождать. Что там такое случилось-то?
Бросив взгляд в сторону мельтешащих хумансов и сердито шипящей чешуйчатой троицы, Ссешес успокаивающе погладил по руке ВаСю:
— Опять Глаурунг на вооружение покусился, за что, видимо и получил по зубам. Своим бойцам, кстати, скажи, чтобы получше за оружием смотрели: у меня эти сорванцы один пулемет уже изувечили — ствол изжевали. Второй, правда, добили хумансы — один чуть без пальцев не остался, а второй без глаза — полезли чистить, называется. Если хочешь — потом у Сергеича поинтересуйся — под его руководством работали, дварфы недоделанные.
Немного отвлекшись на неприятные моменты, дроу продолжил:
— Все-таки возможность прямого разговора на уровне Глав необходима. Надо будет что-нибудь придумать. Сделаем. Только доставка переговорника на вас. — и добавил почти неслышно: — Вроде пару подходящих камней у Духа Чащи я видел.
— Как радио? Это можно и просто — по рации. — Иванов тоже глянул на поляну: — Ну и шпанистая ж мелочь… Тут такое дело — поглядеть бы на ту деревню, что немцы сожгли. Болота — они странные: сегодня заберут — завтра вернуть могут… Может, чего из твоего и вернет… Да и негоже своих без могилы бросать — ты ж тогда раненый был и похоронить, видать, не смог? 'Вот как раз и проверим твои сказки, следы-то ведь должны быть?'
— А что, с помощью вашего перестукивания можно речь передавать? Я, вообще, разговор об аналоге магического зерцала вел. Похороны… могила воина не всегда красива и увита цветами. А кости… Бутыль ведьминого студня не оставит шанса любому некроманту… Пусть они спят спокойно…
Иванов пристально посмотрел в лицо Ссешеса и немного изменившимся тоном произнес: — Все равно — поглядеть надо бы…
Сотник внутри ехидно хмыкнул: 'Красивее работать надо — красивее. Кто ж так прямо настаивает, да еще на такой тухлой проверке. Ну что ж — место подготовлено, реквизит расставлен, с чего бы не сводить. '
— Сходим. Правда, предупреждаю, что ничего интересного, кроме заполненной болотной жижей ямы, не увидим. Можно как раз завтра, на ночь глядя и отправиться….
— Это все география… Оно конечно интересно, а Вы лучше расскажите мне, как живете, как между собой ладите. Я вот все попутешествовать в молодости мечтал, да как-то не вышло… А с того времени люблю рассказы о дальних странах… — Пристально присмотревшись к собеседнику, Иванов про себя добавил: 'А вот теперь и поглядим, что ты расскажешь. А то все как по писаному, да заученому. Если легенда — коряво слепили, неживая она. Или ты оживить не можешь. Или расчет на другое… Посмотрим…'
— Как живем? До трех лет на женской половине Дома. Потом вместе с толпой таких же несмышленышей и под присмотром наставников Дома начинается учеба…тут дроу мечтательно улыбнулся своим воспоминаниям. — Вот кем бы ни в жизнь не стал работать так наставником — не мое это. Для того чтобы кое-как привить знания позволяющие молодым сорванцам выжить в мире уходит в среднем от пятнадцати до двадцати лет. А потом наступает саме интересное время — выбор жизненного пути — в зависимости от нужд Дома и умений. Потом идет специализация и учеба примерно в 40–50 лет. Отдав еще примерно пятьдесят лет на изучение выбранной стези иллитири считается совершеннолетним. У вас это наверно побыстрее происходит?
— Сто двадцать лет на учебу? А не многовато ли? — 'Знакомо. В туркестане то же было. Какое-то мусульманство что ли. Интересно, женская половина тоже запретна для чужаков?'
