Но все равно аминокислоты да глюкоза не помешают.
Изучив этот образчик спортивного питания советской промышленности, я удовлетворенно кивнул — состав ничем не уступал современным западным продуктам моего мира.
Тем временем, проходя мимо парней, Витаутович сделал приглашающий жест, чтобы они вслед за нами перемещались к первой клетке. Из мыслей ушли и мои предстоящие бои, и Досик Шустрый с Достоевским, осталось одно — вытрясти из Витаутыча, что со мной произошло во время боя с Ибрагимовым. Но, похоже, сейчас это не получится, нужно дожидаться удобного случая, как тогда у него дома.
Маленький батончик словно исчез в защечном портале, осталось лишь сладкое послевкусие. Зато сил как-то сразу прибавилось.
Громогласно рокоча, диктор арены объявил участников следующей группы. Олегу Рыкову противостоял какой-то Валерий Афоненко из лиловского молокозавода.
Олег не шел — плыл к клетке. Нес себя гордо, словно был всех звезд звездее и вареного яйца круче.
— Стоять! — рявкнул Витаутович ему в спину.
Олег обернулся, широко распахнув глаза.
— Кто ты такой, мать твою? — прорычал тренер, подходя к нему.
Гонор облетел с Олега, как лепестки с отцветающей сакуры под порывом ветра. Он не стал спрашивать о причинах недовольства, замер, чуть ли уши не прижав.
— Я не понял, откуда такое самомнение? По ушам тебе надавать? Груз к ноге привязать, чтобы на Олимп не уносило?
— Да что я такого… — попытался возмутиться он, но Витаутович продолжил прессинг:
— Ты мне это… не смей! Не смей! Недооценивать! Противника! Только продуй мне, сам тебе роги обломаю, выпру из секции, пойдешь в каратэ ногами дрыгать! — Он встряхнул оцепеневшего Олега. — Понял?
Парень медленно кивнул, после чего вошел в клетку, встал в красный угол. Уже не снисходительно — оценивающе посмотрел на белобрысого высокого паренька. Его лицо и даже шею усеивали красные прыщи, похожие на маленькие вулканы.
А я подумал, какой все-таки Лев Витаутович отменный психолог и манипулятор! Чует, гад такой, кого поддержать, а кому звездюлину животворящую отвесить.
— Удачи, Олег! — благословил его тренер из-за сетки.
Тренер Афоненко, лысый дед с фигурой «беременная мышь», скакал вокруг подопечного до тех пор, пока рефери его не выгнал. По его команде бойцы поприветствовали друг друга, ответили на дежурные вопросы, что готовы.
— Бой! — крикнул рефери и лениво отошел к сетке.
Афоненко попер в атаку, как бык — на красную тряпку. Олег сделал обманный прямой — Афоненко настолько бездарно выставил блок, что открыл корпус. Олег атаковать не стал, побоялся, что это ловушка. Обозначил лоукик, но вместо того, чтобы выставить блок или увести противника в партер, Афоненко дернул рукой, и все стало понятно — он такой же боец, как и бык колхозный.
Я очень надеялся, что Олег не станет бить этого бедолагу по-серьезному.
Он оправдал мои ожидания — провел молниеносный бросок в ноги, и вот горе-боец Афоненко распластан на полу, а Олег заломил его ногу. На миг мне показалось, что Афоненко будет умолять о пощаде и не догадается постучать по полу. Но представитель молокозавода затарабанил с такой силой, что, наверное, и этажом ниже услышали. Таким образом первый бой Олега длился секунд двадцать.
— Олег! Красавчик! Молодец! — закричали с трибун. — Так держать, Рыков!
Я поднял голову и увидел Мимино, размахивающего руками. Болельщики «Динамо» в лице Мищенко, Джабаровой, Мимино и уборщицы Людмилы с тремя подростками лет двенадцати-пятнадцати по полупустому зрительскому залу переместились к первой клетке.
Рефери остановил бой и поднял руку Олега, который выглядел скорее удивленным, чем радостным. Побежденный Афоненко бросился в свой угол, на него сразу же спикировал тренер и стал размахивать руками, изображая удары. Витаутович косил на него правым глазом и больше всего на свете хотел отправить этого идиота в нокаут, чтобы бред не нес, не позорился.
Мы с Алексеем пожали руку победителю, и Витаутович сказал то же, что вертелось у меня на языке:
— Олежка, молодец, что не стал его калечить. — Он злобно посмотрел на тренера Афоненко. — Что за клоун? Из какой Хацапетовки он вылез?
— Не всякие тренеры одинаково полезны, — брякнул я.
Олег захохотал. Алексей будто окаменел, полностью сосредоточенный на своем поединке. Казалось, он мысленно проводит болевые, удушающие, связки, ставит блоки и уклоняется от ударов.
О, я как никто знал, что он сейчас чувствует! И ждал, что Витаутович начнет его прокачивать, как прокачивал меня — что сможет, просто надо сосредоточиться…
Но нет. Видимо, Витаутыч понимал, что Алексей лучше справится с проблемой наедине с собой.
— Не ведись на провокации, Леш, — напомнил он. — Борецкий будет тебя провоцировать. А еще будет подпускать близко, ждать, пока раскроешься, чтобы одним ударом решить исход. Что я тебе говорил?
— Скорость. Маневренность. Дистанция. И что по очкам я не выиграю.
— Если отбросить последнее, то правильно. Он сильнее, но ты выносливей. Навязывай игру, прессуй его. Не позволяй переходить в партер. И держи рот на замке. — Он повернулся к Олегу. — Это и тебя касается.
Я снова бросил взгляд на наших зрителей — они начали мигрировать вслед за нами. На ходу Мимино открыл сумку, перекинутую через плечо, и принялся раздавать всем бело-голубые шарфики. Младшему сыну Людмилы подарка не хватило, он принялся тянуть шарф у среднего, за что получил затрещину от матери.
Алексей, потирая переносицу, уставился на клетку № 4, где уныло и безрезультатно возили друг друга по полу два борца. Досрочно этот бой не закончился, а когда объявили следующий, Алексей вдруг стал верующим, едва заметно перекрестился и встал в синий угол. Дышал он размеренно и глубоко и казался высеченным из мрамора.
Бой предстоял не мне, но под ложечкой предательски засосало, словно это я там стою, а не Алексей.
Как и Ибрагимов, Борецкий был чрезвычайно занят, видимо, позированием перед камерами телевизионщиков (как-никак фаворит турнира!), и явился в красный угол в последние секунды. Уставился на таймер, соперника демонстративно не замечая, и смотрел туда, пока не объявили участников и пока рефери — тот же, что следил за моим боем, — не велел поприветствовать друг друга и не объявил начало боя.
— Порви его, Юр-ра! — заверещала тупая блонда со второго ряда.
Тупая — потому что встала рядом с группой поддержки «Динамо», а когда до нее дошло, и она попыталась ретироваться, оказалось, что мальчишки Людмилы привязали ее волосы к стулу и покатывались со смеху. Людмила отвешивала затрещины то одному, то другому, то третьему, а Джабарова пыталась ее остановить.
Я всей душой болел за Алексея. Оказалось, болельщиком быть гораздо сложнее, потому что от тебя ничего не зависит.
Как Витаутович и говорил, Борецкий подставлялся
