class="p1">— Не бывать этому. Я тут королева. Этот город мой. Они меня не заставят отступить. Это ты вот сбежал из столицы. А я не такая. Я не побегу, поджав хвост. И это сейчас! Когда я хотела открыть новую баню с девочками! Вот ведь невовремя.
Мда. Женщина чуток переоценивает себя. Я бы не стал ссориться с государством в ее положении. И тем более открывать новые проекты.
— Этого достаточно? — спросил я. — За вашим домом, скорее всего, следят. Прослушивают телефоны. Опрашивают соседей. Следят за передвижениями. И скоро нагрянут с обыском.
Шахиня усмехнулась.
— Пусть только попробуют сунуться. Я им такое устрою, — она посмотрела на меня. — Но за предупреждение спасибо. Ценю. Что ты там хотел узнать про Ромина и Зиновьева?
Я небрежно спросил:
— Вы хорошо их знаете? Где они могли спрятать цех? Мне надо накрыть их.
Шахиня покачала головой.
— Я их знаю хорошо, но не знаю, куда они могли деть свои цеха. Но вот что я тебе скажу. Они жадные до невозможности. Но все стратегические решения принимает Зиновьев. И в этот раз он действует по-другому. Обычно ведь как бывает. Цели устраивают возле предприятий. На швейной фабрике или в цеху. Всегда так. Чтобы шить на месте, а излишки красть. И продавать самим. Чтобы экономить на сырье и работниках, — она подалась ко мне. — Вот только Зиновьев слишком умен. Он что-то говорил про другую схему в Москве. Когда цехи будут отдельно. По частям. А вот продавать хотел через торговые сети. И у него двоюродный брат работал в «Мосодежде», в руководстве. Басов Сергей. Понимаешь, что к чему?
Ах, вот оно что! Тогда понятно. В столице «черные ткачи» используют другой подход. Делают одежду в спрятанном цеху.
А вот продают в официальной сети магазинов. Через доверенных людей. Это на самом деле легко устроить. Тем более, что в торговых сетях и так процветает искусственно созданный дефицит.
— Это другое дело, — сказал я. — Отлично, просто отлично. И еще один вопрос. Вам что-нибудь говорит фамилия Обвинцев?
Думал, что Шахиня покачает головой. Но она кивнула.
— Ага, значит это все-таки всплыло? Бедолага. Я его не знала, но слышала про этот случай. Знаешь, что? Отправляйся в Калинин и поговори с Телятьевым в паспортном столе Пролетарки. Если хорошенько надавишь, он расколется. Я думаю, что тот Обвинцев, который уехал из Калинина — это не тот, что протестовал. Тот бы так просто не уехал.
Ого, это еще лучше. Отличная зацепка.
— Хорошо, поговорим. Спасибо.
Шахиня посмотрела на меня. Сузила глаза.
— Взаимно. А теперь проваливай. Мне надо подумать.
Больше говорить не о чем. Я встал. Мы вышли из ванны.
Я выскользнул из квартиры. Шахиня не сказала ничего на прощание.
Я поднялся на девятый этаж. Там опять на крышу по гулкой металлической лестнице.
За дверью квартиры рядом залаяла небольшая собачка. Вроде болонки или пуделя.
Я вылез на крышу. Снова прошел обратно к выходу в соседний подъезд. Под ногами трещали осколки льда.
Я спустился на лестницу и вышел из подъезда. Снова сделал большой круг, поймал попутку и отправился обратно к клубу железнодорожников.
В здании светилось единственное окно. Что внутри не видно, занавешено плотными коричневыми шторами. Я постучал по стеклу.
Шторы отдернулись, за ледяными разводами показалась физиономия давешнего дядьки. Он сначала не узнал меня. Потом кивнул. Указал в сторону двери.
Я пошел к крыльцу. С неба закружились редкие снежинки. Вскоре дядька открыл дверь.
— Кой черт тебя принес? — сердито произнес он. — Не спится, что ли?
Я вручил ему двадцать рублей.
— Позвонить надо. Срочно.
Он поворчал, но впустил меня. Телефонистка тут же соединила с Капустой. Я рассказал ему насчет двоюродного брата Ромина и Обвинцева.
Сказал направить туда людей. Срочно. Чтобы следили с утра. И выяснили все, что надо. Но сами пусть не лезут. Ждут меня.
Потом бросил трубку, поблагодарил дядьку и отправился в аэропорт. Подождал там два часа. Подремал. И потом вылетел в Москву.
Когда садился в самолет, снег усилился. Снежинки кружились в воздухе. Ветер кидал снег навстречу. Я опасался, что рейс отменят, но самолет спокойно взлетел. От шума двигателей и высоты заложило уши.
Плевать. Я устал, как собака и хотел спать. Поэтому задремал.
Когда мы сели в аэропорту Москвы, я проснулся. Все еще темно, несмотря на рассвет. Погода пасмурная, небо затянуто черными тучами.
Как только вышел из Шереметьево, взял такси. Сразу поехал на конспиративную квартиру. Надо узнать, что там творится.
На асфальте застыла ледяная крошка. Колеса проезжающих машин брызгали грязь на бордюр.
Место Капуста выбрал неплохое. Второй этаж, балконы выходят на обе сторон здания. Внизу сугробы, в крайнем случае, можно прыгнуть вниз. Чтобы спастись от облавы.
Само здание четырехэтажное. Вдобавок еще можно залезть на чердак и уйти от погони.
— Приехал? — спросил Капуста, открыв мне дверь. Мрачный и хмурый, невыспавшийся. В правой руке держал скрипку, хотя я просил его не играть на конспиративной квартире. А то соседи могут пожаловаться в милицию. — Быстро ты примчался, однако. Пока никаких новостей. Ну, с чего начнем?
Я прошел по квартире. Товара совсем немного, все уже распродали. В спальне спал Бочка. Сейчас здесь только они вдвоем с Капустой.
— Остальных я отправил отдыхать, — сказал он. — Смысл их держать сейчас? Работы нет. С «Интуристом» сами справимся. Но скоро и он закончится.
Я покачал головой и поставил на плиту пузатый чайник.
— Не закончится. Выше голову. Тащи книгу учета. Сколько заработали. Надо подбить баланс.
Около часа мы сидели и считали деньги. Дело плохо.
Последнюю неделю товарооборот усыхал. Как ручей в сорокаградусную жару. Я подбил итоги, пересчитал деньги и выдал Капусте положенное.
— Это расчет. То, что вы заработали. На всякий случай. Вдруг меня арестуют.
Остаток взял с собой. Девяносто тысяч рублей. Совсем мизер.
Из хаты я поехал на вокзал. Спрятал деньги в саквояж, себе оставил пару тысяч. Взял грим и тут же в туалете преобразился в старика.
Из вокзала поехал на Ленинский проспект в головной офис треста «Мосодежды». Сразу видно госконтору.
Оформлено красиво. Девятиэтажное здание. Светло-коричневый фасад тянулся вдоль улицы. С одного конца крыша украшена башней в стиле времен сталинского ампира.
Время уже рабочее. По проспекту спешили прохожие. Возле здания у обочины стояли машины.
Я подошел к синему «Москвичу». Внутри за рулем сидел лохматый парень в кожаном плаще с меховым воротником и джинсах. Я постучал в окошко, открыл дверцу и спросил:
— Уважаемый, где тут свитеры шьют из птичьего пуха?
Парень почесал нос:
— Через два квартала будет фабрика, дедушка.
Я кивнул. Пароль правильный, отзыв тоже.
Парень указал на входную дверь в здание:
— Он там. Басов. Четвертый этаж. Отдел снабжения. Пришел полчаса назад.
Я снова кивнул. Закрыл дверцу и отправился в здание.
Вошел внутрь и сказал на проходной, что явился за ответом на жалобу на магазин номер двадцать пять. Вахтер сначала не хотел пускать, но я сказал, что заберу заявление.
Только тогда вахтер пустил меня в здание. Я поднялся на четвертый этаж.
По коридору мимо меня бегали серьезные работники с кипами бумаг в руках. Стрекотали пишущие машинки. Дребезжали телефоны.
Я пару раз спросил, где тут отдел снабжения. Сначала меня отправили в отдел обеспечения и учета продукции. Потом в бухгалтерию.
И только потом я сам, наконец, нашел табличку с Ф. И. О. и должностью: «Басов Сергей Вениаминович, заведующий отделом снабжения». Высокая деревянная лакированная дверь, позолоченная ручка.
Ух ты, у моего нового знакомого, оказывается, отдельный кабинет. Отлично. Мне как раз надо поговорить с ним наедине.
Я постучал три раза и не дожидаясь ответа и мелко тряся головой, вошел внутрь.
Басов оказался высоким и крупным мужиком. Под стать своей фамилии. да и голос соответствующий.
— Что случилось, папаша? — весело спросил он. А сам что-то черкал на листе бумаги. — Что привело к нам? Чего на печи не лежится, под боком у старушки?
Я подошел ближе. Все также семеня. Изображая из себя немощного старика. Пусть пока что думает, что я не опасен. Обычный старикашка.
— Уважаемый, мне посоветовали обратиться к вам. Как к честному и профессиональному работнику торговли. Заслуженному специалисту. У меня необычная ситуация.
Басов устало вздохнул. Улыбка слегка поблекла. Он думал, что я пришел жаловаться. По пустякам.
— Что у вас стряслось? — спросил он. — Рассказывайте.
