после чего в приоткрывшемся проеме появилась лукавая физиономия Рогова.
— Чего тебе?
— Осмелюсь доложить, ваше императорское высочество, к вам лейтенант Станиславский. Говорит, важные вести.
— Ну, так проси.
Не знаю, как это получилось, но пролезший-таки ко мне в вестовые Иван получил совершенно не соответствующий его скромному чину вес среди экипажа «Рюрика». Не то чтобы господа офицеры перед ним заискивали, но при надобности увидеться со мной вежливо интересуются, в духе ли великий князь? Не изволит ли гневаться на что-нибудь?
— Что там еще стряслось? — спросил я у появившегося следом за Роговым молодого офицера.
— Англичане! — выпалил тот.
— Где?
— У Красной Горки! Идет бой!
— Близко. За час дойдем. Приказ в машинное, разводить пары!
— Есть.
— Командира ко мне. Хотя, нет. Сейчас я сам поднимусь. Самуил Иванович, надеюсь, ты не против небольшой прогулки?
— Ни за что ее не пропущу! — воинственно ответил мне адмирал.
Как мы не готовились к встрече с противником, первый бой начался с недоразумения. Впрочем, обо всем по порядку. Как я уже говорил, к каждому отряду канонерских лодок был придан пароход.
Одним из таковых был наш старый знакомый «Грета», под командованием все того же лейтенанта Кострицына. Пока он находился при моей особе, у старичка «Усердного» появился новый командир. Можно было вернуть бывшего командира обратно, но бравый лейтенант решил, что от добра добра не ищут, и остался на хоть и меньшем по водоизмещению, но более новом и крепком корабле.
К тому же, я обещал, что он непременно получит под командование одну из канонерок, но, к несчастью, совсем позабыл об этом. И вот в очередном рейсе «Грета» имела несчастье наткнуться на английский фрегат «Valorous». Уже впоследствии выяснилось, что «Доблестный» — так переводится на русский его название, находился в крейсерстве и рыскал по морю в поисках добычи. Призовые издавна составляли львиную долю доходов моряков Роял Нэви, и все члены его экипажа надеялись поправить свое состояние за счет «русских варваров».
Встреченный ими колесный пароход показался капитану «Валориуса» подходящей добычей, и пираты королевы Виктории бросились в погоню. Их русским визави нечего было и думать состязаться в артиллерийской дуэли с хорошо вооруженным фрегатом, а потому Кострицын не стал изображать героя-суицидника и пошел как можно быстрее к своему берегу, надеясь успеть скрыться за минными полями или же получить помощь от канонерок.
К счастью, ход «Греты» если и уступал «Валориусу», то совсем ненамного, а потому англичанам не оставалось ничего другого, как гнаться, шлепая плицами колес по балтийским волнам, время от времени стреляя из погонного 68-фунтового орудия. [2] Русские так же изредка отвечали им из ретирадной 24-фунтовки, но пока ни одна из сторон не могла похвастаться попаданиями.
Казалось, еще немного и британцы все-таки нагонят свою добычу, но им на встречу уже спешили новые участники первого морского боя на этом театре военных действий. Дело в том, что совсем рядом находился сводный отряд, к которому, собственно, и была приписана «Грета». Две «константиновские» и три «шанцевские» канонерки. Заметив бедственное положение своего товарища, они, не колеблясь, выдвинулись ему на помощь. Заметив подмогу, Кострицын оглянулся на преследователя, и в голове лейтенанта мелькнула безумная, на первый взгляд, мысль.
— Почему бы собственно и не па? — процитировал он одно из загадочных выражений великого князя и скомандовал в машинное. — Сбавить обороты!
А чтобы у англичан не мелькнуло и мысли, что их обманывают, приказал принести на верхнюю палубу ведро облитой мазутом ветоши и подпалить его.
— Кажется, у русских сдохла машина! — обрадовался английский командир пост-капитан Генри Бакл. [3]
— Но к нему спешат на помощь, — справедливо заметил лейтенант-коммандер Джулиус Кэррингтон.
— К черту! Неужели вы, мистер Кэррингтон, думаете, что эти лоханки отберут у меня добычу? Одного нашего залпа хватит, чтобы разогнать стаю шакалов.
Строго говоря, у Бакла были все основания так говорить. На закрытой нижней батарее его корабля находилось шестнадцать 32-фунтовок. На верхней палубе размещалось еще четыре 84-фунтовые пушки, плюс два крупнокалиберных 68 фунтовых бомбических чугунных орудия на поворотных станках. А про то, что «константиновки» забронированы, он даже не подозревал. Что же касается умения русских артиллеристов стрелять, это и вовсе оказалось весьма неприятным сюрпризом!
Приблизившись к врагу, наши канонерки разделились. Выставившие вперед из бруствера 60-фунтовки Баумгарта «Буян» лейтенанта Федорова и «Хват» под командой Гавришева 2-го [4] нахально лезли вперед, а укрывшиеся на время за дымовой завесой «Греты» «шанцевки» обошли англичанина с фланга и обстреляли его корму. Тем временем Кострицын перестал изображать жертву и снова дал полный ход!
— Сэр, кажется, нас провели, — мрачно заметил первый лейтенант.
— Черт бы вас побрал, мистер Кэррингтон, я и сам это прекрасно вижу. Но ничего, сейчас они пожалеют!
Некоторое время перестрелка была не слишком результативной. «Константиновкам», смело идущим вперед, удалось первыми открыть счет и добиться пары попаданий по куда более крупному противнику. Впрочем, эти снаряды на первый взгляд не принесли значительных повреждений. Британцам же никак не удавалось пристреляться, тем более что им постоянно мешали намертво вцепившиеся в них «Буян» и «Хват». Наконец, командир «Валориуса» решил не искушать более судьбу и выйти из боя. Но именно в этот момент 60-фунтовая русская бомба разбила ему правое колесо.
Не ожидавший такой подлости от судьбы фрегат начал разворачиваться и, прежде чем на нем успели остановить левую машину, русские канонерки оказались вне зоны действия большинства его орудий. Воспользовавшись этим, они сразу же приблизились и принялись всаживать в корму англичанина бомбу за бомбой. Уже второе попадание снесло за борт ретирадную пушку, оставив корабль совершенно беззащитным.
Впрочем, проиграв в одном, британцы выиграли в другом. Теперь их бортовые орудия смотрели прямо на «шанцевские» канонерки. К тому же те, чтобы задействовать всю свою огневую мощь, были вынуждены поворачиваться к противнику бортом. Результат не заставил себя ждать.
В первом же залпе «Осетр» лейтенанта Племянникова получил ядро в борт и запарил. Очевидно, на нем был поврежден один из котлов. Но из атакующей линии он не выкатился, продолжая вести огонь по противнику. «Русалку» лейтенанта Селиванова щедро окатило водой от близких попаданий, насквозь вымочив весь экипаж, находящийся на верхней палубе. А «Ведьме» под командой князя Шаховского досталось сильнее. У нее почти под корень снесло фок-мачту.
Но этот успех оказался для моряков Роял Нэви последним. «Константиновки», пристрелявшись, продолжали всаживать снаряд за снарядом в корпус корабля, пока Кострицын, про которого почти все позабыли,
