Стоя перед ней на коленях, Григорий ухватился правой кистью за ошейник и пытался удержать мощные рывки зверя. Боль становилась все сильней, и казалось, что уже не было больше сил терпеть эту страшную муку. Потеряв самообладание, парень рассвирепел. Отпустил ошейник и кулаком ударил собаку в голову. В самый последний момент он все-таки сообразил, что за нанесенную зверю травму его расстреляют на месте. Он не смог остановить руку, летящую вперед. Однако успел разжать пальцы и уже открытой ладонью врезал псине в ее черный, блестящий нос.
Внезапно сука обмякла. Глаза у нее затуманились, и она безвольно разжала огромные челюсти. Григорий поспешил воспользоваться ее оглушенным состоянием. Пока овчарка пребывала в легком нокдауне, парень схватил ошейник обеими руками и вскочил собаке на спину. Он буквально оседлал злобную тварь. Сильно сжал коленями ее тело и всей своей массой придавил к земле.
Быстро просунул левую кисть под широкий ремень. Плотно сжал его в кулаке и потянул на себя. Широкое кольцо из толстой кожи пережало овчарке глотку, и она сдавленно захрипела. Затем Григорий схватил правой рукой за шкуру на загривке собаки и пригнул ее шею к земле. Когда псина немного пришла в себя, она уже не могла даже пошевелиться. Любое неосторожное движение грозило ей опасностью свернуть себе шею. Овчарка замерла и без движения лежала на животе до тех пор, пока не появился озадаченный инструктор.
Смертельно опасные занятия с немецкими спарринг-партнерами продолжались каждый день, без единого перерыва. Вследствие чего в бараке оставалось все меньше и меньше людей. Самые «счастливые» умирали на своих грубых нарах, забывшись в беспокойном горячечном сне, вызванном заражением крови.
Всех остальных парней — едва живых, сильно ослабевших от рваных ран и глубоких укусов, по-прежнему каждое утро гнали на «тренировки». В лесу их быстро настигали злобные сторожевые овчарки. Валили на землю и загрызали насмерть. Тех, кто не мог встать с нар и в очередной раз сыграть роль дичи для собак, безжалостно расстреливала немецкая охрана.
Глава 12. Прощальный банкет коменданта
Следующим хмурым и безрадостным утром очередная двадцатка ушла в лес. Часа через полтора Григорий услышал, как из лагерных репродукторов раздался раздраженный крик коменданта:
— Всем свободным от вахты инструкторам с собаками и солдатам охраны срочно собраться у въездных ворот.
Едва стих голос эсэсовца, как началась немыслимая суматоха. Из обрывков немецких разговоров Григорий кое-как сумел понять, в чем дело. Оказалось, что участвовавший в утренних занятиях проводник позвонил с резервного пункта на восточной дороге. Он сообщил, мол, кто-то из пленных попытался бежать. Комендант взбеленился и немедленно объявил общую тревогу. Вертухаи и тренеры со своими подопечными быстро погрузились в кузова грузовых автомобилей и куда-то уехали.
Только после полудня все машины вернулись в лагерь. Охранники быстро откинули брезентовый тент первого грузовика. Затем с жутким грохотом открыли задний борт и безжалостными пинками выбросили наружу сильно избитого красноармейца. Он молча упал на землю и остался неподвижно лежать на спине. Подбежала польская похоронная команда и сноровисто оттащила его в сторону. Потом из автомобилей выбрались усталые фашисты и овчарки.
В следующий миг раздался душераздирающий вой сирены. Находившиеся в лагере пленные торопливо выскочили из барака и выстроились на плацу. Ведущие на половину охраны ворота открылись, и на плацу появился разъяренный комендант. За ним шли хмурые немецкие солдаты с карабинами на изготовку. Поляки притащили пойманного беглеца и бросили его между строем заключенных и шеренгой охраны.
Парень слабо зашевелился. Перевернулся на бок и с трудом сел. Чтобы не упасть на спину, он прочно оперся руками о землю позади себя. Григорий всмотрелся в бойца и едва узнал в нем всегда веселого, добродушного кузнеца. Теперь все лицо красноармейца представляло собой огромный бурый кровоподтек. Обе ноги пленного не шевелились и, судя по всему, были прострелены.
Стараясь успокоиться, комендант немного помолчал. Набрал в легкие побольше воздуха и крикнул возмущенным до предела голосом:
— Эта русская свинья убила одну из лучших сторожевых собак этого курса. Затем он попытался бежать. Согласно правилам внутреннего распорядка нашего лагеря он приговаривается к немедленному расстрелу! — Не поворачиваясь к охранникам, комендант бросил через плечо, но уже по-немецки: — Курт! Отомсти за своего верного друга! Пристрели эту славянскую тварь!
Из строя фашистов вышел инструктор — проводник Рекса. На его потемневшем от злобы лице расплывался огромный фиолетовый синяк. Кузнец попытался сесть чуть поровнее и с трудом прохрипел:
— Дерьмо был ваш Рекс, а не собака! Хотя я и не собирался его убивать. Чуток задел кулаком, а он и подох. А вот тебя, Курт, я точно хотел грохнуть! Жаль, что не достал как следует!
Трясясь от едва сдерживаемого бешенства, инструктор подошел к сидящему на земле беспомощному пленному. Выхватил пистолет из кобуры и, почти не целясь, выстрелил в упор. Пуля попала кузнецу точно в переносицу. Руки у парня подломились, и он мешком рухнул навзничь. Вытянулся во весь богатырский рост. Содрогнулся своим огромным телом и затих.
Натаскивание немецких служащих продолжилось, словно ничего и не произошло. Оставшихся в живых людей было так мало, что теперь им приходилось играть роль дичи по два раза в день — утром и после полудня. К тому времени Григорий уже успел хорошо «познакомиться» со всеми собаками, участвовавшими в «тренировках». После первой, весьма неприятной встречи с ним собаки начинали себя вести совершенно по-другому.
Во время занятий спарринг-партнеры с легкостью догоняли парня. Однако, увидев, что он стоит, прижавшись спиной к дереву, звери больше не нападали на пленного. Каждой псине вполне хватало одного раза, чтобы понять — это не простой заяц, которого можно легко загрызть насмерть. С этим русаком лучше не связываться. Себе дороже выйдет.
На этом смертельно опасные столкновения с овчарками закончились. Григория по-прежнему гоняли на «тренировки». Он бегал по лесу до седьмого пота, но этим все и ограничивалось. Собаки кружили вокруг него на безопасном расстоянии. Рычали и захлебывались от лая до тех пор, пока не подходил инструктор. Потом делали вид, что честно выполнили свою работу, и затихали.
Инструкторы заметили эту странную особенность, но ничего предпринимать не стали. Их псы и так прекрасно выполняли свою роль. Находили по следу беглеца. Облаивали его и удерживали на месте до прибытия охраны. Что еще нужно от хороших сторожевых собак? А то, что они не рвут на куски этого заключенного, так это ничего не значит. Мало ли что у них в голове. С остальными зайцами они по-прежнему не церемонятся.
