– Вы действовали как боевой офицер, – заключил гауптман, когда Крайнев умолк. – Удивительно…
– Я читал Клаузевица! – нашелся Крайнев.
– О, да! – согласился Краузе. – Старик разбирался в военном деле…
– Вы можете собрать сбежавших евреев? – спросил Ланге, когда они вышли от коменданта.
– Не буду! – отказался Крайнев.
– Почему?
– Не хочу получить пулю в спину. Большевиков селяне не любят, а вот евреев приютили. Оружия в деревнях много, возле Города шли бои…
– Минуту назад я считал вас храбрецом!
– Я смел, когда дело касается меня. В ином случае… Я уполномочен заготавливать продовольствие. Окончательное решение еврейского вопроса не в моей компетенции.
Ланге обиженно засопел.
– Хотел вас спросить, Эдуард, – сказал он спустя минуту. – Почему вы спасли меня у карьера?
– Мне нельзя было объявиться в Городе одному. Я наполовину русский… Кого обвинить в сотрудничестве с большевиками, как не такого подозрительного типа? Тем более в горячке…
– Поэтому вы сразу уехали? – улыбнулся эсесовец. – Мудро… Подозреваю, что бой в Осиновке не столько месть за пустяковую рану, сколько желание восстановить репутацию.
– Не буду спорить…
– Я так и знал! – довольно сказал Ланге. – Благородство встречается только в романах. Мы живем в прагматичное время. Это правильно. Что хотите в награду?
– Дом! Их немало осталось после евреев. Мне надо разместить своих людей.
– Скажите Клаусу, пусть подберет! – согласился Ланге. – Только будьте скромнее: вы не немецкий офицер!
В Городе Крайнева ждала еще одна встреча. Не самая приятная. Он отправился на нее один. Валентина Гавриловна встретила его холодно.
– Мне сказали: женился? – спросила, встав на пороге.
Крайнев подтвердил.
– Знаю Соню, – неодобрительно сказала она. – Шустрая девочка! Иметь одновременно двух мужей…
– Ты несправедлива! – пытался возразить Крайнев, но Валентина не стала его слушать.
– У них это в крови! Соня – двоюродная сестра моего Марка, племянница Мордехая… Не знал? Кобелиная порода… Как тебя угораздило?
Крайнев попытался ее обнять.
– Не то чтоб я на что-то рассчитывала, – вздохнула Валентина, решительно отстраняясь. – Но Соня! Женился б на Настеньке – такая девочка! Где у мужиков глаза?
– Настя передает вам привет и приглашает в гости на Рождество, – Крайнев обрадовался возможности сменить тему. – Семен Михайлович тоже зовет. Отпроситесь у немцев, я могу похлопотать. Пришлем телегу, то есть сани…
– Буду, буду! – замахал руками Валентина. – Не уговаривай! Сам-то хоть придешь?
– Ну… – замялся Крайнев. – Я теперь женатый.
– Приводи! – разрешила Валентина. – Глаза не выцарапаю!
В этот раз ей не удалось отстраниться.
– Я выдал двести одиннадцать аусвайсов, – прошептал он ей на ухо. – Считай, ты их спасла!
– Мордехаю тоже? – поинтересовалась она таким же шепотом.
– Он теперь Шишов, – информировал Крайнев.
– Мордехай? – засмеялась Валентина. – Хотелось бы взглянуть!
– Приведу…
– Ну, тебя! – деланно рассердилась она.
– Будь осторожна! – попросил Крайнев, прощаясь. – Немцы теперь злые.
– Ты тоже. Слышала: ранили?
– Царапина. Давно зажила.
– Я даже знаю, кто лечил, – вздохнула Валентина…
Крайнев опасался быть разоблаченными немцами, но разоблачила его Соня. Из-за беспечности. Сбегая к себе от удушливой Сониной любви, Крайнев жил в Москве днями, а однажды так увлекся, что задержался на неделю. В Москве было хорошо: заканчивался август, было тепло, после холодного ноября сорок первого Крайнев оттаивал душой и телом. В банке жизнь текла спокойно и размеренно, даже Маша перестала раздражать нарядами – одевалась строго и просто. Однажды она заглянула к нему и сообщила: Крайнева хочет видеть член правления Дюжий.
Вызов был странным. Надевая пиджак, Крайнев открыл страничку интранета и пробежал глазами скупые строчки официальной биографии. Дюжего звали Степаном Савельевичем, лет ему было под семьдесят, в банке он числился членом правления с решающим голосом, но без определенных обязанностей. Такие должности именовались "золотыми парашютами" и давались отставным чиновникам, оказавшим некогда большую услугу хозяевам дела, и чьи связи в высоких инстанциях оставались полезными. Банк при этом избавлялся от ненужных хлопот с властями, "парашютист" в благодарность получал приличную зарплату. Информации о чиновничьем прошлом Дюжего отсутствовала (что, впрочем, ни о чем не говорило), с фотографии в интранете смотрел седой человек с умным, волевым лицом. Крайнев вспомнил: именно Дюжий горячо жал ему руку при вручении бонуса на корпоративе.
Крайнев поднялся на вип-этаж, охранник без звука пропустил его (по всему было видно, предупредили), Крайнев прошел по широкой ковровой дорожке до нужного кабинета. Дверь оказалась обычной, не двухстворчатой, и кабинет оказался ей под стать – небольшой, аскетично обставленный. "Все-таки парашют!" – решил Крайнев, оценив. Дюжий поздоровался с ним за руку и указал на стул. Крайнев сел. Дюжий не спешил с началом разговора, с любопытством разглядывая гостя.
– Мне сказали, Виктор Иванович, – наконец сказал он, – что вы по памяти цитируете документы, – голос у хозяина кабинета был звучный, не по возрасту сильный. – Это так?
Крайнев пожал плечами: его вызвали только за этим? Он не артист разговорного жанра!
– Пожалуйста, вспомните пункт шесть-семь устава банка! – как ни в чем не бывало, продолжил Дюжий.
– Акционер имеет право произвести отчуждение своего пакета акций только в пользу другого акционера, – спокойно зачитал Крайнев. – Продажа, дарение, уступка или иное действие с акциями не в пользу акционера разрешается только с одобрения общего собрания.
– Правильно! – подтвердил Дюжий.
"Боже! – вдруг сообразил Крайнев. – Чтоб подарить мне акции созывали собрание?"
– Решение инициировано мной, – отвечая на его немой вопрос, сообщил Дюжий. – И принято мной. Это нетрудно – контрольный пакет акционерного общества принадлежит мне. В документах указана фирма, но она моя.
Лицо Крайнева помимо воли изобразило изумление, Дюжий улыбнулся:
– Не верите?
Крайнев выразительно обвел глазами кабинет.
– Скромность украшает человека, – сказал Дюжий. – В отдельных случаях спасает жизнь. Банк создавался в девяностые, в ту пору репутация владельца имела запах горячего свинца. Времена другие, но я не стал менять. Привык. Не сомневайтесь, Виктор Иванович, этой мой банк. Десять лет назад немцы побоялись больших капиталовложений – рискованно. Я к тому времени имел в Германии бизнес, весьма успешный, и располагал средствами. Немецкий банк дал имя, я – деньги. Теперь они хотят контрольный пакет. Только я не продаю… Пожалуйста, вспомните, пункт шесть-восемь устава!
