Заводской аэродром выглядел пустынным и заспанным — жизнь забурлит здесь буквально через час, когда начнётся первая смена. А пока, чтобы не ходить понапрасну в общежитие и обратно, я прошел в ангар нашего участка и угостился чаем от щедрот ночного дежурного — когда людей немного, все знают друг друга в лицо, и разные глупые формальности исчезают сами собой. А у нас народу совсем мало.
Вынужденное безделье и пустое брюхо настроили мозги на критический лад — я попытался осмыслить, наблюдаются ли в нынешней жизни отличия от того, что отложилось об этом периоде в моей памяти. Тогда я был курсантом лётного училища — мы осваивали «чайки» что, после аэроклубовского У-2, было достаточно серьёзно. Другая скорость, большая масса машины, огромная мощь под капотом. Но всё равно биплан есть биплан. Во всяком случае для меня этот переход прошел относительно безболезненно. И, понятно, об обстановке на фронтах я узнавал из политинформаций и сообщений по радио.
С привязками к датам помню не так уж много названий оставленных нашими войсками населённых пунктов. Однако, скажем, Бельцы были захвачены фашистами относительно быстро. Так они и нынче захвачены, причем уже давненько. Что же касается Измаила, то по прошлому моему варианту, его наши войска оставили где-то через месяц после нападения. Сейчас как раз и прошел примерно месяц с небольшим. И Захаров выразил озабоченность судьбой этого города. По всему выходит — мои старания принесли околонулевой результат. Я не способен обнаружить разницу между «без моих потуг» и «благодаря им».
С другой стороны только при моём участии с неба упало под сотню вражеских самолётов — это примерно на эту самую сотню больше, чем давеча. Где-то десятая часть того, что было сосредоточено перед южным фронтом перед нападением. В мемуарах маршала Новикова упоминалась эта цифра, вот я и запомнил её круглую часть. Если посмотреть на обстоятельства под таким углом — вроде как некоторый результат должен быть.
Ну и ладно, что разницы не видно — всё равно буду продолжать делать что должен, даже если потом меня за это накажут.
* * *
С моего кирдыка сняты чехлы. Некоторые щитки убраны, а лючки распахнуты. По столам, расставленным вокруг, разложены бумаги. И наши эскизы, и совсем другие наброски с проставленными размерами. Интересно, что тут затеяли? Ага, рабочие собираются — они обычно подтягиваются раньше инженеров. Утренняя тишина разрушена топотом ног и голосами. Зашкыркал напильник, зажглись лампы под потолком — день начался.
Когда появился Москалёв, в глазах его зияла бездонная глубина пустоты.
— А! Шурик, — он машинально протянул мне руку для приветствия, а потом сунул бумагу. — Посмотри. Эрэсы им нужны.
— Так они и бомб потребуют, — ответил я на автопилоте, потому что знаю генеральную линию, которой придерживаются военные всех времён и народов. Им нужна техника, которая может всё.
Документ оказался реакцией на акт испытаний, что мы составили не так давно — бюрократическая машина шевельнула, наконец своими рычагами. Озадаченность главного конструктора стала мне понятна, едва я вчитался в формулировки. Там чёрным по белому было начертано предписание не производить приёмку истребителей САМ-13 бис «Хорь» с неустановленными направляющими для РС-82. Нет сомнений, что аналогичный документ, скорее всего копия этого, ждёт на столе в моём кабинете. Или в несгораемом шкафу в режимном отделе. Не пойду туда, потому что отечество в опасности — лёгким движением пера торпедированы результаты трудов большого коллектива и нарушено только начавшее налаживаться снабжение фронта весьма эффективным оружием.
Классическое вредительство, бороться с которым я совершенно не умею — ну не дано мне от природы дара убеждения.
— Постройку заложенных машин завершаем и закладываем следующий десяток без учёта этого требования — говорю я твёрдым голосом. Я приму их и своими руками передам в войска. Какие там бумаги для этого нужно подписать?
— Документы на оплату.
— Пусть приносят. А нам Александр Сергеевич предстоит немалый труд — на нашей фанерке с огнём шутить нельзя, особенно рядом с бензобаками.
— Признаться, Шурик, я не полагал вас сколько-нибудь знающим авиастроителем, но теперь, познакомившись поближе с так называемым кирдыком, своё мнение изменил. Итак?
— Итак нам придётся делать цельнометаллическую машину, потому что ставить дюралевую обшивку на деревянный каркас крайне нерационально.
— А при столь коротких крыльях, нарушенных основаниями балок, реактивные снаряды своими «хвостами» запросто могут «лизнуть» и фюзеляж, — продолжил мысль один из конструкторов КБ.
— И шасси нужно переделать, — досыпал шепотку проблем и я. — Боковые колёса не в крылья прятать, а складывать назад и убирать в балки. Тогда все три опоры станут одинаковыми, что повысит унификацию и, признаться, снизит требования к качеству покрытия взлётно-посадочной полосы.
— Диаметр колёс нужно увеличить? — спросил ещё один из сотрудников.
— Хотя бы чуточку, — кивнул я. — Хотя бы задних.
— Если опоры отодвинутся назад, нос при взлёте можно будет поднять выше, не рискуя зацепиться хвостом за грунт, — прокомментировал подошедший к нам Макар Голыгин.
— Нельзя, — запротестовал Москалёв. Центр тяжести слишком впереди. Как ни прижимай хвост к грунту, только колёса сильнее зарываться станут.
Так начался мозговой штурм. Впрочем, вскоре все разошлись — неотложных дел было хоть завались. Следующий раунд состоялся на свежие головы на другое утро — несколько человек достали свои наброски и положили их на стол рядом друг с другом.
Честно признаюсь — меня это творчество нисколько не радовало, потому что имелась боеспособная модель, способная противостоять мессерам — я это лично проверил. И менять в ней что-либо как минимум полгода не имеет никакого смысла. А фронту нужны истребители — люди и самолёты.
К тому же, чтобы снова заработали курсы воздушной стрельбы, безотлагательно требуются новые «хори». Хотя бы те четыре, уже начатые. Опять наш участок лихорадит — вместо ясной и остро необходимой работы по постройке истребителей, нужно делать «сундуки» и думать над цельнометаллическим воплощением самолёта-ракетоносца.
Кстати, по моему опыту применение реактивных снарядов в маневренном воздушном бою — неэффективно. С одной стороны, они не так уж точно летят, а стрелять ими в упор боязно — сильно бабахают и порождают много осколков, под которые легко и самому угодить. С дугой стороны, стартуют они не мгновенно, не так, как пуля или снаряд. Это затрудняет прицеливание в условиях, когда цель уворачивается.
